Встречать корову, возвращающуюся из стада, всегда было Колькиной обязанностью, потому и в этот вечер он пошел в конец улицы. Коровы мыча и обмахиваясь хвостами от оводов, уже пылили по дороге, торопясь домой. Зорька, завидев хозяина, вывалилась из общей группы и и затрусила ему навстречу. Кольке оставалась только идти позади неё, постёгивая её легонько кнутиком, чтобы не увлекалась травой, росшей край дороги, как будто корова за день так и не наелась.
Сегодня вроде всё было, как всегда, хотя и не совсем. Колька обратил внимание на то, что Зорька как-то беспокойно крутила головой и необычно, призывно мычала. А из-под хвоста у неё свисала косичка слипшихся от слизи волос, отчего и основание хвоста было мокрым. Заинтересованный увиденным, Колька дотронулся до этой слизи кончиком кнутовища. Зорькина реакция была для него очень неожиданной: Зорька как-то вдруг, с размаху остановилась, задрала хвост и прогнулась в спине.
В голове Кольки мелькнула шальная мысль, на которую тут же отозвался его член, сразу колом оттопырив старенькое трико. Мысль была очень интересная и одновременно пугающая, к тому же еще и неосуществимая. Тем более, здесь, посреди деревенской улицы.
Колька хлестнул Зорьку кнутом по боку, та сдвинулась с места и постепенно отходя от возбуждения за ней поплёлся и Колян.
Когда они подходили к дому, из ворот вышла Колькина мать и забросив через плечо коромысло с двумя вёдрами направилась к колодцу, который был от них метрах в двухстах. Ворота она оставила открытыми, и Зорька влетела во двор и сразу кинулась в загон, где для неё (она к этому уже привыкла) были приготовлены мелко нарезанные тыквы и переросшие кабачки. Корова увлеченно занялась трапезой, а Колька, не удержавшись от соблазна, опять провел кнутиком у неё под хвостом. Всё повторилось в точности, как и давеча. Колькиным глазам предстало её мокрое влагалище, слегка припухшее и как бы приоткрытое. Плохо соображая, что он делает, Колька сорвал с плетня скамеечку, с которой мать доила Зорьку, поставил позади коровы и, рванув вниз трико, приставил вывалившийся на свободу отросток к коровьей пипиське. Всё произошло как бы само собой: Колькин писюн скользнул вглубь влагалища, и тут его охватило такое несказанное наслаждение, что дернувшись задом всего несколько раз Колька тут же кончил. Теперь он испуганно слетел со скамеечки и натянул трико и прямо со скамейкой в руках побежал к воротам. Он выглянул из двора. На улице всё было тихо и спокойно, мать была всё еще у колодца, где завязался разговор между собравшимися бабами.
Стыдясь самого себя и не имея сил сопротивляться желанию, Колька вернулся в загон и снова пристроился к Зорькиному заду. Теперь он ебался уже с толком, с расстановкой, прислушиваясь к новым для себя ощущениям. Он еще успел подумать о том, не забеременеет ли от него Зорька (в биологии он был не силён) , но понадеявшись на авось, спустил в Зорькино лоно еще одну порцию семени.
Только теперь его член начал опадать и, найдя валявшуюся во дворе какую-то тряпку, Колька вытерся сам, промокнул Зорькину пизду и забросил тряпку на сеновал...
Вечером он еще долго не мог уснуть, прокручивая в голове пережитое вечером. От этих мыслей писюн снова встал колом и Колька с наслаждением подрочил, спустив, как обычно, в валявшийся у кровати собственный носок.
Утром мать разбудила его чуть свет, приказав отогнать Зорьку в стадо, а сама заторопилась к автобусу, чтобы отвести на базар накопившееся за вечер и утро молоко.
Кольку как ветром сдуло из кровати. Он пулей метнулся во двор и торопливо "отодрал" корову, пока всё стадо еще было далеко от их дома. Зорька спокойно приняла Колькины ласки, а при приближении стада стала опять беспокойно мычать и вроде бы искать глазами кого-то. И тут молодой племенной бычок, которого селяне сообща держали в стаде, вывалился из общей коровьей толпы, подскочил к Зорьке, ткнулся мордой ей под хвост и мгновенно взметнулся над ней, положив передние ноги Зорьке на холку. Вылезший откуда-то красный, острый на конце хуй без промаха вонзился в Зорьку. Бык пару раз качнул задом, потом резко дернулся вперед и тут же медленно и обессиленно стал сползать с Зорьки.
- Колян, скажи матери, что ваша корова сегодня обгулялась, пусть число запишет! - крикнул Кольке подошедший пастух, дядя Вася.
. . Весь день Колян провел в воспоминаниях о том, что произошло с ним за вечер и утро, и мечтал о том, что в этот вечер он еще раз кое-что засунет Зорьке. От этих мыслей он кончил раза три за день, но вечером его ждало глубокое разочарование. Зорька, как он ни старался, никак не хотела стоять на месте. Едва только разгоряченный Колька подставлял стульчик к ее заду, как она переходила с места на место, сводя на нет все его усилия. Измучившись, Колька раздрочил свой хрен и спустил в тряпочку, загодя приготовленную еще днем.
А на следующий день он уехал в город в ПТУ учиться на тракториста: каникулы кончились.
