Колян увидел как декольте халата распустилось и стала видна обнаженная круглая грудь. Небольшая, аккуратная, совсем не провислая. В сочетании с выставленной голой ногой - это был термоядерный удар по его яйцам. Колян аж скривился от боли.
- А ты что, не любишь демонстрации? - встревожилась тетя Ася.
- Люблю... - хрипло ответил пацан.
- Слушай, у меня идея! Надо выпить за наступающий праздник. Грех не выпить. Ты как? У меня есть легкое вино.
- Я - за. А что за вино?
- "Кагор", его даже детям дают, так что ты не бойся...
- Ха! сказали тоже, боюсь... смешно... да я в прошлом году...
- Ладно-ладно хвастать... Пить, вообще-то, вредно, а хвастаться еще хуже. Наливай, мужчина. Поухаживай за дамой. Сегодня я твоя дама. А завтра к своей Наташке пойдешь...
Колян разлил вино по рюмкам недрогнувшей рукой, как настоящий мужик, который пришел к своей бабе, а она сидит в халате, вся чисто вымытая, готовая подставить передок, когда все будет выпито.
Они чокнулись за Первое мая и выпили. Вино было красным, терпко-сладким, ничего так, пить можно. Хотя можно и не пить. Колян был к этому как-то равнодушен. Пожалуй, он был исключением из общего правила. Многие его друзья, несмотря на малолетство, пили каждый день краснуху, гадкий "Солнцедар", травились им даже...
Тетя Ася весело о чем-то болтала, а у Коляна в башке всё как-то поплыло куда-то и легко представилось, как, роняя на пол рюмки и тарелки, он кладет тетю Ася поперек кухонного стола, задирает ей халат, раздвигает ноги и...
- Ну что, еще по одной, и пойдем смотреть телевизор? - предложила хозяйка.
- А это у вас какой приемник? - сказал Колян, когда они переместились из кухни в гостиную.
- А не знаю, старинный он, от отца еще остался.
Колян знал, что у тети Ася предки умерли.
Это был огромный ламповый мастодонт ушедшей великой эпохи.
- Хочешь, пластинку поставлю, - сказала тетя Ася, - открыла крышку приемника, обнажив допотопную конструкцию с примитивной иглой звукоснимателя. И это в то время, когда в магазине "Мелодия" появился в продаже классный проигрыватель с колонками, с алмазной иглой, со стробоскопической регулировкой скорости, под названием "Вега-101". У Витьки папаша купил. Колян завидовал, но надеялся как-нибудь раскрутить своих предков...
Колян подошел сзади, чтобы посмотреть приемник, который ему на хрен был не нужен.
- Только у меня пластинки все старые...
Колян приблизился к её спине. Тетя Ася вдруг наклонилась, чтобы достать пластинки из тумбочки и её задок аккуратно так воткнулся в стоящий напряженно болт Коляна.
- Не знаю, что тебе и поставить... "АББУ" любишь?
- Не... очень... - Колян придвинулся к спине тети Аси вплотную. Она уже выпрямилась, стояла перед включенным приемником и перебирала конверты с винилом.
- Вот, тогда поставлю Демиса Руссоса. Потрясающий голос. Я от него балдею...
Колян притиснул её задок к тумбочке, плотно так, как будто потерял равновесие.
- Держитесь на ногах, молодой человек, - она поставила пластинку на диск и опустила звукосниматель на бороздки. Раздалось шипение.
Колян опять легонько положил руку на плечико тети Аси, чтобы не качаться и посмотрел на обложку отложенного конверта. Там был изображен толстый мужик с бородой, одетый в белый балахон, напоминавший поповскую рясу или исподнюю рубаху.
- Это греческий певец, поет на английском, я от него вся не могу...
Заиграла музыка, ничего себе так. И толстяк запел вдруг удивительно тонким голосом. Голосом кастрата.
- Моя любимая... Называется "Гуд бай, май лав, гуд бай".
Тетя Ася повернулась разгоряченным лицом к пылающему страстью Коляну. И ему ничего не оставалась, как пригласить даму на танец.
Наконец-то он обнял её, как ему хотелось, не совсем, правда, как хотелось, но довольно-таки плотно притянул к себе. Она умело вела его, поскольку он был в таких близких танцах профаном. Обычно-то ведь как танцуешь - прыгаешь на расстоянии друг от друга, чем больше куча, тем лучше, групповуха да и только. А здесь близость, имтим. Он уже чувствует давление её грудей под халатом. Его нога почему-то все время оказывалась у нее между ног, и она, тетя Ася, хорошо чувствовала его напряженный стояк своим животом. В комнате сгустился сумрак, а свет они не зажигали, только ярко горел зеленый глаз индикатора на мягко светящейся панели приемника. Зрачок индикатора дрожал, сужался и раздвигался, как у кошки.
Толстяк запел про сувениры, так понял Колян, несмотря на близость вожделенного тела, которое буквально высасывало из него всю энергию, он еще что-то соображал. "Ася, Ася", - хотел он сказать, без этой отдаляющей приставки "тетя".
Музыка кончилась, и тетя Ася пошла ставить другую пластинку. Колян, уже не стесняясь, подошел сзади и обеими руками обнял тетеньку, ладони проникли под отвороты халата и упругие мячики грудей смялись под давлением его пальцев.
- Ну, вы совсем, молодой человек! . .
Тетя Ася повела плечами, но не настойчиво, потому, что бесполезно было сопротивляться молодому напору.
Он наклонился и приложился губами к ее шее. Втянул слегка нежную кожу. Тетя Ася отклонила голову, искоса, закатывая глаза, глянула на парня.
- Эй, осторожно, синяков мне не оставь... ладно-ладно, побаловался и будет... Курить хочется зверски, - сказала она, и вдруг легко высвободившись, пошла на кухню.
Колян даже удивился, как она это проделала.
На кухне она закурила, стала, опершись задом на разделочную тумбу. Он сел за стол напротив нее. Курить ему вовсе не хотелось, но он закурил, чтобы казаться старше. Проклятый дым рвал легкие, мучительно хотелось кашлять. Но он знал, если кашлянет, из носа вылетит сопля. Приходилось пыжиться, сдерживаться, краснеть от натуги.
А тетя Ася стояла перед ним, элегантно держа сигарету двумя прямыми пальцами, слегка склонив голову, чтобы дым не лез в глаза, по-женски часто затягиваясь и, чуть скривив губу, пускала дым в потолок. Потом держала руку на отлете, красиво держала.
- Потуши сигарету, - приказала тетя Ася пацану.
Тот с удовольствием повиновался - раздавил гадину в пепельнице.
- Кто тебя научил так изощренно соблазнять женщин? - спросила она голосом доброго следователя.
- Никто, - честно признался юноша. - Само как-то получилось...
- Хорошо получилось...
И тут, от такого женского поощрения, у него язык вдруг развязался.
- А правда, что вы слабы на передок? - спросил он и от наглости почувствовал дикое возбуждение.
Тетя Ася сначала оторопела, чуть сигарету не выронила, потом захохотала, наконец, справилась с эмоциями:
- Кто это тебе сказал?
- Да, так... Дядя Захар из 7-й квартиры...
- Вот гад! Это потому что я ему не дала, потому он и наговаривает. Мужики все такие. Если баба ему не дает - значит б... дь...
- Не все такие мужики.
- Ну, ты, положим, еще не мужик...
- Это почему же?
- Потому... потому что не видел еще передка... не видел ведь?
- Нет, - чистосердечно признался Колян.
- Ну что ж, когда-то же надо начинать. Лучше я буду твоей училкой, чем какая-нибудь мымра... Хочешь увидеть мой передок?
- Х-х-х-хочу, - просипел Колян, враз потеряв голос.
Ну, смотри, - сказала тетя Ася и развязала поясок халата.
Это был передок - всем передкам передок.
Аккуратный (у нее все аккуратное, подумал он) треугольник темных волос. Тетя Ася, встав на цыпочки, легко села на разделочный стол и раздвинула ноги, откинувшись и опершись на руки, халат соскользнул с ее плеч и сполз назад.
Её орган напоминал раковину, закрывшую створки, и волнистые кромки створок были розовыми, совсем не противными, не такими, как Колян видел однажды с пацанами у одной бабы, где они подглядывали в дощатом туалете на станции, когда ждали электричку, чтобы ехать на пляж.
