Примерно месяца через три - четыре работы, я уже начал решать проблемы клиентов по телефону и даже выезжать на установку с Полом. У нас с ним установились очень хорошие деловые отношения. Но нельзя сказать, что здесь все было так идеально. Иногда мои "баги" всплывали у клиента, и приходилось срочно исправлять, зачастую прямо у клиента. Бекки особенно не любила такие проколы, и сурово мне выговаривала за это. Да и от Сэм попадало. Таки вещи случались и у Марго, но намного реже. Сэм купила на фирму два лэптопа, которые очень выручали нас на выезде. И еще - она и Бекки обзавелись мобильными телефонами. Хотя стоимость разговоров по ним приравнивалась к международным, но это очень помогало, если возникали проблемы и нужно было срочно с кем-нибудь из них посоветоваться.
Примерно пару раз в месяц, в пятницу, мы выбирались в клубы. Бекки, как и ожидалось, рассталась со своей девочкой и теперь приходила в клуб почти каждый раз с новой девочкой, очень редко - одна. Хотя в последнем случае, домой она одна никогда не уходила.
Соседка Сельма частенько заглядывала к нам по вечерам или в воскресенье, особенно, если ей нужно было куда-то смотаться, а нянечка уже не работала. Она оставляла нам Джейни. Ее мужа почти никогда не было дома. Она старалсяь вернуться как можно быстрее. Было видно, что каждая минута без дочки для нее болезенна.
Мы довольно много общались, но в основном на нашей территории. Как выяснилось, у нее почти не было своих денег. Даже чтобы сделать маленькую покупку, она была вынуждена просить разрешение Тома. Постепенно она рассказала нам свою историю. Не за один раз. Наши вечера в течение двух месяцев, позволили выстроить некую цельную картину. Ее мама была нелегальной эмигранткой из Пуэрто-Рико по имени Мария, что было совсем не удивительно. Она росла в религиозной и очень бедной семье. И сама была очень набожна. Ей было лет семнадцать, когда ее дальние родственники помогли ей устроиться горничной в очень богатый дом в Чикаго. Сын хозяев был очарован юной и очень красивой девушкой. Она довольно долго противостояла заигрываниям молодого и богатого красавца, но и все-таки попала под власть его чар.
Молитвы ей не помогли, и она забеременела. Девушка не знала, что делать. Она уже страшно согрешила, а делать аборт - еще более страшный грех, и она была готова покончить собой, но это еще страшнее, чем аборт. Молодой человек был готов жениться, но семья, конечно, была категорически против. На угрозу сбежать и тайно обвенчаться они предъявили ему целый список санкций, которые его ожидают в этом случае. Фактически они выбросили бы его на улицу без копейки денег, а то, что он мог бы получить от семьи, добавилось бы к доле его младшего брата. Ему пришлось поубавить спеси. Мария в панике рассказала все родственникам, которые жили в Америке уже довольно давно.
Они нашли своего адвоката, который поговорил с кем-то из семьи. Семья не хотела огласки. На классическое предположение, что это не его ребенок, был выдвинут контраргумент на счет анализа ДНК, который тогда только начали делать. В итоге было достигнуто соглашение: богачи покупают Марии с ребенком дом за городом, в который та переезжает, и ежемесячно перечисляют ей определенную сумму (в ее глазах совсем не маленькую) на содержание дома и ребенка. До достижения ребенком 18 лет она не может продать дом и не является его хозяином. Мария, со своей стороны, обязуется родить и воспитывать ребенка, и, не под каким видом, не разглашать ни условия сделки, ни имени отца ребенка. В случае нарушения условий договора: неподобающим уходом за ребенком или неподобающим ее поведением, ребенок будет отправлен в приют или интернат, в зависимости от возраста, а она лишается дома и пособия.
Так Сельма родилась в маленькой деревушке с помощью местной повитухи. Везти ее в больницу было некому и некогда. Но все закончилось хорошо. Мария оказалась очень заботливой матерью. Наверное то, что она посвятила всю свою жизнь дочери, было частью искупления ее греха. Она не выходила замуж. Сельма не помнит ни одного мужчину в ее жизни. Зарабатывала она в основном по месту, самыми разными работами и продажей овощей и фруктов с участка возле дома. Там у нее росло все, что она садила, и даже в неурожайные годы она все равно собирала урожай. Сельма тоже с детства немало работала на земле. То пособие, что она получала от богачей, Мария откладывала для дочери на отдельный счет, и брала с него только на нужды ребенка. Сельма училась в местной маленькой школе, но по предметам, где учителя были недостаточно хороши, нанимала репетиторов. На это она денег не жалела. Девочка была очень способной и училась с удовольствием. После школы она поступила в Чикагский университет на менеджмент и управление бизнесом. Денег для этого на счету хватало. Она знала кто ее отец. Его фотографии частенько мелькали в прессе. Он унаследовал и успешно продолжил семейный бизнес. Три брака и три развода. Четверо братьев и сестер в разных семьях.
Впервые она пообщалась с ним после получения аттестата об окончании школы. Ее попросили зайти в кабинет директора. Сам директор при этом вышел. Как ни странно, этот визит не вызвал у нее никаких чувств. Это был просто посторонний человек. С Марией он не разговаривал. И вот, в первый год учебы Мария заболела раком и, меньше чем за год, ее не стало. Ее Сельмы, наплевав на папарацци, приехал на похороны. По окончании более чем скромной церемонии, он подошел к ней и сказал, что то, что он оставил ее мать и не был ей настоящим отцом, была самая большая ошибка в его жизни, а она - его единственный ребенок, заслуживающий его любви. Тогда Сельма с трудом воспринимала его слова. Она просто не знала, как ей теперь жить одной. На время, пока она ухаживала за больной матерью, ей пришлось взять отпуск в университете, и на следующий год ей пришлось проходить все заново, причем самой. Там она и познакомилась с Томом, который там учился уже четвертый год. Но он был старше ее на шесть лет, и этот университет был его не первым местом учебы. Он был из богатой семьи, достаточно избалованный и привыкший получать все, что он хочет.
Мария крепко вбила дочке в голову, что мужчины, особенно красивые и богатые, могут легко сломать девушке жизнь. Сельма очень любила мать и старалась делать все, как она говорила, чтобы та не волновалась. И, хотя теперь отчитываться было не перед кем, она была в отношениях с противоположным полом очень осторожна. Том настойчиво ее добивался, но максимум что он получал - прощальный поцелуй у двери кампуса. Немногочисленные подруги над ней посмеивались, но Саманта была сосредоточена на учебе и не обращала на это внимание. Том пару раз, будучи пьяным, даже пытался взять ее силой. Конечно, потом он чуть ли не на коленях вымаливал у нее прощение. В конце концов, он сделал ей предложение, несмотря на недовольство семьи. С условием, что, родив ребенка, она оставит учебу. Когда родилась Джейн, ей оставалось доучиться всего год, но она оставила учебу, как и обещала. После свадьбы влюбленность Тома куда-то улетучилась. Хотя она трезво понимала, что их отношения после свадьбы в любом случае изменятся. Наверное, так это и должно быть, думала она. Том работал в фирме отца и постоянно был в разъездах.
Казалось, побыть дома целую неделю подряд было для него проблемой. Сельма надеялась, что рождение ребенка укрепит их отношения, но он не очень стремился быть и с дочерью. Когда Том был дома, он постоянно указывал жене, что она делает не так по отношению к Джейн и что хозяйка из нее просто некудышняя. Сельма даже завидовала матери, что хоть та и была одна, но ей никто, но "капал на мозги", пока она ее растила. Они решили купить дом. Теперь она все время тратила поддержание порядка в доме и уходу за дочкой. Иногда, когда ей нужно было куда-то съездить, она приглашала няню - женщину, которую рекомендовал ей муж. Остаток своих денег на счете, по совету мужа, она положила на депозит - мало ли что может случиться. Но теперь повседневные траты, даже мелкие, были только с разрешения Тома. Все попытки поговорить об их проблемах он воспринимал как назойливое брюзжание. Сельма винила себя в том, что она не может быть по настоящему интересной для мужа из-за своей неопытности.
Вот, примерно, что мы узнали в проводимые нами вместе вечера.
При всем своем равнодушии, Том постоянно проверял дома ли Сельма, и чем она занимается. Хорошо, что сигнал ее беспроводного телефона доставал до нашего дома. Каждый такой вечер заканчивался тем, что Сэм бережно несла спящую Джейн домой. К счастью, истерики у Саманты, как это было в первый раз, больше не повторялись, но было видно, что с Джейни на руках она становилась другим человеком.
В середине июля Лена написала мне, что, Женя уже совсем перебрался в ее комнату. Он по-прежнему относится к ней почти как к божеству, постоянно заботится о том, чтобы ей было хорошо, даже во время секса. Конечно его нужно подучить, и она старается это делать осторожно, чтобы тот не обиделся. На лето они остались в Харькове, чтобы Женя мог работать на кафедре (я сразу же вспомнил себя тысячу лет назад) , и они продолжали подрабатывать шабашками по различным фирмам. В конце она написала, что хочет познакомить его со своими родителями, и что видит в нем своего будущего мужа. Что еще неожиданно - она по телефону довольно часто общалась с моей сестрой, и они теперь чуть ли не подруги. Сестра позвонила к ней узнать, как у меня дела - так все и началось. Не могу сказать, что я сильно скучал по дому - некогда было об этом задумываться, и прекрасно понимал, что все у всех уже бесповоротно изменилось, что у каждого из нас теперь новая жизнь, но все-таки какая-то грустная тень от мысли, что я теперь к этому не имею никакого отношения как-то заскребла у меня вб душе.
Пятого августа мы отметили мой день рождения - организовали вечеринку с шампанским на работе, а после работы пошли посидеть в ресторане вместе с Бекки и ее очередной пассией. Я не стал переодеваться - ведь это день рождения Михаила, а не Мишель или Лены. Я и сам забыл про него, но Сэм запомнила из документов и сделала мне сюрприз. Я прекрасно сознавал, что мой статус в отделе, как мужа начальницы был несколько не стандартный, но казалась, что те теплые слова и пожелания все сотрудники - друзья говорили от души. Я уже делал не меньше каждого из них, но для того, чтобы достичь их уровня мне приходилось работать значительно больше, в надежде, что эти труды окупятся.
