- Правда? - просто ахнула мать. Она глубоко вздохнула. Это был вздох облегчения, сомнений в том не было никаких. Мама отпустила своё платье, и словно, без сил опустилась на медвежью шкуру, что устилала пол. Игорь видел, как от стыда зарделись ярким румянцем её щёки, потом шея и даже руки. Она не смела поднять глаз на сына, - до того ей было стыдно.
- Прости меня, сын. Представляю, что ты теперь думаешь обо мне. . Мне стыдно. Я заслуживаю самого сурового наказания... Я ужасно ошиблась. .
Игорь усмехнулся. Ему было жалко мать, но интерес терзал его больше:
- Мам, а ты действительно была готова лечь с собственным сыном? Это не укладывается в моей голове.
Она робко, вскользь, взглянула на него, словно, побитая собака. Заискивающе улыбнулась. .
- Прости меня, Игорёша. . - она обняла голые ноги сына, и прижалась щекой к его коленям.
- Мам, ну. . , - шевельнул ногой Игорь.
Мама замерла, но потом кивнула, не отрывая щеки от колена сына.
- Да. . Ты ещё очень молод и многого не понимаешь. . , - тихо поизнесла она, - не сказать, что я бы пошла на это с радостью, или испытала бы от этого счастье, - конечно, нет, сын, - я бы пошла на это из-за материнского долга. .
Игорь аж присвистнул:
- Мам, у тебя какое-то странное понимание материнского долга. . Тебе не кажется? Ты это в какой библии вычитала, а? , - он откровенно подтрунивал над матерью, но никак не мог от этого удержаться.
Мама всхлипнула:
- Ты не знаешь всех законов Оленича. Удел женщины здесь ублажать, рожать, готовить и работать, но главное слушаться мужчину, главу семьи. Так заведено. Дочь слушается сына, жена мужа, мать сына. В Олениче матерям часто выпадала участь быть наложницей сына. Мужчины часто погибают на войне. Старший сын обязан поднять семью отца, - только после этого ему разрешат жениться. Часто, если у сына не было денег на наложницу, или хмельной дом, - мать заменяла жену своему сыну. И законы Оленича запрещают ей противиться этому.
Игорь медленно и ласково гладил мать по голове. Ему искренне было жаль её. Он любил маму всем сердцем. Но в его голове уже зрело другое твёрдое решение. Мать на многое открыла ему глаза. Удручён он не был, - он был рад.
- Банька истоплена, мам? , - требовательно спросил он.
Мать подняла заплаканное лицо, отчего-то снова испуганно взглянула на него, словно почуяла мысли сына.
- Да. . я говорила Агафье, - тихо сказала она. Игорь ласково потрепал её по щеке.
Он осторожно взял её лицо в свои ладони. . Его сердце билось, словно молот в наковальне, а в висках предательски шумело. Медленно он приблизил своё лицо к её лицу, к её алым сочным пухлым губам.
Потом, вспоминая, их первый поцелуй, он никак не мог даже самому себе объяснить, как это всё вышло и почему он всё-таки решился на это. Скорее всего, потому, что только теперь был уверен, что мама отпора не даст. Хотя, он мог бы поклясться, что за миг до этого у него и в м мыслях не было целовать мать. Одному Богу ведомо, кто из них двоих удивился больше, когда, Игорь впился в губы матери долгим, требовательным поцелуем, ...
Мама вздрогнула. . Потому, что это не был целомудренный поцелуй сына, как целуют сыновья матерей перед сном, желая им спокойной ночи. Это был поцелуй мужчины, страстно желавшего женщину, которую он целует. Мама было попыталась отвернуть голову, испуганно взглянула на сына... Но в голове у Игоря шумело, словно, море в шторм. Как будто снова он был изрядно пьян. . Он испытывал такое дикое безумное возбуждение. . К своей матери. И знал, что более ему не придётся подавлять в себе ли срывать от неё своё вожделение. Вожделение её тела, её ласк. И лишь от одной этой мыли, внезапной и неожиданной, осознания того, что мать полностью в его власти, что даже законы Оленича не спасут, оказывается её, от его страсти, - он едва не вознёсся к самому пику возбуждения.
Игорь целовал маму страстно, пылко, запустив язык глубоко в её рот. Мама покорно позволяла целовать себя. Сама, впрочем, никак не отвечая сыну взаимностью.
Наконец, найдя в себе силы, Игорь оторвался от матери. Голова кружилась. Мама снова опустила голову, её щёки опять горели.
- Мам, пойдём - ка в баньку. . , - хмыкнул, уверенный в своей власти над ней сын, - попаришь меня. . Здесь нам могут помешать. . А нам много чего нужно испытать.
Он отстранил мать, и уже не испытывая никакого стеснения перед ней, поднялся с постели. Возбуждённый член аж шлёпнулся о его живот. . Мама, поникшая, со слезами на глазах, торопливо поднялась на ноги. , с неприкрытым страхом глядя на член Игоря.
- Мам, давай, бегом в баньку. Подготовь там всё. Я скоро буду.
Мама послушно тут же, чуть ли не выбежала из светлицы.
Он глубоко вздохнул, переводя дух. Разные мысли упорно лезли в голову, но он гнал их прочь. Нет. . Не хотел он ни о чём сейчас думать. . А то ещё совесть замучает, или маму станет жалко. . Нет, он станет обо всё этом думать потом. Когда в полной мере насладится мамой. Тогда он станет её жалеть, терзаться муками совести и прочее. Потом. .
***
В бане горела лампада. Из парилки доносился аромат благовоний, которыми мама уже прыснула на угли. Сама она, голенькая, стояла в углу предбанника. Её сарафан, аккуратно сложенный, лежал на полке. В руках мама держала большое шерстяное полотенце, которым она прикрывала наготу.
Игорь хмыкнул. Скинул с себя накидку, которую набросил, чтобы дойти до бани. Кивнул матери на дверь парилки.
- Мам, чего стоишь? Пошли. .
Она нерешительно попятилась бочком вдоль стенки к парилке, но лёгкий окрик сына остановил его:
- Мам, да на кой ляд тебе полотенце в парилке-то? , - он широко улыбнулся, - перестань тут строить из себя монашку. .
Мама замерла. Её белые плечи дёрнулись. Медленно отняла руки от себя и полотенце скользнув по её телу, упало на бревенчатый пол.
Нагота матери ослепила сына. Высокая тяжёлая упругая молочнобелая грудь с большими тёмными сосками волнительно вздымалась и опускалась, -мама тяжело дышала. Длинные стройные ножки, упругий животик, покатые высокие бёдра и промеж них небольшой холмик тщательной выбритой киски. На бёдра матери была одета тонкая золотая цепочка, с тонким вытянутым крестиком, который опускался до лобка матери. . Игорь не знал для чего мать одела на себя эту цепочку, но золото на фоне её молочной кожи смотрелось невероятно возбуждающе.
С трудом подавив в себе желание наброситься на мать прямо сейчас, повалить её на пол, подмять пол себя да и отодрать, как сидрову козу, - Игорь, открыл дверь парилки и шагнул внутрь, аж весь дрожа от возбуждения.
Он уже уселся на полку, широко расставив ноги, когда скрипнула дверь и в парилку неслышно впорхнула мать. . Она была, по привычке, шагнула к лампадке, чтобы затушит свет, но Игорь остановил её:
- Не надо, мать. . Оставь свет. . Нам он сегодня не помешает. . Плесни на меня лучше водичкой. .
Мама упорно не поднимала на него глаз. Когда она повернулась к нему спиной, чтобы взять с пола дубовую шаю, Игорь с удивлением заметил у неё на пояснице расписную татуировку алого цвета. Узор на всю поясницу, витиеватый, был очень насыщенным и совершенно непонятным. На миг он даже забыл о своём возбуждениим.
На его удивлённый возглас, мама обернулась.
- Это знак Духа Леса, - просто сказала мать, - дубравые вятичи особо почитают этого духа. Мой род вёл своё начало от сына Духа Леса, - Дара. В детстве меня пророчили в жрицы Духа Леса. Так на мне и появился его знак.
Удивления у Игоря не поубавилось. Мама даже улыбнулась уголками губ.
- Прости, Игорь, - мы с отцом не говорила тебе. Думали не стоит тебе знать, что твоя мать из вятичей. Вятичи веруют в Старых Богов. Веру Христа я приняла уже здесь в Олениче, в наше храме. , -мама медленно окатила его из кадки тёплой водой. Игорь смотрел как колышутся при движении её тяжёлые упругие груд, и как по ним стекают струйки воды. . , - поляне пришли в наши земли ещё с князем Святославом. А твой отец отбил меня из хазарского полона. Поганные крепко пограбили нашу деревню, почти всех людей заковали в цепи. И так бы нам и сгинуть на чужбине, да налетела на поганных по дороге дружина воеводы Свенельда. А средь них было два десятка оленичей. Так я с твоим отцом и познакомилась.
Мама осторожно растирала греческой мочалкой Игорю плечи и грудь, стараясь не замечать его восставшую плоть. А Игорь уже не в силах сдерживаться, потянул руки к её груди. Она так соблазнительно колыхалась.
Мама вздрогнула, её сиськам впервые пришлось выдерживать такой безудержный страстный пылкий напор. Игорь, словно, обезумел. Он мял груди матери, с силой сжимал, сдавливал вместе, приподнимал на ладонях, покрывал поцелуями, облизывал, шлёпал и даже кусал. Особенно доставалось соскам, им сын уделял особое внимание. Уже скоро, Игорь не ведал, то ли от боли, то ли от, её соски стали большими и твёрдыми, и сын с удовольствием принялся их сосать и облизывать. Мама, мелко дрожа, терпеливо стояла перед сыном, как была, с мочалкой в руке. Она тяжело дышала, а её глаза были закрыты. Она только испуганно вздрагивала и инстинктивно втягивала в себя мышцы живота, когда каланчеподобный член сына ненароком упирался ей ногу.
На миг Игорь оторвался от лобзания материнской груди:
- Мам, ну не молчи, - выдохнул он, - дальше-то что? Как вы с отцом. .
Мама снова вздрогнула.
- Отец. . Твой отец. . - её голос прерывался, - он привёз меня сюда. . В Оленич. . Почти пять зим я была его наложницей. . Старейшины долго не разрешали ему жениться на мне. . Я ведь была язычницей. И, даже, когда я приняла веру Христа, они долго относились ко мне с подозрением. . Но мы с твоим отцом любили друг друга. . И, когда у нас появился ты, - наш первенец, - счастливее нас никого не было в Олениче. .
Посасывая материнскую грудь, Игорь потянулся к её бёдрам. Господи, он дико хотел мать, но всё никак не решался взять её, насадить, наконец, её свой член. Словно, что-то останавливало его. Глупые предрассудки упорно не уходили из головы. Он, будто, боялся перейти эту черту...
