"Какой милый язычок!" - он испугался своих мыслей. Сердце мальчика глухо упало куда-то вниз, и он понял, что ничто его не удержит. У него ныло внизу. Он никуда не мог двинуться. Он видел перед собой женщину, понимал, что ему дадут, его не оттолкнут. Тонкое платьице освободилось на три пуговки сверху, из него двумя кнопочками тянулись к нему возбужденные соски, высоко вздымавшейся груди. Девочка не пыталась спрятать свою наготу от мечущегося парня. Она или не замечала своей расхристанности, или намеренно клонилась к парню, в его трясущиеся руки, к его алым, пухлым губам.
"Неужели она так успела возбудиться? - он еще был в состоянии о чем-то думать. - Да, не спроста она так жалась, когда я нес ее сюда".
Ему была приятна эта ноша. Казалось, он мог нести ее так долго и далеко. Девочка тогда обвила руками его шею и прильнула к нему. Он чувствовал ее жаркое дыхание. Губки девочки то и дело касались его шеи, щеки. Она так сливалась с мальчиком, замирала на секунду, другую, а затем спешила отпрянуть. Виталик думал, что виной всему неровности дороги и его широкая походка. Теперь он понимал истинную причину тяги девочки к его телу.
"Неужели так хочет? - сержант продолжал в наглую осматривать девчушку. - Но она ж еще пацанка. Нет, нельзя. Посадят к чертовой матери. А папа с мамой еще и яйца оторвут".
Девочка молчала и не сводила с него глаз.
"А чего я собственно боюсь? - парень пытался себя успокоить и найти хоть какое-нибудь оправдание своему жгучему желанию и всему тому, что сейчас будет делать с этой молоденькой спелой женщиной. - Не упускать же такой кусок. Она, наверное, к тому же еще и целка. Буду последним дураком, если не обомну ее".
Виталий еще раз оценивающе осмотрел девочку. Он разглядывал ее, не смущаясь. Овал лица, тонкая длинная шея. Он видел, как там пульсирует жилка с невероятной силой: вот-вот лопнет. Покатые плечи, крылья ключиц. Грудь колышется в так дыхания все чаще и чаще, то и дело выпрыгивая из не тугого, ослабленного платья. Дышать девочке легко. Ничто не сдерживает ее дыхания.
Когда он нес ее, рука невольно касалась груди. Тогда парень не держал в голове мысли облапить девчонку. Он нес пострадавшего человека. Но про себя тогда отметил, что бюстгальтера на ней нет: уж явно прощупывалась молодая горячая плоть. Сейчас мальчик осмелел. Он протянул руку к ее косе. Откинул ее за спину и, не стесняясь, преодолевая не смелые попытки сопротивления с ее стороны, провел рукой по груди, ощупывая ее. Поместил ее упругие мячики в свои большущие ладони. Они еле уместились там. Он стал беззастенчиво лапал девочку. Как давно он этого не делал, даже страшно подумать. Пуговки с платьица луснули на пол. Его ладони обожгло девичьей нежностью. Он пропустил колючие соски меж пальцев и мял ее грудь с упоением, мечтая проехаться по ней своей волосатой грудью. Его враз пересохшие губы притянула трепещущая нежность. Он уронил тяжелые веки и, ничего не видя перед собой, пил молодую чистейшую жизнь. Нежная тугая грудь девочки рвалась к нему в раскрытые губы торчащими розовыми сосочками, падала на жадный язык парня, то правым, то левым клювиком. Нет, он не упустит эту девочку. Ей от него так просто не уйти. Она сегодня будет под ним трепыхаться, и ничто уже было не в силах остановить его.
А девочка тоже закрыла глазки и чуть слышно стонала. Она ухватилась за его руку и пыталась его придержать. Но где там. Не столько парень хотел мять ее, сколько девочка сама кинулась в его жаркие объятья. Она запуталась в его коротеньких волосах и жала к себе его голову что было сил в ее безвольных руках.
Он опустил руки ей на бедра и прошелся там, оглаживая ее всю. Ножки девочки чуть разошлись. Ему лучше стали видны ее трусишки. Белая ткань была уже влажная, и оттуда на него пахнуло чуть уловимым запахом женщины.
"Ничего себе, - подумал Виталик, - уже потекла".
Он почувствовал, что и его трусы полностью мокрые от выделявшейся слизи. Он был готов брать девочку во все щелки и без остановки. С другой стороны, он боялся ответственности. А вдруг она испугается, нажалуется на него. Но сейчас реально оценивать события было уже выше его сил. Его хотели, ему готовы были дать без отказа. И он тоже очень хотел девочку. Их у него не было больше года. Срочно требовалось слить застоявшуюся сперму, снять напряжение в яйцах.
В природе существуют вещи, не поддающиеся силе разума. Можно приказать себе не говорить, молчать. Можно заставить себя идти не прямо, а повернуть и идти назад. Но прикажите себе не дышать. Не получится. Задержать дыхание на время можно. А совсем не дышать не получится. Прикажите не расти ногтям, выпасть волосам - ничего не выйдет. Нельзя усилием воли заставить остановиться сердце, приказать ему не любить. Если вас поразила стрела Купидона - вы пропали, вам теперь не будет покоя. И здесь от вас уже ничего не зависит. Вам крупно повезло, если вам ответили взаимностью. Если же, упаси бог, вы безразличны объекту вашего воздыхания - вам предстоят великие душевные страдания и только. Это - природа. В ней все помимо нашей воли.
Молодой самец при виде молоденькой самочки возбуждается, его охватывает томление. Успокоить самца, усмирить его плоть может эта самая самочка, тоже тянущаяся к восставшей плоти. Она отдает себя на истязание, призванное принести обоим высочайшее удовольствие, и, вместе с тем, полную истому и опустошенность. Тогда уже все равно, что происходит вокруг, лишь бы покой, тишина и нега двух тел. Эти тела только что были натянуты, как тетива, упруги, до звона в ушах, до ломоты в пояснице. Они выдавливают себя друг в друга. И в один миг, дернувшись в неимоверных конвульсиях, текут и текут на встречу друг другу в криках, стонах, непонятных судорогах.
Вот и наши мальчик и девочка ничего не могут с собой поделать. А тем более, что и не хотят. Они смотрят друг другу в глаза, не страшась. И каждый видит там в бездонной глубине озер свой трепет и дрожь своего напарника, свой порыв и безумство в действиях другого. Они ищут руки друг друга и не находят. Цепляются за плечи, волосы, грудь. Дрожь в ногах такая, что не устоять и не подняться. Ее удерживает только его горящий желто-зеленый взгляд от провала в бездну. Он же понимает, что не имеет права потерять рассудок, иначе не будет праздника, которого так ждет, по которому так страдает его девочка. Он принесет ей этот день в подарок, раскроет свои крепкие, теплые такие желанные объятья и поднимет чистую девочку к вершине счастья и обладания. Обладания им, таким молодым, сильным, пока еще не очень умелым, но, в сравнении с ней, профессором. Она хочет его, рвется к его величию, его скромности, видит своего мальчика и не может насмотреться. Но она знает, что он поможет ей в ее метаниях, страхе и ожиданиях. Она не знает, как это будет, но уверена в нем и в себе. А значит они сейчас - одно целое. И им хорошо, у них все впереди: и удовольствие, и счастье, и последующий покой. И все это будет высочайшим.
