После возвращения Яны домой прошел день. Потом ещё один. И ещё один. И ещё.
Солнце оставалось таким же ярким, море – тёплым и ласковым, листва - зелёной, небо – голубым, а набережная и пляж – шумными и многолюдными… Всё, ну абсолютно всё было по-прежнему, а вот Яна стала другой. Она словно превратилась в тень той бойкой, живой и насмешливой девушки, которая когда-то покорила моё сердце.
Яна могла подолгу сидеть, глядя в одну точку, и невпопад отвечая на вопросы. Было заметно, что мысли её витают далеко-далеко, и она вряд ли осознавала, чем она сейчас занимается. Она делала всё механически – ела, гуляла, ходила по магазинам, мыла посуду и даже занималась сексом. И было практически невозможно вытащить её из этой «скорлупы».
Я честно пытался её расшевелить. Я торжественно вручил ей заработанное за второе желание кольцо, я катал её на самых обезбашенных аттракционах в парке и на квадроциклах по горам, устроил романтический ужин при свечах и купил билеты на концерт Ярослава Сумишевского, песни которого очень нравятся Яне, и который приезжал на гастроли в Геленджик.
Но Яна, встрепенувшись ненадолго, опять уходила в себя, и было видно, что она и сама пытается быть прежней, но у неё это не получается и она просто не может противостоять своему внезапному недугу.
Причину этой болезни понять было нетрудно, и её диагноз состоял из одного-единственного слова – «Вадим». Произошло то, чего я никак не предусматривал в своих тайных фантазиях: Яна, исполняя моё желание, просто влюбилась в него. В эти синие глаза, красивую улыбку, его поцелуи и загорелое тело. И сейчас она очень тосковала, не в силах справится со своим сердцем.
Но я не сдавался, стараясь не дать Яне уйти в депрессию, и пытаясь максимально её чем-нибудь занять.
Вечером четвертого или пятого дня, (уж простите, точно не помню), я чуть ли не насильно вытащил Яночку гулять. Она, не глядя, достала из шкафа светло -серую юбку и белую маечку с изображением наглого чёрного кота. По-моему, Яне на тот момент было абсолютно пофиг, в чём она будет одета.
Мы снова пошли по набережной, но это было никак не похоже на нашу весёлую «рыбалку». Яна шла, машинально переставляя ноги, и безучастно глядя по сторонам. А я пытался хоть как-то вызвать её оживление, и рассказывал разные смешные истории, вычитанные в интернете. Мы как раз подходили к вечному огню, там, где стоят две стелы с фотографиями погибших во времена той большой войны. И тут…
Я прямо кожей почувствовал, что Яна вдруг изменилась, и с удивлением посмотрел на неё. Яночка резко перестала быть той тряпичной и аморфной куклой, она была собрана и напряжена, словно перед прыжком в воду. На её лице было упрямое и сосредоточенное выражение, она покусывала губы, будто решая для себя какую-то важную проблему.
Долго удивляться этим переменам мне не пришлось. Яна, в ответ на собственные мысли, решительно тряхнула головой, потом отвела меня немного в сторону от пешеходной дорожки, к парапету, и сказала:
- Лёша, будь тут и за мной не ходи. И ни во что не вмешивайся! Пожалуйста!
С этими словами Яночка развернулась и пошла обратно, тем же путём, которым мы сюда пришли.
Ничего не понимая, я ошарашенно смотрел ей вслед. И потом, невзирая на запрет, потихоньку пошел следом. А Яна, сделав шагов сорок, неожиданно повернула и подошла к скамейке, на которой сидело два молодых человека. Парень, сидевший ко мне спиной, был повыше ростом, довольно крепкий и темноволосый. Лица его мне видно не было. Сидевший напротив него светленький паренёк был явно пожиже — худощавый, с какими-то мелкими и заостренными чертами лица, отчего его мордочка напоминала лисью. На вид ему было лет двадцать пять.
Яна, не спрашивая разрешения, села прямо возле парней, и начала говорить им что-то. Они, удивленно развернувшись к ней, немного послушали, а потом переглянулись и заржали, словно Яна поведала ну очень смешной анекдот. Но она продолжала их в чём-то убеждать, и скоро эти ребята, склонив к ней голову, сами вступили в разговор.
Встав метрах в десяти справа от лавочки, и укрываясь за стволом раскидистой сосны, я наблюдал за этой непонятной для меня беседой, пытаясь сообразить, что происходит и чего от них хочет Яночка. (Я действительно иногда откровенно туплю). Хотя продолжалось их общение не долго, всего лишь несколько минут. Неожиданно вся троица поднялась на ноги, Яна встала посередине, взяв парней под руки, и они пошли в противоположном от меня направлении, в сторону «Додо-пиццы». Эй, вы чего это, а?
Глава вторая.
По-прежнему находясь в ступоре, я тихонько пошел следом, стараясь понять, куда и зачем они идут… Клянусь, я бы никогда не упустил их из вида, если бы не внезапно случившееся дтп - я вдруг ощутил сильный удар, и резкую боль в ноге: маленький пацан лет восьми - девяти с разгону врезался в меня на слишком большом для него электросамокате.
Пацанёнок не удержал равновесия и упал вместе с самокатом, а потом неожиданно громко завыл — скорее, больше от испуга, чем от боли — я видел, что ударился он не сильно. Я наклонился, собираясь помочь ему подняться, но тут подскочила вульгарно раскрашенная бабища, громко вопя на всю улицу, и обвиняя меня в желании покалечить её кровинушку.
Я попытался ей спокойно объяснить, что я не причем, что мелкий засранец сам на меня налетел, но тётка орала ещё громче, обвиняя меня уже во всех смертных грехах. А полминуты спустя к ней присоединился еще и пузатый мужик в застиранной футболке, тоже что-то там высказываясь о людях, которые не смотрят под ноги и не дают бедным детям спокойно кататься…
От этих воплей и несправедливых обвинений я реально завёлся, громко пообещав этому гусю, что сейчас разобью ему ебальник, если он не заткнется сам и не уймёт свою придурошную жёнушку. Жаль, что исполнить обещанное не удалось — к нам подошел наряд полиции — две симпатичные девушки в форме… Уж что-что, а за уличным порядком в городе строго смотрят.
Быстро разобравшись в этой, довольно частой для Геленджика ситуации, девушки - полицейские начали сурово выговаривать обоим онижеродителям, что для поездок на самокате по набережной вообще-то предусмотрены специальные желтые дорожки, и что ребенок еще слишком мал для такого тяжелого для него транспортного средства.
Оставив это ебанутое семейство перепираться с полицией дальше, я пошёл, а вернее, похромал искать Яночку, Нога сильно болела — этот мелкий шкет умудрился попасть мне прямо по косточке.
Но догнать любимую мне уже не удалось: Додо-пицца стоит как бы на перекрестке, от неё можно пойти и прямо, и вверх по улице, и вниз на набережную и далее на пляж. И куда свернула Яна со своими спутниками я, занятый этими разборками, увидеть не успел.
Конечно, я надеялся найти её, нарезая круги и прочесывая всё вокруг, но через полчаса вынужден был признать, что всё — таки потерял Яночку. А когда попытался ей позвонить, то с удивлением услышал, что её телефон выключен. Блядь, да что происходит-то?
В общем, скрепя сердце и прекратив бесполезные поиски, я вернулся на ту же самую лавочку, где сидели эти незнакомые парни. Лавочку нетрудно было запомнить — она стояла (а возможно, и сейчас стоит) прямо напротив белой каменной арки с надписью: «Городской пляж Дельфин».
И вот там я просидел добрых два часа, с какой-то глупой детской надеждой, что Яна вернётся сюда, объяснит свою непонятную игру, и мы пойдем домой. Но время шло, а её всё не было…
Но вот мой телефон ожил, вначале сообщив мне, что абонент «Любимая» появился в сети, и тут же следом от Яны прилетела «голосовуха». Голос у Яночки был каким-то чужим и словно звенящим от напряжения. А её слова больно впивались в меня, как осколки льда, пропитанные ядом:
«Я на даче у Сергея, и у нас будет «тройничок». Ты понял? Ведь серёжки-то тоже две! Прикажешь сделать селфи, или так поверишь? Надеюсь, они хорошо меня оттрахают, твоим «картинкам» наверняка понравится. Вернусь, когда отпустят… Всё, я пошла!»
- Ты что творишь, сука! — заорал я, едва успев включить запись ответного сообщения — Немедленно приезжай домой, слышишь?
Но сообщение не было доставлено. Отправив своё неожиданное для меня послание, Яна снова выключила телефон.
Сидеть дальше на этой лавочке уже не было никакого смысла, и я, потрясенный таким внезапным поворотом, побрёл домой, с чувством полного дежа вю купив в том же магазине, что и в прошлый раз, бутылку коньяка и лимон. Однако пить мне не сегодня не хотелось. С трудом осилив три рюмки, я с раздражением отодвинул бутылку.
Мысли беспорядочно громоздились в голове, и мне трудно было собрать их.
Зачем? Янка, какая же ты дура, ну зачем? После отъезда Вадима я ведь ни словом не заикнулся про выполнение третьего желания, я не хотел больше никаких приключений. Нахера тебе этот тройничок? Что же ты наделала???
Никогда в жизни время не тянулось так долго, как в этот вечер.
У меня всё валилось из рук, и я просто тупо смотрел в телевизор, даже не пытаясь вникнуть в суть происходящего на экране. А в электронных часах словно заржавели электронные шестерёнки, и они продолжали издевательски медленно отсчитывать ставшим вдруг резиновым время.
Двенадцать ночи… Час… Два… Три…
