Отдохнуть и послушать музыку, как предлагала мать, мне не удалось, и виной этому была она сама. Обычно по выходным моя мать занималась стиркой и уборкой в квартире, так как будние дни она все время была в школе, а после работы отдыхала и проверяла тетради учеников. А вот в воскресенье занималась домашними делами.
Раньше я выходные не любил из-за того, что мать заставляла меня помогать ей убираться. Но сейчас я с радостью откликнулся на ее просьбу вынести на улицу ковер и вытрясти его от пыли.
— Давай, сынок, помогай. Вечером с тобой отдохнем. - мама вышла из ванной, где вовсю гудела стиральная машинка, и вытерла ладошкой пот со лба, убирая непослушные белокурые локоны волос в сторону.
Халат без рукавов мать сняла, и на ней был надет бежевый спортивный костюм. Я впервые видел его на матери, и он меня впечатлил. Так как этот костюм был фирменным " Адидас " и очень тонким и сидел на теле моей матери в обтяжку, подчёркивая её сексуальные формы.
Я наблюдал у мамы её крупные груди, выпирающие под тонкой тканью спортивного костюма двумя большими холмами. И ещё я видел на них соски. Мать была без лифчика и очертание выпирающих сосков, ее больших сисек сквозь костюм были отчётливо видны. А вот трусы на маме были надеты. Когда она повернулась ко мне спиной, то я заметил, как через трико на маминой попе проступали очертания трусов или плавок, и они были черного цвета. Материал этого дорогого и фирменного спортивного костюма был настолько тонок, что через него просвечивалось нижнее белье.
К слову сказать, в отличие от крупных и объемных грудей, попка у моей мамы была не очень большой. Выпуклая по форме похожая на накачанный футбольный мяч, мамин попец притягивал к себе мой взгляд словно магнит. И я не сводил с нее глаз, когда мать поворачиваясь ко мне спиной и нагнулась, подметая пол.
Стройная голубоглазая блондинка тридцати шести лет от роду, обладательница белокурых волос, которые спадали ей на плечи, больших грудей и аккуратной пухленькой попки, а так же длинных и стройных ножек. Моя мать была воплощением сексуальности и заветной мечтой для любого мужчины. Но только она скрывала свое тело из-за " рыбьей кожи " и по этой причине сторонилась мужчин.
А она специально этот костюм надела и вышла в нем ко мне без бюстгальтера, прекрасно зная, что я увижу соски ее сисек. Наверняка мать смотрелась на себя в зеркало, прежде чем выйти ко мне. И она явно хотела меня соблазнить, будь иначе, мать бы облачилась в халат, как обычно и занималась уборкой.
У моей мамы, после того, как она держала в руке член сына и доставляла ему удовольствие в попытке достать столь нужную для нее сперму, похоже сильно зачесалось между ног и она была готова лечь со своим восемнадцатилетним сыном в постель.
Я помогал маме с уборкой, разглядывал аппетитные формы её тела, выпирающие в спортивном костюме, и от мыслей, что возможно уже сегодня вечером стану мужчиной и познаю неизведанное, тайну за семью печатями в объятиях родной матери. Хуй у меня буквально окаменел и торчком выпирал в трико, но я не пытался как-то скрыть свой стояк от матери. Наоборот, я старался его ей продемонстрировать, и мать не сводила взгляда с моего стояка в трико.
Мать без стеснения его рассматривала, в то время как я пылесосил ковер в зале, а мама протирала от пыли мебель. И всякий раз, когда мать опускала взгляд на низ моего живота, зрачки ее голубых глаз становились шире. Она вновь хотела ощутить в своей руке большой и сильный член сына и так же как и я, с нетерпением ждала вечера, когда придет пора вновь его дрочить и добывать из него "лекарство" от " рыбьей кожи ".
Но судя по выражению лица и откровенным взглядам мамы, которые она бросала на мой стояк в трико, банальным онанизмом в этот вечер она не ограничится и между нами произойдет нечто большее, что окончательно снимет все преграды, и мы будем с ней вести себя естественно, как обычно ведут супруги.
— Давай с тобой, сынок, отметим начало моего исцеления. Я благодарна тебе за все, Костя. Без тебя я бы пропала, а так у меня появился шанс жить полноценной жизнью и не ходить по улицам закутанной с головы до ног. - сказала мать, когда позвала меня на кухню ужинать.
Убравшись в квартире, мы разошлись по комнатам отдыхать и встретились на кухне за ужином. А он был особенным, помимо того, что мама приготовила тушеное мясо в горшочках, которое мы ели только по большим праздникам из-за бедности, на столе стояла бутылка французского коньяка " Камю". Этот коньяк давно подарили матери на день рождения, и она его берегла для особого случая, и, похоже, этот самый случай сегодня вечером настал, раз мать решилась поставить коньяк на стол.
— За удачу, сынок. И за то, чтобы у нас с тобой было всё хорошо. А также за мое исцеление от этой дряни. - произнесла тост мама, она сама разлила коньяк и, стукнувшись со мной рюмкой, выпила пахучее импортное пойло, закусив его ломтиком лимона, порезанного на тарелке.
Я выпил вслед за матерью и едва не задохнулся. Коньяк был крепким, а я крепче пива ничего не пил.
— Ешь мясо, Костя. А то станешь пьяным, а ты мне трезвый нужен. - мать хихикнула и опустив глаза мне на член, который по прежнему стоял колом в трико, красноречиво показывая мне, что она собралась его дрочить после ужина.
Хуй у меня вновь встал колом, едва я очутился наедине с матерью на кухне и стал с ней выпивать, что было впервые в жизни. Мать никогда мне не наливала спиртное, а если и выпивала, то одна, без меня. Свой бежевый спортивный костюм мама сняла и сейчас сидела за столом в халате, в том самом без рукавов, с рисунком белых цветов ромашки, в котором была утром.
Но только молния на этом откровенном халате на этот раз была расстегнута ещё больше и сверху и снизу. И я видел начало крупных сисек у матери, томящихся в чашах черного бюстгальтера, и ее ноги и ляжки, покрытые белыми чешуйками ихтиоза. Мать явно специально расстегнула молнию на халате, чтобы возбудить меня, и она этого добилась.
— Давай ещё по одной Костя. Я сегодня хочу выпить. Только я тебе половинку налью, сынок, а то ты опьянеешь. Мне не жалко коньяка. Но молодому парню вроде тебя нужно думать о других вещах. - сказала мне мать, слегка заплетающимся ? языком, разливая коньяк по рюмкам.
При этом мама не сводила взгляда с моего члена в трико, и я под ее словами о том, что мне нужно думать о других вещах, понял, что она имела ввиду. Я должен любить заниматься сексом с женщинами и меньше увлекаться выпивкой.
После сытного и вкусного ужина под французский коньяк, прошедшего в интимной обстановке вдвоем с матерью, которая умышленно не застегнула до конца молнию на халате и демонстрировала мне за столом свои гладкие ляжки и сиськи в лифчике. Мы с ней выкурили по сигарете и мать, слегка пошатываясь от выпитого, понесла бутылку к себе в спальню, а я было направился в свою комнату в предвкушении, что поддатая мать придёт ко мне дрочить. Как неожиданно она позвала меня к себе.
— Иди ко мне, сынок. Мы с тобой по другому попробуем. Так лучше будет. - сказала мне мать, когда я по ее зову вошёл к ней в спальню.
Она стояла у дверей раскрытого бельевого шкафа ко мне спиной и что-то искала в нижнем ящике. А я, находясь посреди комнаты со бешеным стояком в трико, осматривался по сторонам. Я не часто заходил в спальню к матери. Она всегда её держала закрытой на маленький замочек.
Раньше мама стеснялась меня и сушила у себя в спальне свои трусы и лифчики, не вешая их в ванной на верёвку. По этой причине её спальня всегда была закрыта, чтобы я не видел нижнее белье.
В спальне у матери, помимо люстры на потолке, вдобавок ещё был включен торшер под зелёным абажуром, стоящий в углу у окна возле гладильной доски, с которой свисали небрежно брошенные на нее капроновые чулки. В комнате приятно пахло духами и телом женщины.
Привычной кровати в спальне у моей мамы не было. Вместо нее стояла большая тахта, застеленная атласным красным покрывалом. И эта тахта занимала собой большую часть спальни, но матери нравилось спать именно на тахте, а не на кровати, поэтому она ее к себе в комнату и установила.
И сейчас, глядя на эту широкую тахту, способную вместить в себя четвертых человек, я представил на ней голую мать и себя. Я лежу с ней и ласкаю ее прекрасное тело.
— Ну наконец то, думала я его не найду. - мать выпрямилась, закрыла дверцы шкафа и повернулась ко мне передом, держа в руке маленькую жестяную баночку с вазелином.
— Раздевайся, Костя, и ложись на тахту. Я сейчас приду. - мать подошла к тахте и сняв с неё атласное покрывало, откинула одеяло в сторону, показав мне жестом, чтобы я ложился на простынь и подушки, а сама вышла из комнаты, выключив люстру на потолке.
Спальня моей матери погрузилась в полутьму, горел только торшер у окна и самым освещаемым местом в комнате была широкая тахта у стены, на которой мне скорее всего сегодня предстояло стать мужчиной. А иначе зачем, мать позвала меня в свою спальню и приказала раздеться и ложиться на постель, на которой она спит.
