В кои-то веки Ракель не проснулась посреди ночи, — вероятно, утомлённая сокрушительной долбёжкой, которую устроила ему перед сном. Он чувствовал её вес на себе всю ночь, хотя в конце концов и сам задремал под мягкое дыхание Ракель, согревавшее его спину.
Как парень и предсказывал, он проснулся одновременно с членом Ракель, как только тот начал твердеть: она так и держала его внутри примерно наполовину. Хер едва-едва стоял, он всё ещё чувствовал, как её крайняя плоть скользит по стенке, когда девушка возбуждалась, но постепенно ситуация менялась: утренний стоячок Ракель рос, как молодое деревце. Парень знал, что в этот момент член должен был выглядеть мило: он видел, как тот лежит рядом с бёдрами Ракель, маленький и странненький по сравнению с его достоинством, спрятанный в её крайней плоти, похожей на мордочку какого-то тугодумного существа. Может быть, потому, что в таком виде он пугал намного меньше, но видеть, как от отсутствия возбуждения «прибор» Ракель переходит к «немного на взводе», было впечатляющим зрелищем. И вскоре — он знал — уже неверно будет оценивать его как лишь «слегка на взводе». Форма члена изменилась, и он начал удлиняться.
Это было странно — чувствовать его и как её тело накачивает хрен всё сильнее, особенно когда к Ракель всё больше возвращалось сознание, и её тело чувствовало, что вокруг её «агрегата» уже что-то обвито. Он сжался, просто чтобы посмотреть, что случится (любопытной Варваре, как он помнил, на базаре жопу порвали), и Ракель издала тихий стон, всё ещё полусонная, а её тело откликнулось, он стал более твёрдым. Парень нащупал её, и он у неё уже был довольно пухлым, хотя, уже знакомый с тем, как чувствует себя в его заднице полностью стоячий член Ракель, он знал, что она станет ещё «пухлее», пока стенки прямой кишки не запротестуют, и не запротестуют настоятельно. Дырочка всё ещё была только наполовину пронзённой, но теперь этой половины хватило бы, чтобы удовлетворить любую женщину, подумал он, — у неё был почти таким же большим, как и у него самого. Он набухал и набухал, становясь всё пухлее и пухлее, как те сосиски, которые он больше не мог заставить себя съесть. Ракель сонно застонала, и он почувствовал, как её крайняя плоть натянулась вокруг члена, и кровь накачала его до неподатливой жёсткости, готовый к совокуплению. К размножению, — хотя он сомневался, что они с Ракель собираются произвести на свет потомство. Девушка хмыкнула, наполовину смутившись, и он понял, что она до конца просыпается, когда её член рос до своих полных, разрушительных для задницы длины и обхвата. Его анус теперь был неудобно тугим, обхватывал её, как непристойная разделительная полоса на полпути, и он подумал, что если это затянется, то и на её «флейте» рискуют появиться линии загара.
Девушка снова хмыкнула, на этот раз скорее мурлыча, что, по его мнению, означало, что она поняла, в каком положении они находятся. Её лицо возникло рядом с его лицом, она ухмылялась, как рысь.
— Доброе утро, — сказала девушка, её глаза были полуприкрыты, в основном от сонливости, а не от вожделения, но и оно явно присутствовало, особенно в её горловом, низком голосе, хрипловатом со сна.
— Доброе утро, — ответил как бы неуверенно парень.
— М-м-м… очень доброе. Не могу поверить, что я всё ещё внутри… — сказала она, слегка двигая бёдрами, так что её «черенок» превратился в полноценное чудовище размера Ракель.
— Я тоже, — ответил парень, стараясь не показаться обиженным.
— Это рождественское чудо, — сказала она, слегка возбуждаясь.
Его это не беспокоило, так как на самом деле она совсём не скользила внутри… Его «колечко» просто двигалось вслед за ней, тугое, как барабан. На ощупь оно, несомненно, было набухшим, пухлым и красным, и та часть её, что была внутри, ничего приятного не делала его чувствительным, болезненным мышцам задницы.
— Тебе… было весело прошлой ночью? — спросил он, пытаясь сменить тему.
— М-м-м… — почувствовал он, как у девушки вздрогнул член, так что, возможно, этого говорить не стоило. — …Бис… бис… — сказала она, слегка покачиваясь взад-вперёд.
Но его анус не дрогнул в своей хватке. Живот болел, и он понял, что ещё не спустил всё, что наработал за предыдущую ночь. Его собственный стояк лежал под ним, истекая спермой, и в этот раз он уже не надевал презерватив, чтобы не испачкать простыни Ракель. Она поцеловала его в шею и ухо:
— Можно, я… ты не против? — сказала она, глядя ему в глаза.
Он заколебался.
— …Нет.
Она сочувственно посмотрела на него:
— А ты будешь против. Просто… не двигайся. И считай до ста.
«Один…» — начал он, когда Ракель потянулась под себя, чтобы раздвинуть его «булочки». Она надавила бёдрами, и наконец его анус поддался, и ещё пару сантиметров её члена вошли внутрь. Было не так плохо, как он ожидал. Нет, ещё хуже. Он вцепился ногтями в простыни и впился зубами в матрас, а Ракель наблюдала за ним с выражением жалости и вожделения одновременно. Он чувствовал себя как пожиратель огня… только ел не с того конца. Два…
Ракель была медленной и нежной, за что парень был ей безмерно благодарен, но довести дело до сотни всё равно оказалось невозможно. Девушка снова отстранилась, и его анус неохотно отдал член, когда она грубо выскользнула из него примерно на четыре сантиметра. Ощущение было такое, будто девушка только что вытащила из его задницы флагшток, и ему пришлось зубами прорвать дыру в простыне, чтобы не закричать: «Караул, убивают!» Приходилось вынимать член Ракель насухо — это было военное преступление, и он удивлялся, насколько глупым надо было быть, чтобы позволить это. «Настолько глупым, чтобы мечтать попробовать этого «паучка…» — подумал он, вспоминая «богиню» у Ракель сзади. Некоторые вещи стоили того, чтобы за них умереть, и уж точно некоторые вещи стоили анального уничтожения. Три…
Девушка надавила, и через секунду он почувствовал, как из лёгких вырвался ветер, когда она вернула ему те четыре сантиметра, от которых он отказался. «Всё в порядке, можешь оставить себе, мне это не нужно…» — подумал он вместе с четыре… Парень хрюкнул, когда снова нашёл воздух и она снова немного вытянула «болт», — а затем его костяшки стали мраморно-белыми, когда он вцепился в простыни, пока она подавала ещё сардельки между его ягодиц, в то, что казалось ему в тот момент духовкой. Пять…
— Прости… н-н-н…, — сказала девушка, и, хотя её глаза на секунду закатились, он понял, что она это серьёзно.
Она не хотела причинить ему вреда, — всего лишь натянуть. Парень должен был признать, несмотря на докрасна раскалённую боль, его собственный член был твёрдым между простынями, которые постепенно намокали. Шесть…
— Просто… постарайся расслабиться. Я быстро, малыш, — сказала девушка, немного отстраняясь, и он не мог понять, что хуже — выпускать её или принимать. Ему нравилось, что она называла его малышом, хотя её руки раздвигали его «щёчки», чтобы она могла продолжать… и она сделала толчок, глубже, чем раньше, а он решил, что именно это хуже всёго, — хотя Ракель выглядела так, будто только что выиграла в лотерею.
— Шесть… Попробуй притвориться, что это всё дурной сон… — сказала она, что было не слишком полезно, потому что обычно он мог проснуться от дурных снов.
Девушка отвела зад, и парень насчитал восемь, а потом она снова толкнулась внутрь, а тот со всей силы ударил кулаком по кровати.
— Хочешь, чтобы я остановилась? — спросила она, пока он считал десять, забыв про девять; да на х*й девять.
— Я в порядке, — соврал он.
Одиннадцать тоже на х*й. Двенадцать.
— В следующий раз сначала смажем… — сказала девушка, и он мог бы жениться на ней проямо тогда, прямо там. — Давай закончим, хорошо? — продолжила та умоляюще.
— Я в порядке, — повторил он.
Девятнадцать. Двадцать, двадцать один.
— Я думаю взять ритм… а потом кончу по-быренькой, — сказала девушка, — как думаешь, ты справишься?
— Делай что угодно… — ответил он несколько нетерпеливо, — только кончи.
— Замётано, — ответила девушка, и он получил четыре сэмэ боли, а та хихикнула. — Спасибо… не волнуйся, скоро всё закончится, — добавила она.
Он напрягся. К его удивлению, девушка не стала двигаться быстрее, чем раньше. Медленно, в прогулочном та вводила и доставала свой хер. То внутрь, то наружу. Внутрь, наружу. Парню показалось, что его трахает кактус.
Парень рвал простыни зубами, рвал их ногтями и всё время хрипло стонал. Ракель повторяла как припев «всё хорошо», но он не слышал её и сбился со счёта. Само это движение внутрь и наружу без остановки означало, что его мышцы отказались сжимать её в тиски и позволили девушке свободно скользить… что без смазки означало несколько сантиметров трения о перенапряжённые стенки, что, в конечном счёте, означало, что большой, красивый член Ракель был большим, красивым, обжигающим хреном, и каждый сантиметрик мягкого, медленного анального секса оставлял после себя огненную дорожку. По его лицу побежали слезы, и он подумал, не сказать ли Ракель, чтобы она сдалась и взяла смазку, но тут девушка промурлыкала: «Почти готово…» — и он успокоился, понимая, что его испытание близилось к концу.
