Нет, мир не перевернулся. Мои отношения с Романом остались, как мне казалось, для всех тайной. Месяц пролетел, словно один день, и пришел вечер, когда мне нужно было уезжать. Опять вокзал, опять наш поезд, меня провожали тетка, Ирка и Роман. Большая проблема - как увезти ответные дары, три коробки и чемодан. Роман все время находился рядом, он то и дело заботливо придержи- вал меня за талию. Я чувствовала себя неуютно, я стеснялась тетки, мне казалось, что она о чем-то догадывается. Зато Ирка была весела и беззаботна.

Роман затащил вещи в купе. Я оставалась в коридоре.

В последний момент они все по очереди поцеловали меня. Роман что-то шепнул, но я не расслышала. И вот я в вагоне одна, я смотрю на них сквозь оконное стекло, но вижу перед собой только Романа. Я все думаю, как такое могло произойти, что мне теперь делать, должна ли я писать ему, кто он теперь - мой парень или тайный любовник и все случившееся надо хранить за семью печатями?

Локомотив дернул, и мы медленно поехали.

Я помахала им рукой, мне хотелось плакать.

Их фигуры становились все меньше и меньше и, наконец, исчезли за деревьями.

Постояв с минуту, я повернулась и открыла дверь в купе. Ничего себе! В купе сидели двое из тех троих солдат, с которыми я ехала сюда месяц назад.

- Привет, малышка, - сказал Толик.

- Здравствуйте, - выдавила я из себя. - Вот так встреча.

- О, наша старая любовь, привет, привет, - улыбнулся рыжий.

- А где ваш третий? - спросила я.

Парни заулыбались, но ничего не сказали.

- Видишь, мы все-таки встретились, - широко улыбался Толик.

- Мир тесен, - ответила я.

- Отметим встречу? - предложил рыжий.

- Конечно, - сказал Толик.

- Нет, мальчики, нет, - давайте поедим, но без градуса.

- Ну, нет. По чуть-чуть надо, - рыжий поднялся и вышел из купе.

Только теперь я сообразила, что в этот раз я еду не в плацкарте, а в купе, и ситуация с солдатиками будет посложнее, особенно, если они сейчас примут на грудь.

- Не забыла? - Толик придвинулся совсем близко.

- Да нет, склероза еще не наблюдается.

- И я не забыл, - и вдруг он резко и неожиданно поцеловал меня в губы.

- Господи, перестань, ты что, с ума сошел, что ли? - я едва вырвалась.

- Я же люблю тебя, ты же знаешь, - сказал он.

- С каких это пор? - спросила я, переводя дыхание.

- Да ты все забыла! Помнишь, как целовались в тамбуре?

Что я должна была отвечать? Помню, конечно. Рассказать про Романа? Или оправдываться, что в тот раз мы не целовались, это он приставал ко мне, что не одно и тоже.

И то, и другое показалось мне глупым. И я промолчала. Он же, видимо, понял мои слова, как одобрение его действий и придвинулся ближе.

- У тебя мама хорошая? - спросил.

- Хорошая, а зачем ты спрашиваешь?

- А твоей маме зять не нужен?

Сначала я не уловила смысл вопроса. Потом дошло, и я рассмеялась. Могуч наш русский язык, могуч.

- Ага, значит, нужен, - обрадовался Толик.

- Мне рано еще.

- Тебе рано, а маме пора, - цокнул языком Толик и положил мне ладонь на ногу.

- Убери, а то сейчас как тресну, - тихо сказала я.

- Треснешь - зашьем, нитки есть, - ответил Толик, но ладонь убрал.

Дверь открылась, и вошел рыжий. Только сейчас я заметила, что он отпустил усы.

Рыжий принес вино, водку, колбасу.

- Зачем колбаса, у меня целый кролик, - сказала я.

- Умный кролик сел за столик, - промурлыкал Толик, застилая стол газетой.

- Сейчас будут стакашки, - заявил рыжий и снова исчез в дверях.

- Ну, малышка, выставляй свою снедь.

- Сейчас, сейчас, - честно сказать, мне тоже хотелось есть.

Теткины разносолы заполняли поверхность стола. Каждое новое яство вызывало у служивых бурю эмоций. О, грибочки! О, помидорчики! О, сальцо! О, кролик!

Мне было приятно, что они так восторгаются. Словно я сама это все приготовила.

- За встречу! - Толик налил мне немного вина, а себе и рыжему - водочки.

- За новую встречу, - уточнил рыжий.

- За вас, - почему-то сказала я.

- Нет, за нас потом! Сейчас - за встречу.

Они выпили залпом. Я глотнула немного и поставила стакан.

- Надо допить. Видишь, как поезд трясется? Иначе вино разольется.

- Ты, прямо, рифмами заговорил. Не нужно было столько наливать.

- Сколько? Тут сто грамм.

- Ага, знаем мы ваши сто грамм.

- Ну, ладно, мы по второй, а ты расправишься с первой. За тебя, малышка!

- Что-то вы, мальчики, резво начали.

Но они уже выпили по второй и выжидательно, молча смотрели на меня. Я выпила. Знакомое тепло разлилось по телу. Черт, не потерять бы контроль над собой. Я отметила про себя, что совсем не думаю ни о Романе, ни о своих проблемах. Почему-то вспомнилось, как в первый день приезда я сказала Ирке, что у меня есть парень, имея ввиду вот этого Толика. Чудно устроена жизнь.

- Ну, как тетка? - спросил Толик.

- Мы за нее должны выпить, - заявил рыжий, - За ее кроликов.

- Погодь, успеем, так как тетка? - повторил свой вопрос Толик.

- Тетка - лучше всех, - улыбнулась я.

- А как кузены, по ночам спать не мешали?

Кровь ударила мне в голову. Откуда он знает? Или это случайный вопрос?

- Какие еще кузены? - нашла в себе силы промолвить я.

- Ну, кузены бывают двоюродные, троюродные, - начал перечислять Толик.

- Родные и не очень, - встрял рыжий.

- Ну, ладно, давай, за твою тетку, - Толик налил снова, как в первый раз.

- За тетку! За дядьку! - обрадовался рыжий, - За кроликов!

- Серьезно, давай, за нее, - Толик придвинулся ко мне.

- Давай, - я вспомнила тетку, и мы выпили.

- До дна - это хорошо, - тихо сказал Толик, - тебя никто не обижал?

- Нет, кто меня будет обижать? - я вдруг почувствовала, что опьянела.

- Ну, всякие плохие мальчики.

- Нет, никто не обижал. А как ваша командировка?

- Задание Родины выполнено, - он икнул.

- Так где же Вася? - имя чернявого неожиданно всплыло в моей памяти.

- Вася уже дома. То есть, в войсковой части номер т-сс, - он прижал палец к губам.

- Он завершил пятилетку досрочно, - умничал рыжий. Его уже развезло.

А вот его имя я вспомнить не могла.

- Колян! Угомонись, - попросил Толик.

Коля. Надо же, забылось совсем.

- Еще по одной и неугомонный Колян угомонится, - сказал рыжий о себе.

Он с трудом родил слово "неугомонный", и я вспомнила, что такие же проблемы были у него и в прошлый раз. Только слова были другие. Значит, скоро он уйдет в отключку.

И мы останемся с Толиком одни.

Четвертое место было свободно. И никто уже не придет. Ночной перегон длинный, остановок практически нет. Я посмотрела в окно. Уже совсем стемнело. Вечера стали холоднее. Лето заканчивалось.

Солдатики опять налили. Кролик был уже наполовину съеден.

- Давайте еще по одной, за зайчиков, - с трудом ворочая языком, сказал рыжий.

- Нет, я не буду, - ответила я.

- А вот теперь - за нас, - сказал Толик.

- Но за нас мы уже пили.

- Нет, то мы пили за тебя, а теперь - за нас.

Будь что будет, подумалось мне, и я снова выпила. До дна.

Колян едва успел упасть на свою верхнюю полку и тут же отрубился.

Дальнейшее я помню с одной стороны хорошо, с другой стороны все так странно, словно это происходило и не со мной вовсе.

Толик неторопливо собрал со стола. Затем налил еще по чуть-чуть. Мы с ним чокнулись стакашками. Пойдешь за меня замуж, спросил он. Пойду, ответила я. Дай мне твой адрес. Я дала. Я тебе напишу, сказал он. Напиши, сказала я. Я в тебя влюбился. Я в тебя тоже, ответила я. Он осторожно обнял меня и стал целовать. Не надо, юбку помнешь, прошептала я. У тебя красивые ноги, ты это знаешь, спросил он. Теперь знаю. Чулок не носишь? Лето, какие еще чулки. Можно я расстегну тебе кофточку, жарко же. Расстегни. Я закрою дверь на замок? Закрой. Я постелю постель? Постели. Иди сюда. Зачем, моя полка здесь. Тогда я к тебе приду. Не смей, слышишь? Слышу, а ты слышишь, как стучит мое сердце? Слышу. Давай, я послушаю твое, снимем кофточку совсем, жарко же. Да, жарко. Какой у тебя красивый лифчик, можно я и его расстегну? Перестань, ты что. Я не что, я кто, я твой жених, мы с тобой поженимся, вот увидишь, боже, какая у тебя грудь. Какая? Что ты делаешь, мне стыдно, вдруг кто зайдет. Любимая, никто не зайдет, как снимается твоя юбочка, жарко же. Вот, застежка сбоку. А ты почему все еще одет, жарко же. Сейчас, сейчас, юбку снимать вверх иди вниз? Да ты что, никогда не раздевал девушек? Нет, не раздевал. Врешь зачем? Погоди, порвешь, я сама сниму. Любимая, давай, ляжем рядом. Но жарко же. Нет, мы ведь разделись и теперь скорее холодно, прижмись ко мне. Да, холодно. Какие у тебя горячие губы и пахнут вином. Это потому что ты подпоил меня. Люблю тебя, а ты меня? А я? Я не уверена, милый, а вот это снимать не надо. Почему, разве ты спишь в них? Дома снимаю, а в поезде - извините. Так это наш дом, любимая, пока такой, потом я построю большой и хороший, мы поженимся, у нас будут детки, приподнимись малость. Ты с ума сошел, что ты делаешь, вдруг Колян проснется. Колян проснется завтра к обеду, я положу их вот сюда, где уже лежит лифчик. Боже, Толик, не надо, давай в другой раз, ну, пожалуйста. Лена, любимая, другой раз, конечно, будет, но сегодня такая ночь, позволь мне любить тебя. Мне будет больно. Но я осторожно, любимая, я возьму себе твою боль, не сжимай так колени. Я боюсь, боюсь. Раздвинь пошире, прошу тебя, вот так, а теперь просто лежи и ни о чем не думай, лежи и все, дай мне твои губки, дай. Толик, мне больно. Все, все, все, любимая, все моя девочка, вот так, вот так, смотри, как славно, а ты не хотела, и уже не больно, правда, вот так, вот так. Мамочка, что ты со мной делаешь, я боюсь, мамочка. Милая, все хорошо, я с тобой, я сейчас, я сейчас, милая, вот оно, это мгновение, вот оно, вот, вот, ты чувствуешь, любимая, вот, вот. Вот и все, любимая. Вот и все. А ты боялась.