Ей пришлось сунуть руку прямо в кровавые ошметки, несколько мгновений назад бывшие человеком - они все еще хранили тепло. Их теплого кровавого месива она достала чудом оставшийся неповрежденным пистолет и прицелилась прямо в голову твари, мчавшейся на него.
- Сдохни, сука, - прошептала она и твердым пальцем нажала на курок.
Она попала бы, но чудовище каким-то непостижимым образом стало меньше размерами. С яростным визгом, раздиравшим уши, оно подпрыгнуло, ухватилось за балку на потолке и, вытянув две конечности, схватила Рипли за руки и подтянула вверх. Та поняла, что е босые ноги больше не касаются пола.
Вот и конец, обреченно подумала женщина, чувствуя холодные влажные прикосновения к рукам, все еще сжимавшим бесполезное сейчас оружие. Жаль, что все так вышло. А ведь еще несколько минут назад казалось, что их бегство завершится удачей. Кто же знал, что эта проклятая дубинка воткнется в пульт.
- Вот черт! - выкрикнула она, лягая длинными ногами воздух. - Пусти меня, паскуда! Слышишь, тварь? Пусти!
Тут она поняла, что оружие еще при ней, и, если удастся угадать момент, еще можно выстрелить твари в голову - может, не все еще потеряно.
В этот момент Чужой, подняв ее за руки еще выше, другой парой конечностей обвил ее щиколотки и потянул ее тело в разные стороны.
Он же разорвет меня, в панике подумала Рипли. Разорвет надвое!
- Обэнон! - яростно выкрикнула она, зная, что майор стоит за бронированным стеклом и видит все, что происходит в зале. - Обэнон, уведи детей, пока он занят мной! Да помоги же им. Трус!
Тут Чужой немного повернулся, и Рипли увидела, что Обэнон действительно стоит за стеклом, а рядом с ним стоят доктора. Они просто стояли и смотрели на то, что ксеноморф делал с ее телом, и ей показалось, что в глазах майора промелькнуло плохо скрываемое торжество.
Они не помогут, поняла она. Они не войдут, пока все не закончится. А потом... Потом уже будет поздно.
Потом Рипли посмотрела на прячущихся за ящиками детей. Они сжались в комок, прикрыли голову ладонями. Я так мало побыла с ними, подумала она. Но лучше так, чем вообще никак.
Задрав голову, она попробовала рассмотреть, не удастся ли ей всадить пулю в морду держащему ее чудовищу. Нет, угол, под которым был направлен ствол, уводил пулю куда-то вверх, в потолок, а повернуть руку ей не позволяла железная хватка твари. Ну, значит, все.
Тут по залу гулко разнесся голос Обэнона, усиленный скрытыми в стенах громкоговорителями.
- Рипли! - громко сказал он. - Из-за тебя уже погибло двое моих людей - двое моих лучших, - он подчеркнул это слово, - людей. А теперь, похоже, и тебе суждено погибнуть - причем по твоей же собственной вине. Не говори, что я не защищал тебя. Я был добр к тебе, шел тебе навстречу, но, похоже, ты не оценила мою доброту. А теперь я с удовольствием посмотрю на то, как тебя сожрут, потому что ты слишком опасна. Тебе нельзя приближаться к людям.
Кто-то из докторов - Рипли не смогла по голосу понять, кто именно, перебил майора.
- Можно пустить газ, - с каким-то сомнением сказал он. - Газ обездвижит Чужого, усыпит его, и мы сможем вытащить и Рипли, и детей.
- Плевать на Рипли! - яростно выкрикнул Обэнон. - Плевать на нее! Я уже достаточно натерпелся от этой суки, так что пришло время покончить с ней. Не вмешивайтесь, я приказываю ждать.
- Но... - доктор попытался возразить, однако майор не позволил ему продолжить.
- Еще одно слово, - с ледяной решимостью сказал он, - клянусь, еще одно слово, и я вышибу из мозги из вашей ученой башки. А тело скормлю ему, - он мотнул головой в сторону Чужого.
Ну что ж, подумала Рипли, по крайней мере, мне окончательно стало ясно, что рассчитывать я могу только на саму себя. Она прикусила губу и, чувствуя, как теплая кровь стекает по подбородку, выдохнула, глядя в безглазую морду Чужого:
- Ну же, мразь! Ну давай, прикончи меня!
Вместо того, чтобы убить ее, чудовище пустило в ход еще одну пару лап. Его когти поддели ткань майки, который до сих пор чудом не лопнул, удерживая ее большие груди, и принялся неторопливо рвать ее. Рипли оторопело смотрела, как медленно, но неудержимо расползается ткань, как острый коготь движется между грудями, разрезая ее скудную одежду. Она сильнее задергалась, напрягая бугрящиеся мышцы - но все без толку, только мячи грудей подпрыгивали все сильнее, пока, наконец, майка не лопнула, и они не вырвались на свободу. Глядя сверху вниз, женщина видела Рона и Эни: они уже не сидели, сжавшись в комок, за ящиками, а пялились на ее голые сиськи, которые обнажило чудовище.
В этот миг ей стало стыдно, но через мгновение она поняла, что есть еще бездна позора, в которой она пока что не побывала, но вот-вот окажется, потому что Чужой, покончив с майкой, поддел трусики. Коготь царапнул ее бедро, но больно ей не было. Ткань опять поддалась, поползла в стороны, а еще через секунды женщина осталась совершенно голой.
Она кричала, рычала, чертыхалась, дергалась, но все было тщетно. Тварь держала ее за руки и за ноги, растянув крестом, а мальчики с огромными глазами наблюдали за мамой, подвешенной в воздухе с раздвинутыми ногами. Бритая пизда и анус были бесстыдно выставлены напоказ.
Именно этот момент выбрал Обэнон для своего замечания.
- Ты похожа на шлюху, Рипли, - сказал он в микрофон. - Не должна мать раскорячиваться так перед собственными детьми. Не стыдно, сука?
Я сойду с ума, подумала Рипли. Лучше умереть, чем - это...
Какой стыд! Ее собственные дети видят маму в такой позе. Она продолжила дергаться, мышцы вздулись, но все было без толку. В глазах детей она читала уже не страх - жадное любопытство.
- Да сожри меня, наконец! - заорала она, в очередной раз стараясь разорвать его хватку, и вдруг начала стрелять, уже не важно куда. От отдачи ее груди подпрыгнули и затряслись, они продолжали трястись и попрыгивать все то время, пока Рипли жала и жала на курок, по нагой вспотевшей коже прыгали отсветы электрического пламени и красных надписей на экранах.
Пуля за пулей летели в потолок, не причиняя чудовищу ни малейшего вреда. Рипли взяла себя в руки. Она поняла, что вся взмокла от пота. Борьба, напряжение, страх, стыд, чувство бессилия - все это вконец измучило ее.
И тут лапа Чужого неторопливо скользнула по ее груди. Узловатые пальцы слегка стиснули этот большой шар, увенчанный крупным коричневым соском, погладили, приласкали и принялись оглаживать. Еще одна лапа властно легла на вторую грудь. Рипли в шоке смотрела на то, как темные пальцы скользят по ее молочно-белым грудям, словно бы они принадлежали умелому любовнику, знающему, как раззадорить женщину.
- Ааа! - у нее вырвался вопль.
Это Чужой сжал пальцы сильнее, от неспешного поглаживания и легкого сжимания перейдя к более грубому воздействию.
И вместе с этим криком из сосков брызнуло молоко, которым были переполнены дойки Рипли.
- Эээ... - раздался из микрофона голос Уоррена. - Что он делает, коллега?
- Вы сами не видите? - раздраженно спросил Гэндимен.
Их голоса тут же заглушила реплика Обэнона:
- Хорошенько подои эту суку.
Похоже, подумала Рипли, мерзавец по ту сторону бронированного стекла получит настоящее удовольствие, любуясь ее унижениями. Наверно, не будь обоих докторов, он бы еще и дрочить начал.
Чужой заверещал, и его визг напоминал победный клич. Он принялся сильнее сжимать и тянуть на себя груди, откровенно доя женщину. Она заорала громче, напряглась так, что не только мышцы вздулись по всему телу, но и вены на лбу набухли и потемнели, но и это было бесполезно. Чужой был значительно сильнее и сейчас доил ее грудь с такой мощью, что Рипли поняла: если она дернется сильнее, чем стоит, он попросту оторвет обе сиськи. И сделает это, совершенно не напрягаясь, ему без проблем хватит сил на это, и женщина никак не сможет ему помешать.
Брызги молока на темных пальцах Чужого выглядели особенно белыми - какой-нибудь художник пришел бы в восторг, увидев этот контраст. Ручейки молока стекали из сосков, прокладывая дорожки по ее нагому потному телу, струились из двух здоровенных сисек все ниже и ниже. Вот они стекли по крепкому животу с кубиками накачанного пресса, пробежали по выбритому до зеркального блеска лобку, защекотали теплыми прикосновениями пизду, коснувшись клитора.
В другое время это даже могло бы понравиться Рипли - но не сейчас, когда ее на глазах у сыновей дола какая-то инопланетная тварь, впившаяся темными цепкими пальцами в ее груди. Ситуация была и ужасной, и безумной, ведь ей полагалось быть убитой, разметанной по всему залу в виде кровавых останков, точно так же, как двое охранников, которых Чужой разорвал, даже не напрягшись. Вместо этого ее как корову доит смертельно опасное космическое чудовище, а она испытывает от этого странную смесь ужаса, брезгливости стыда - и возбуждения. Да-да, дорогая, не скрывай этого от самой себя: согласись, что щекочущее клитор теплое молоко тебя заводит...
