Я повернул голову и бросил на него взгляд. Он смотрел на меня. Его ноздри немного раздувались, но я не знал, что это означает и означает ли что-либо вообще. Лицо немного покраснело, хотя, возможно, мне это только показалось.
Та самая ладонь лежала теперь на его собственной ноге.
Я смотрел на своего нового знакомого, охваченный целой гаммой чувств. Он смотрел на меня. Сделай он хоть какой-то жест, улыбнись или подмигни, скажи хоть какое-то слово, даже самое нейтральное, и я бы вскочил, побежал от него к остальным пассажирам, возможно, закричал или полез в драку. Но он лишь смотрел на меня. Уверен, он все понимал. Ему ничего не нужно было объяснять.
И я остался на своем месте. Лишь отвернул голову к окну.
Наш автобус въехал в какой-то городок, замедлил ход, приноравливаясь к ограничениям скорости, и понесся мимо невысоких домов, пыльных деревьев и редких прохожих. Некоторые из них бросали через окно на меня равнодушный взгляд, но они и представить себе не могли, какой сумбур мыслей заслоняет меня от них.
Автобус вновь вырвался в поля и прибавил скорость.
Я продолжал смотреть в окно, пока не почувствовал, что шея начинает затекать. Я осторожно повернул голову и бросил на него несмелый взгляд. Он мгновенно почувствовал это движение и тоже повернулся ко мне. Наши глаза встретились. От него исходило что-то. Какие-то поля, какая-то аура. Я ощущал это что-то всем своим телом. Теперь мне даже хотелось бы, чтобы он что-нибудь сказал, но он молчал. Молчал и я. Не знал, что сказать. Потом не выдержал и опять отвернулся к окну. Сердце колотилось.
Наверное, прошла еще минута. Может, больше.
Потом на мое колено вновь легла его ладонь.
Я напрягся, но не шелохнулся.
Часть 2. Мимо пронеслось какое-то село
Мимо пронеслось какое-то село. Несколько хат, два человека на велосипедах, магазинчик. И вновь поля.
Ладонь осторожно сжала мою коленку. Немного подвигалась, будто хотела ощутить ее рельеф. Замерла.
Мое сердце продолжало бешено колотиться. Каждый его удар отражался в горле, не давая дышать.
Только я об этом подумал, как тут же понял, что я и так практически не дышу.
Ладонь несмело сдвинулась с места, но тут же вернулась обратно.
Ему нравится моя нога? Так, что ли? Ему нравится нога другого парня? Эстетически? Сексуально? Да, именно - сексуально? Какое страшное слово, когда думаешь о парне, который гладит колено другому парню: Мне:
И в то же время, где-то в глубине души я почему-то был уверен, что если бы ему не нравилась моя нога, он бы не стал класть на нее руку. Глупо, конечно.
Я не особенно высокого мнения о собственной внешности. Я слишком тощ и не слишком спортивен. Неужели этому парню нравятся эти "палки, обтянутые кожей", как я привык думать о собственных ногах?
Ладонь, будто все еще раздумывая, двинулась по моей ноге. Я сглотнул. Рука парня медленно ползла по моему бедру вверх. Я ощутил бурю чувств - от изумления до страха. Я напрягся. Я боролся с собой, со своим желанием сбросить эту ладонь с себя. И со своим желанием шумно вздохнуть от переполнявших меня чувств. Я в одинаковой степени мог сейчас оцепенеть и впасть в истерику. А ладонь доползла до нижнего края шорт. Какое-то мгновение я ожидал, что она продолжит свой путь вверх, к:
Именно в это мгновение я вдруг стал ощущать собственный член. Нет, не потому, что он как-то реагировал. Он был совершенно расслабленный, мягкий, неподвижный. Просто я ощутил его.
Ладонь двинулась в обратный путь, столь же медленно и неуверенно.
Я скосил глаза на парня. Он смотрел на мои ноги. Я тоже перевел туда взгляд. Я смотрел на то, как его рука поглаживает мое колено, исследует его, ласкает, как порхает она вокруг него по кругу. Смотрел и ждал, что вот-вот она опять пойдет вверх.
Она пошла. Теперь намного уверенней, но все так же медленно. Она поглаживала мое бедро, то заходя на его внутреннюю поверхность, то оказываясь снаружи, то, казалось бы, отступая, то скользя далеко вперед. Она достигла края шорт, и я задержал дыхание от напряжения. Она замерла на мгновение, а потом перевалила за кантик и двинулась по ткани вверх.
Я остро ощутил, что ладонь парня находится совсем рядом с моим членом. И вновь почувствовал, насколько он расслаблен. Будто мои тревога, страх, нервозность отобрали у него всякую способность реагировать на ласку. Пусть и ласку мужской руки. А может, причиной как раз и было то, что мое бедро ласкала именно мужская рука?
Ладонь шла вверх, и я уже начал паниковать, лихорадочно думая, что делать, если она зайдет совсем высоко, если она попытается коснуться: коснуться: если она попытается прикоснуться к: Ладонь остановилась в нескольких миллиметрах, замерла на секунду, вторую, третью, четвертую и поползла обратно.
Я выдохнул, боюсь, вполне заметно. И от смущения мгновенно перевел взгляд на поля, несущиеся мимо.
Рука, не торопясь, все так же исследуя все вокруг, двигалась вниз. До коленки она, однако, не дошла. Едва выйдя за пределы шорт, едва кожа коснулась кожи, ладонь повернула назад.
Я явственно понял, что сейчас это произойдет. Я попытался придумать, что делать, когда это произойдет. Я, наверное, даже попытался представить, как это произойдет. И все это в те несколько мгновений, пока ладонь забиралась все выше, приближаясь к развилке ног, заходя уже туда, где чувствовалось тепло самого интимного:
Рука перескочила на другое бедро. Перескочила, и двинулась по нему вниз, все так же не торопясь, все так же исследуя все по пути.
И лишь на мгновение проносившиеся в воздухе пальцы чиркнули, скользнули по мягкому бугорочку у нижнего конца ширинки. Прикосновение была столь мягким, столь мимолетным, что они, пальцы, наверное, и ощутить ничего не успели. А вот я ощутил это прикосновение вполне явственно. Чувствительность члена будто обострилась многократно, стала просто невероятной. Я ощущал даже мельчайшие движения ткани шорт по трусам. А уж прикосновение подушечки пальца к пенису я почувствовал, как удар молнии.
Сердце екнуло. Вдох получился каким-то рваным, не ровным, шумным. Тело пронзило сильное ощущение чего-то нового, неизведанного, яркого.
Я не видел полей и деревьев.
Ладонь гладила мое бедро, но я чувствовал, все еще чувствовал прикосновение к своему члену. Я уже не пытался понять, что со мной происходит. Я лишь спрашивал себя, почувствовал ли парень мимолетное тепло моего члена, как я почувствовал мимолетную мягкость его пальцев на своем члене?
И еще одно - понял ли он, что мой пенис не стоит? Я даже ощутил что-то вроде стыда - меня ласкают, а у меня не стоит:
Ладонь шла вниз по моему бедру, неторопливо лаская его, и я ощущал ее прикосновения все ближе к колену, второму колену. Я практически не отдавал себе отчета в этом движении. Все заслонило для меня воспоминание о том мимолетном прикосновении.
Лишь когда ладонь принялась исследовать колено, я стал понемногу видеть окружающий мир. Мы ехали по какому-то селу. Несколько парней пили пиво из одной бутылки, прислонившись к чьей-то калитке. Они смотрели вслед автобусу. Возможно, они видели за одним из окон меня, но им, конечно, и в голову не могло прийти, что в этот момент мужская ладонь ласкает мою ногу, а я сижу, замерев, боясь пошевелиться, и лишь вслушиваюсь в свои ощущения.
Ладонь сделала несколько кругов по моей коленке и, видимо убедившись, что она ничем не отличается от той, первой, двинулась в обратный путь наверх. И опять я напрягся в ожидании.
Все произошло и быстрее, и недвусмысленнее. Рука парня проползла последние сантиметры по ткани шорт и уверенно легла мне между ног. Замерла там. Пальцы коснулись мошонки, ладонь - члена, и конечно, парень тут же ощутил тепло и мягкую податливость того, что находится у любого мужчины между ног. На мне были самые обычные тонкие, летние шорты, и он должен был ощутить все детали. Так же, как я ощутил сквозь ткань дрожь его пальцев.
Я дернулся, но это не была попытка вырваться, а лишь мгновенное напряжение тела, по которому неожиданно ударила волна запретных ощущений.
Парень спокойно ждал. Его ладонь лежала между моих ног целую секунду, и лишь когда он захотел этого, сползла на бедро.
Это был последний шанс. Я еще мог прикинуться, что до сих пор не понимал, что происходит. Мол, рука на коленке еще ничего не значит. Мол, мимолетное прикосновение подушечек пальцев было случайностью. Но теперь, когда уже не было сомнений, когда все было явно, понятно, откровенно, я должен был либо сказать "да" , либо сказать "нет". Чтобы сказать "да" , мне не нужно было ничего делать. Просто сидеть, как сидел, замерзшей в оцепенении статуей самому себе. А чтобы сказать "нет" , мне нужно было сделать усилие. Издать какие-то звуки. Пошевелиться. Встать. Уйти.
Я ничего не делал. Я смотрел в окно, смотрел, как безымянное село проносится мимо, и молчал, и не шевелился. И только между ног горело прикосновение ладони, отдаваясь во всем теле волнами немыслимых, преступных ощущений. А в голове носились мысли о том, что нужно немедленно все это прекратить, что этого делать нельзя, нельзя ни в коем случае.
