И тут, Рада, ни с того, ни с его, вдруг стаскивает с себя футболку (она была в футболке и в розовых таких шортиках) , а потом, тут же, без перерыва, и свои шортики, вместе с трусами, и остается - в чем мать родила. Я обомлел. Смотрел на нее во все глаза и не знал, даже, что сказать. Слов - не было.
"Ну, что ты сидишь!?" - спросила она, и добавила требовательно: "Иди сюда!". Я встал и подошел на ватных ногах. Она, также быстро и ловко, стянула с меня мою футболку, и, крепко схватившись за резинку штанов (на мне были какие-то спортивные штаны, кажется; тогда говорили - "треники") , спустила их, вместе с моими черными семейными трусами, на лодыжки. Сама, при этом встала на колени. Представляете диспозицию?
Член у меня уже стоял, как каменный (когда успел? Не понимаю!) , даже когда она стаскивала с меня штаны, он зацепился за резинку, и потом, звонко хлопнул меня по животу. Она взяла его одной рукой и направила себе в рот. Принялась двигать головой. Потом оторвалась и сказала: "Возьми меня за подбородок и за затылок, и делай, как тебе нравится".
Я так и сделал, и принялся насаживать двумя руками ее голову себе на член. Перед глазами все поплыло и перемешалось. Никаких мыслей - не было. Все чувства сосредоточились исключительно внизу живота.
Минуты через две я кончил. Кончил ей в рот, даже и не подумав о каких-либо других вариантах. Она безропотно проглотила все, а я, стреноженный своими трениками и трусами, еле-еле доковылял до нашей "постели" и рухнул на нее почти без сил. Рада же, стянула с меня ком нижней экипировки окончательно, и прилегла рядом, положив мне голову на плечо. Стала нежно поглаживать грудь и живот и спросила: "Хорошо было?". Я честно ответил: "Очень!!" и она удовлетворенно сказала: "Ну, вот! Теперь так всегда будет!".
: Я потом, когда старше стал, много думал: где она всего этого набралась? Знаний и умений всяких? Ведь сексуального опыта у нее (как и у меня, впрочем!) до этого не было никакого. Откуда это у нее? Неужели подглядывала за своей старшей сестрицей (у сестры была репутация шлюхи) , или та Раду целенаправленно учила? Для чего? Нет ответа:
Такие дела.
Мы еще так немного полежали, неумело поцеловались, пару раз, и у меня снова начали оживать некоторые желания. Член, сначала робко переместился поперек живота, а потом и гордо поднялся над ним. Рада, конечно, заметила. Спросила: "Хочешь - туда?" , и рукой показала вниз своего живота. Я, естественно, хотел! Даже очень - хотел!
Она сказала: "Я - первый раз. Поэтому, там все надо смазать. Ты смажешь своим языком: я научу" она легла на живот, развела ноги в стороны, слегка согнув их в коленях, и, взяв меня за затылок двумя руками, слегка подпихнула вниз. Я сполз до ее промежности. Она сказала: "Лижи языком, только не кусай!"
Что я и сделал, собственно. Я стал нежно полизывать губки, слегка забираясь внутрь. Попадал, конечно, и на клитор, совершенно неосознанно, а сам (во все глаза!) смотрел вверх - на нее: боялся что-нибудь не так сделать. Однако все получилось чудесно. Рада мотала головой с закрытыми глазами, тяжело дышала, металась по нашей импровизированной постели, постанывала: Явно было понятно, что - нравится. Потом ТАМ стало мокро. ОЧЕНЬ мокро. И Рада, взяв за плечи, мягко потянула меня вверх, на себя.
Я переместился, и мое лицо оказалось прямо над ее лицом. При этом я слегка опирался на локти, чтобы не давить на нее всей тушей: уж очень она была хилая. Она же опустила руки вниз, взяла мой член, как-то его поправила и сказала: "Давай, нажимай. Только - потихоньку. А я навстречу нажимать буду". Что и было исполнено.
Она слегка поморщилась, а через секунду я понял, что уже внутри нее. Я стал двигаться, немного привстав над ней на коленях и на локтях. Она сначала быстро и тяжело задышала, потом стала постанывать, а потом и визжать еще, весьма явственно, слегка царапая мою спину ногтями, и стала двигаться навстречу.
В этот раз все продолжалось гораздо дольше. Не знаю - сколько, но, под конец, мы с ней были оба мокрые от пота: вентиляция в скирде весьма хреновая.
Наконец, я - кончил. Еле-еле успел вытащить свое хозяйство и не вылить ей все вовнутрь: я уже тогда знал, конечно, чем это кончается. Все выплеснулось ей прямо на промежность, а одна, особо буйная струйка, долетела даже до ее подбородка.
Она все вытерла нашей "постелью" ; потом мы лежали еще, остывая и отдыхая. Я ее -разглядывал. Она меня, по-моему - тоже. Именно тогда я ее в первый раз рассмотрел. И вовсе она не была таким уж ребенком, как казалась в одежде: просто очень худенькая и маленькая женщина. Груди у нее, только, почти не было. Так, какие-то намеки, не более. Впрочем, впоследствии, на эротических фотографиях и всяких порно-роликах, я видел немало подобных, вполне взрослых, женщин: никто не удивлялся.
Однако, ореолы сосков на этой, практически отсутствующей груди, были далеко не детского розового цвета, асильно темнее, окружающей их, и так очень смуглой, кожи. Сами же соски выпирали вверх, нагло торча слегка в разные стороны. Волосы на лобке были совершенно черные, даже с некоторым темно-синим отливом, про такие говорят: "цвета воронова крыла" , - это я рассмотрел, находясь еще в нижней моей позиции. Волосы эти, были нежесткими, короткими и очень густыми: ну, примерно, как ворс у ковра. Только коврик этот был небольшим, аккуратненьким и имел форму, скорее трапеции, чем треугольника; он совсем не выходил к складкам ног, и не опускался по губкам к анусу. Там были, конечно, какие-то волосики, но - редкие и такие же короткие и мягкие. Я сильно сомневаюсь, что ей пришлось подбривать впоследствии что-нибудь по бокам трусиков купальника, даже если он был бы очень узкий.
Мы лежали и ласкались. Потом, кажется, еще разок занялись сексом, и после этого пошли домой: было уже изрядно поздно. Не идти было нельзя. Баба Маша, хоть и засыпала вместе с курами, но - блюла: можно было нарваться.
После этого дня начался Рай. Мы бежали в нашу скирду при каждом удобном случае; а их находилось - немало;мы таскали в "домик" бутылки с молоком, хлеб и огурцы; большой проблемой оказались плоские батарейки для фонаря (без него там было темно совершенно) , время от времени, я ездил в Покров на велике за ними: ближе было - не найти. В скирде мы занимались любовью до полного изнеможения. Рада оказалась великой выдумщицей на счет всяческих поз и положений: я только следовал за ней, с удовольствием позволяя ей придумывать разные новые позиции. Мы освоили, наверное, всю Камасутру, которую она придумывала сама, по ходу дела.
Мы практически не расставались. Только спали - врозь. А нашем гнезде мы занимались исключительно классическим сексом: в рот там у меня она больше не брала, а про анал мы не знали тогда, естественно, абсолютно. Пару-тройку минетиков я получил только дома, когда утром, не выдерживая пытки одиночеством, она (тщательно контролируя перемещения бабки) прибегала ко мне в постель - поласкаться.
Понятное дело, все мальчишки-девчонки, дразнили нас "тили-тили-тесто:" ; нам было - фиолетово. Хуже - другое. Баба Маша стала на нас как-то искоса поглядывать, а, учитывая ее острый глаз и звериную интуицию (надуть ее было, ну, совершенно не реально!) , это грозило - бедой.
Все кончилось в середине августа.
Сначала сгорела наша скирда: первый звоночек. Наверное, какой-нибудь алкаш-охламон, выгнанный женой проспаться на холодке (бомжей тогда - не было! Спасибо родной Советской власти!) , забрался туда спать, курил, и - поджег. Была большая беготня мужиков с ведрами от колодца, приезжала даже совхозная говновозка с водой в баке, вместо сами-знаете-чего: Пожарных, только не было. Однако - тщетно. Не спасли.
Рада, не унывая, свила нам новое гнездышко: на этот раз на чердаке бани. Баня стояла метрах в 70-ти от дома, возле пожарного пруда. У этого гнезда, был один существенный недостаток: забраться туда можно было только по приставной лестнице, которая и висела на специальных крючьях вдоль длинной стороны бани. Эта самая лестница выдавала любое присутствие на чердаке, если там кто-либо находился: повесить ее обратно на крючья сверху, не представлялось никакой возможности. Только что, и радовало: дверь на чердак находилась с противоположной от дома стороны, и, если смотреть от дома - ничего подозрительного заметить было нельзя. Но это было слабое утешение (мне это сразу стало ясно) : бабка шастала ВЕЗДЕ!
В этом новом гнезде мы провели несколько чудеснейших дней, и я уже начал было успокаиваться:
