Как, баба Маша нас застукала! Нет, ей не очень повезло: самого интересного ей не показали (кина не будет, кинщик - спился!) , но, хоть мы еще и не успели раздеться, ситуация была совершенно недвусмысленная.
Что она делала дальше, я - не знаю, телефона в деревне не было. Но, с нами - не разговаривала.
Только, в ближайшую субботу (дня через два) нагрянула экспедиция: мои родители в полном составе, да еще и с семнадцатилетней троюродной моей сестрой, родители Рады - тоже (включая сестру) : Раду за час-полтора собрали и увезли в Москву. Она только искры раскидывала по всему дому своими угольками. Не плакала.
Ну: Ну, что - потом:
Потом, когда начались занятия, Рады в классе уже не было: перевели в другую школу.
На улицу она выходила исключительно в сопровождении старшей сестрицы, и с виолончелью, обычно: ее возили на занятия. К телефону подходил исключительно недорезанный папа (у него все как-то устаканилось) , со мной никто из них разговаривать не желал категорически.
: Такие дела:
: Вот и - все: Кончилась история, кончилось и то время:
: Я по неосторожности употребил здесь это слово, но я до сих пор не могу с точностью судить ни о чем таком, что хоть в малейшей степени связано с этим понятием - время. Мне представляется, у нас с ним, со временем, какая-то неразбериха, путаница, все не столь хорошо, как могло бы быть. Наши календари слишком условны, и цифры, которые там написаны, ничего не означают и ничем не обеспечены, подобно нашим деньгам. Да и могут ли вообще дни следовать друг за другом, это какая-то поэтическая ерунда - череда дней. Никакой череды нет, дни приходят, когда какому вздумается, а бывает, что и несколько сразу. А бывает, что день долго не приходит. Тогда живешь в пустоте, ничего не понимаешь и сильно болеешь. Смиритесь! Ни вы, ни я, и никто другой не можем объяснить, что мы имеем в виду, рассуждая о времени и разлагая жизнь на вчера, сегодня и завтра, будто эти слова отличаются друг от друга по смыслу, будто не сказано: завтра - это лишь другое имя сегодня, будто нам дано осознать хоть малую долю того, что происходит с нами здесь, в замкнутом пространстве необъяснимой песчинки, будто все, что здесь происходит, есть, является, существует - действительно, на самом деле - есть, является и существует.
ДрУги мои! В горьких ли кладезях народной мудрости, да хоть и в этой истории, в сладких ли речениях и обещаниях, в прахе отверженных и в страхе приближенных, в движении от и в стоянии над, во лжи обманутых и в правде оболганных, в войне и мире, в стадиях и судиях, в стыде и в страданиях, во тьме и свете, в ненависти и жалости, в жизни и вне ее - во всем этом, и в прочем, в этом что-то есть, может быть немного, но есть. Вот, когда мы выясним причину и определим следствие, тогда придет наша пора, пора сказать некое слово - и скажем.
P. S.
У этой сказки (а, может быть не - сказки!) случилось совершенно неожиданное и непредвиденноепродолжение.
Помните ту троюродную мою семнадцатилетнюю сестрицу, откуда-то из Рязани, кажется?
Так, вот. Привезли ее, оказывается, для того, чтобы она за мной приглядывала, и не давала больше портить порядочных девочек. Тем более - с виолончелью.
Звали сестрицу - Аленой. Она и была такой Аленой из сказки: ширококостной, крепкой, с соломенными волосами до середины попы (она их в косу заплетала) , с большой грудью (уж не меньше 2-го размера, тогда, точно) и румянцем во все щеки. Кровь с молоком, одним словом. Типичная, такая деревенская мощная девушка. При этом толстой она, отнюдь, не была. Просто - крепкая девица.
Она только-только сдала вступительные экзамены в какой-то институт, и теперь могла отдохнуть пару недель перед учебой.
Ее-то и приставили к козлу, дабы не куролесил. Что, уж ей рассказали, я не знаю (какую версию преподнесли) , но она, будучи совсем не дурой, сложила два и два, и обо всем - догадалась.
На второй день, после вечерней дойки и, как экспедиция, произведя катастрофические изменения в нашей с Радой жизни, схлынула, баба Маша (на радостях, что уберегла кровиночку от проклятой цыганки) решила наведаться в гости в совхоз, к младшей дочери. Привезти ее должен был зять (он работал в совхозе на трехтонке) , к четырем часам утра следующего дня - к дойке уже утренней.
Я - не помню, чем я занимался: Грустил. Вдруг (!) приходит ко мне Алена и говорит: "Пойдем со мной!". Ну, я - пошел. И отвела она меня в баню, которая не до конца остыла еще после экспедиции-то (они там нашу с Радой кровь, наверное, отмывали!) . Гнездо на чердаке, бабка, понятное дело, полностью разорила и дверцу туда наполовину заколотила шиферным гвоздем.
Но Алена повела меня вовсе не туда, а в - предбанник.
А - там!!!: Стол - ломился, о милосердный Бог: Поляна, одним словом, была накрыта на славу. Присутствовало и вино, сладкое какое-то, неизвестной мне конструкции.
Я сразу, почему-то, догадался, зачем все это устроено.
Алена села на край (в торец, прям; ноги оказались - вдоль) одной лавки, я - на другую. Она налила мне полстакана из бутылки этого вина и сказала: "Пей!".
Я - выпил. Хотя, если честно, вино не любил. Никогда. Ну, выпил, и - выпил. Закусил малосольным помидором.
Алена сказала, просто: "У меня есть друг. Мы с ним давно - с восьмого класса. Только у него ничего не получается. Мы много раз пробовали. Давай - ты" , и скинула с себя какой-то халатик, что на ней, там было надето, я - не разглядывал. Под ним, естественно, на ней нечего не было.
Мне было - все равно. Я был, как будто какая-то машина для секса. Я с себя все стянул. Совершенно не стеснялся, а она загораживалась, слегка, руками. Несильно пихнул ее в плечи, и она послушно легла вдоль лавки, оставив ноги стоять на полу. Помня уроки Рады, я встал на колени и стал вылизывать ей промежность: у нее же это был первый раз.
Она застонала и забилась, а когда все стало достаточно, на мой взгляд, мокрым, я взял ее. Крови, почти, не было. Но она так билась и вопила, что я испугался, что что-то не так, и хотел уже вытащить член. Она почувствовала, видимо, мою неуверенность и сделала слабое такое движение, мол, нет - продолжай. Ну: Я и - продолжил.
Она была совершенно другая, чем Рада: Рада была юркая, ловкая, изобретательная, и очень узенькая. ТАМ. С ней сам процесс первого введения члена был долгим и сладострастным; как будто толчками приходилось преодолевать какое-то сопротивление. И преодолевали мы его вместе, работая навстречу друг другу, получая от этого все бОльшее удовольствие. Взаимно.
С Аленой же, я как будто проваливался в какую-то влажную дыру, которая могла вместить еще штук пять, таких же, как я. Только не надо думать, что это было неприятно. Нет! Приятно. Очень приятно! Просто - по-другому.
В этот вечер мы заснули даже - вместе. Совершенно голыми, понятно. Получилось, что Алена - первая женщина, с которой я переспал. Хе-хе.
Алена была гораздо хитрее и практичнее Рады: она не стала вить никаких гнезд, а просто: вычислила распорядок дня у бабы Маши. И чутко следила, когда она, там, копается в огороде, когда идет к полдням (дневная дойка; на нее коров не пригоняют домой) , когда с соседками языком чешет. В эти моменты свободы, мы устраивали свои сексуальные баталии, прямо в Алениной девичьей постели.
Иногда, мы брали подстилку с дивана, и уходили, будто бы на пляж. А сами забирались в густые кусты за пожарным прудом, и там предавались запретным утехам, иногда и целый день.
: Но: Все когда-нибудь кончается: Кончилось и это лето.
Кончилось, и следующая женщина у меня случилась только через два (почти!) года, когда на какой-то вечеринке, взрослых (им было уже по 19) моих двоюродных сестер-двойняшек, на которую я уж и не помню, как попал, одна девчонка сильно напилась и утащила меня к себе домой развлекаться сексом.
Алена, кстати, вышла-таки замуж за этого своего друга, родила от него (надеюсь!) троих детей, и живет с ним до сих пор: душа в душу.
Когда мы с ней изредка встречаемся на всяких, там, семейных свадьбах-крестинах-похоронах, она мне каждый раз подмигивает. Мол, помнишь то лето-то?
Помню, Алена, помню:
Рада закончила консерваторию, училась потом в Милане, кажется, на какой-то международный грант для супермузыкантов, уехала отсюда навсегда, забрала родителей и то, что осталось от сестры; живет в Лондоне. Детей у нее - нет. Мужа - тоже.
: Такие дела:
