Большие деревья, ряды из статуй цветы стояли вдоль длинных гравийных дорожек, которые пересекались на перекрестках с декоративными фонтанами. Было еще достаточно рано, и только такие, как мы, бегуны ранним утром, были единственными на тропинках. Мы бежали по внешнему периметру. Я изо всех сил старался не отставать, но, пройдя несколько километров и поняв, что запас выносливости Элоди безграничен, признал поражение. Я остановился и расположился на травянистом холме в пятнистой тени высокого клена, а Элоди подошла и побежала на мечте рядом со мной, выглядя едва вспотевшей. Она посмотрела на свои умные часы и воскликнула: «Давай, Крис, всего пять километров! Мы не прошли и половины пути».
Я недоверчиво покачал головой и выдохнул: «Это конец, просто оставь меня здесь умирать».
Она засмеялась и рухнула на траву рядом со мной, достаточно близко, чтобы я почувствовал легкий приятный аромат, исходящий от ее кожи.
«Ну, я думаю, здесь слишком хорошо, чтобы умирать», — ответила она.
Она была права. В ветвях весело щебетали птицы, а вокруг нас в траве и одуванчиках скакали белки. Солнце прижгло утреннюю прохладу, и лучи солнца проникали сквозь деревья, заставляя ее серебряные волосы мерцать.
«Извини, что я оказался не в форме, но спасибо, что позволили мне присоединиться к тебе», — сказал я.
«Я прощаю тебя. И еще спасибо, что пришел».
Она подперла голову рукой и наблюдала за мной, как любопытный ребенок. Когда я улыбнулся ей, она улыбнулась в ответ.
«Я хотел тебя спросить. Та девушка, с которой ты живешь…»
«Она ушла», — ответил я.
«О. Она была… девушкой?»
"Уже нет."
Небольшой намек на удовлетворение промелькнул в уголке ее губ, который она попыталась скрыть.
«Мне жаль это слышать», — сказала она.
«Не надо. Эти отношения распались, как только мы попытались воплотить их в жизнь».
"Что ты имеешь в виду?"
«Мы никогда раньше не жили вместе, и мы всегда были далеки друг от друга, даже когда жили в одном доме. Так что это была своего рода авантюра, когда я приехал сюда. Оказалось, что мы как бы «бесим друг друга».
«Понятно. Думаю, таких историй много».
— А у тебя есть парень?
Она пожала плечами, прижав язык к щеке. «У меня нет времени на парней».
«Я услышал тебя», — ответил я.
Я, будучи человеком, имевшим дело с дерьмовой драмой без перерыва целых три месяца, мог это понять.
«Повезло, что тебе не пришлось страдать из-за отношений во время карантина».
«Да. Повезло. Или, может быть, не повезло. Некоторые отдаляются друг от друга. Но другие становятся ближе. Может быть, они находят настоящую любовь в том, с кем они рядом. Красота вируса в том, что он действительно заставляет вас задуматься о людях вокруг нас. Я думаю.»
«Это прекрасный способ взглянуть на это. А твоя семья?»
"Что насчет неё?"
— Ты часто ходишь к ним?
«Нет. Мои родители в Италии. Моя тетя в Аликанте. Я все время была здесь».
— Ты скучаешь по ним?
«По родителям — нет. По тёте — да. Я очень скучаю по ней и надеюсь скоро увидеть ее».
По тону ее голоса я почувствовал печаль в глубине ее души. Эта тайна вызвала у меня любопытство и мне захотелось узнать о ней больше.
Но Элоди наскучили разговоры, и ей хотелось снова бежать. Она вскочила на ноги, отряхнула траву и грязь с бедер и сказала: «Давай, Крис, побежали обратно. Попробуй догнать меня!»
И она полетела. Я следовал за ней, как мог, но она легко отрывалась от меня, подшучивая всю дорогу домой.
Когда мы финишировали, я спросил ее, не хочет ли она зайти выпить вечером. Она согласилась. В тот вечер она пришла, и я открыл бутылку дешевой Риохи, и мы сели на моем маленьком балконе. Летом были открыты бары, и в жаркую ночь мы слушали шум толпы на террасах под нами. На балконе было приятно находиться. Была атмосфера уединения, и при этом одновременно мы как бы были погружены в атмосферу мадридской ночи. Немного нормальности в жизни подняло мне настроение. И Элоди подняла мне настроение. Она много смеялась, и мне нравился ее смех. Это был смех, как будто она только что научилась это делать.
Мы выпили две бутылки, слушали музыку и проговорили до поздней ночи. Было три часа утра, когда она, зевая, ушла в свою квартиру.
Как бы мне ни хотелось, чтобы сегодня вечером мне повезло, было лучше, если бы я этого не делал. Для некоторых девушек напряжение медленного соблазнения было ничуть не хуже пламенной ночи страсти. Так было и с Элоди. И поэтому я наслаждался медленным соблазнением.
Итак, мы продолжили утренние пробежки. Они были незапланированными, но между нами была негласная договоренность, что один будет ждать другого.
~~~
Примерно через неделю она пригласила меня к себе выпить, и я подумал, что это тот самый момент, когда я открою счет. Я не ошибся, но тогда же я обнаружил, что в ней есть нечто большее, чем кажется на первый взгляд.
Мы сидели на ее диване, а солнце висело между призрачными силуэтами дымоходов и наклонными крышами зданий на другой стороне площади. Солнечный свет проникал в ее окно золотыми лучами. Пылинки, висевшие в воздухе, мерцали, словно крошечные звездочки.
Мы быстро допили первую бутылку вина и открыли вторую.
В неловкой, пьяной паузе между разговорами, которая затянулась, а наши взгляды задержались на лицах друг друга, я приблизился для поцелуя. Поначалу мне показалось, что она этого хочет. Ее глаза закрылись, а рот открылся. Но затем она вздрогнула, отодвинулась и вцепилась руками в край дивана.
«Я не могу...»
Вместо этого я пошел за вином и застонал от стыда из-за отказа, опускаясь на диван. «Извини. Я просто подумал…»
«Нет, дело не в этом». Она прервала меня.
В растерянности я поднял брови.
Она покраснела. — Ты мне нравишься. Но… я… — она сделала паузу, закусив нижнюю губу. «Тебе следует кое-что обо мне знать. Это может нарушить условия нашей молчаливой сделки…»
Я смеялся. — Эм, ок, о чем речь?
Она сглотнула. «Я трансгендер».
Я снова засмеялся.
«Она шутит», — подумал я. Я уже видел трансов. Хорошо. Я смотрел телешоу РуПола. Я ходил по кварталам красных фонарей и видел девушек в в кабинках с голубым светом. И, признаюсь, я смотрел достаточно онлайн-порно, чтобы распознать трансгендера, когда увижу его. Элоди не была похожа ни на один из перечисленных случаев.
— Ты шутишь надо мной, да? — нервно спросил я.
Она слабо улыбнулась и покачала головой. Мой взгляд упал на ее промежность. Она свела колени вместе, прикрыла их руками и нахмурилась.
«Ты имеешь в виду, что тебе нравится идентифицировать себя как мужчина или что-то в этом роде?» — спросил я, все еще смущенный.
«Нет. Я транс-женщина».
Слово «женщина» она произнесла с вызовом, затем встала и подошла к окну, держась высоко, но, казалось, готовая рухнуть.
Если бы я не был засранцем, я бы, возможно, поблагодарил ее за честность и извинился за то, что пялился на неё. Но я оказался засранцем, поэтому, не говоря ни слова, встал и вышел из ее квартиры. Подойдя к ее двери, я оглянулся на нее. Ее руки были крепко сжаты вместе, а пальцы переплетены. Ее лицо пылало печалью, когда она смотрела в окно на палящее сияние испанского заката. Пряди ее серебристых волос мерцали, как пылинки, летавшие вокруг нее. Ее синее летнее платье, которое, как я только сейчас понял, она надела только по случаю встречи со мной в тот день, висело на ее теле безмятежным водопадом. Стыд одолел меня. Но этого было недостаточно, чтобы удержать меня, и я ушел.
Перед самим собой я оправдал свой внезапный уход не тем, что имел что-то против нее как транса, а тем, что она меня обманула. Это было неубедительное оправдание. Глубоко внутри я понимал, что ушел, потому что был шокирован и, возможно, даже почувствовал отвращение. Суровая правда заключалась в том, что мы действительно поладили. Только благодаря ее признанию я изменил свое мнение.
Той ночью, лежа в постели, я сгорал от стыда. С ясной головой я пришел к выводу, что мне следует извиниться за свою дурацкую реакцию. Но поскольку я знал, что сегодня вечером причинил ей слишком много боли, я решил, что лучше придержать извинения до следующего раза, когда я столкнусь с ней, что, как я думал, произойдет рано утром следующего дня, во время нашего обычного свидания. Но она не появилась.
Она не появилась и на следующее утро. И на следующее утро. Она намеренно избегала меня. Это было справедливо. Но я не мог избежать ее, по крайней мере, в своих мыслях. С каждым днем, прошедшим с тех пор, как я холодно отнесся к ней в ее собственной квартире, я все больше о ней думал. «Если бы она не была трансгендером», — сетовал я вначале. Но затем моя зацикленность переросла в любопытство.
