Ракель вошла в него почти на всю длину, и глаза парня выпучились. Она вынула его почти настолько же, а затем снова вогнала в него, но всё ещё в очень медленном темпе. Он понял, что девушке совсем не нужно быстро двигаться: она чувствовала каждый сантиметр плотного прилегания его кишечника, и от трения у неё всё зудело и одновременно само унимало этот зуд. Она входила и выходила так медленно, что он был полностью застигнут врасплох, когда она сказала: «Я кончаю!» — на громкости обыкновенной беседы, нарушив относительную тишину их секса, а затем остановилась примерно на полпути, где и начинала, и тяжело вздохнула, пока он чувствовал её извержение, её сильные, разрозненные выстрелы, добавляющие ещё больше злополучного спермосока в бассейн, уже разлитый в его кишках. Парень чувствовал, как её член подёргивается вверх с каждым выбросом свежей спермы, и должен был признать, что ощущение и идея быть осеменённым вышли довольно горячими, если лужа под ним хоть чего-то стоила как доказательство. Как только утренняя «капель» Ракель уменьшилась до отдельных капель, она вытащила свой пообмякший, но всё ещё негнущийся член из его теперь уже полностью и тщательно разграбленных глубин, впервые за несколько часов, с едва слышным чпоканьем, которое было нелицеприятным на фоне того, сколько она ему туда выдала. Было приятно, что член наконец-то вышел, даже если тот выскользнул, пока его измученные анальные кольца делали последний прощальный рывок. К его ужасу, анус совсём не закрылся, когда девушка вытащила кончик, — предпочитая оставаться неподвижным, зияя шириной, идентичной внушительной толщине Ракель. Он вспомнил, как та говорила, что ей придётся «змейкой выковырять его из кишки», и теперь понял, что она не преувеличивала. Жемчужная прядь молочно-белого эякулята вылетела из «глазка» её всё ещё эрегированного члена в его дырень и, хотя той не было видно, закончилась в луже спермы, где можно было бы утопить кого-нибудь. Она держала свой кончик совсём рядом с его растянутым кольцом в форме «о», позволяя силе притяжения залить внутрь последние капли её мальфиного дара.
Она поцеловала его в щёчку:
— Спасибо… ты просто молодчина. У тебя всё настежь открыто… Наверное, ты привык к тому, что я внутри. Всё… рано или поздно закроется, — успокоила она его, хотя парень кивнул уже в полусне.
Ракель ещё раз поцеловала его в губы, прошептала «спасибо», и он, обессиленный, задремал.
***
Когда он проснулся, то подумал, что ему, видимо, приснился мокрый сон. Потом он подумал, что лежит в луже собственной спермы… что, как он потом понял, было уже ближе к постыдной истине. Без члена Ракель у озера, которое она залила в него, не осталось причин задерживаться, так как его кишечник наконец понял, что она его обманула. Пожалуй, парень усвоил урок: то, что Ракель наполнила его сливками… ну, слив ему всё внутрь, он не сделался ещё эклером. Во время сна парень потерял контроль над своей зияющей бесполезной дырой и сильно намочил постель, так тщательно пропитав её солёной спермой Ракель с явственным ароматом, что его колени прилипли к простыням, которые теперь были испорчены в нескольких смыслах. Прошлой ночью он брал в рот часть покрывала, испачканного похотью Ракель, но новое пятно было ещё влажным, покрывало треть простыни, и он не хотел к нему прикасаться, тем более пихать в рот. Тут он заметил, что Ракель нет ни на кровати, ни в комнате, и немного поблагодарил её за это, потому что был уверен, что если б девушка осталась, то она бы стала тыкать его туда носом. Возможно, в буквальном смысле. Чтобы убедиться в этом, он ткнулся в пятно лицом; а когда парень поднялся, начинка прилипла к его лицу, и он вознёс молитву богу кончи о том, что однажды ткнётся лицом в такую же лужу, которую сделает Ракель. Пожалуй, девушка и впрямь постаралась над созданием этой лужи, — когда он отстранился, на щеке всё ещё оставались пряди спермы, и он смог её буквально попробовать, поскольку её ошеломляющий аромат пересиливал всё.
Он вытер лицо и оглядел пол в поисках своей одежды. Оранжевый свет проникал через окно, отбрасывая яркую трапецию на пол, где он обнаружил свои боксеры, выглядевшие так, словно те прошли крещение. Натянув их, он понял, что его задница совершенно липкая — от застывшей смазки на ягодицах, от смазки и спермы в щели и ни от чего иного, как от тройного «балласта» Ракель в заднем проходе, который всё ещё горел и отекал, особенно когда к нему прилипало сиденье трусов. Он надел майку и решил, что этого вполне достаточно; незачем скромничать перед Ракель.
Парень подумывал о том, чтобы порыться в её «шкафу для траха», но решил, что если она его застукает, то не было никакой увереноости, что он сможет впихнуть в свою задницу некоторые из игрушек оттуда. Его мысли вернулись к тем секс-«качелям», но он сомневался, что после всех тех бешеных скачек Ракель была в достаточно возбуждённом настроении, чтобы хотеть попробовать. Да и он сам тоже.
Как только он вышел из комнаты, в которой пахло только сексом, сексом и сексом, парень уловил запах бекона и вспомнил, где находится кухня. Он обнаружил там Ракель, всё ещё одетую только в стринги и чулки, что было более чем приятным зрелищем. Она оглянулась через плечо: жарилась яичница, и он поразился тому, что девушка такая… хозяйственная
— Доброе утро, — сказала та, оглядывая его с ног до головы, — шлюха.
Она наблюдала за ним.
— Это прозвище у меня теперь на всю жизнь, да? — спросил он полусерьёзно.
— Разбитое яичко не вернуть, — сказала она, разбивая второе яйцо на сковороду. — Какими ты их любишь?
— Сейчас бы взболт… — он остановился, вспомнив о пятне на простыне, — солнечной сторонкой вверх.
— Хорошо, потому что по-другому я и не умею, — сказала девушка, улыбаясь как солнышко, но с долей здорового озорства в глазах. — И ты должен мне новую простыню.
Он смущённо посмотрел в пол. Парень не стал спрашивать, из-за чего: зияющих прорех или из-за огромного пятна, — потому что это было неважно. Он полностью его испортил.
— Эм, прости, — сказал он и подошёл к ней ближе.
— Шучу, — ответила она, оглядываясь на яйца.
Одна рука у неё была занята, и он вспомнил, как вчера вечером девушка сказала, что он предпочёл бы, чтобы у неё было на одну свободную руку меньше… Он отбросил эту мысль. Её милая попка была крайне соблазнительной, и он уже собирался обнять её за талию, как вдруг понял, что не уверен, а позволит ли она ему.
— Не против?.. — спросил он, жестикулируя руками, которые держал на ширине её талии, вытянув пальцы, в жесте готовности к объятиям.
— Я говорила, я ещё подумаю, — ответила она, ухмыляясь через плечо.
— Нет, я имею в виду… это, — сказал парень, неуверенно положив руки ей на талию.
Когда она не стала сопротивляться, он обвил её полностью, опустив руки вниз по её ногам и прижавшись лицом к её лицу.
— Да, я против, — сказала девушка, притворившись, что разозлилась, о чём парень догадался после минутной паники, — но ты был так добр ко мне, так что я разрешаю.
Она хихикнула, когда он поцеловал её в шею, и прижалась задом к его промежности. Когда девушка почувствовала, как у него затвердел в его боксерах, она повернулась, чтобы посмотреть на холмик.
— Сидеть, мальчик.
— Я ничего не могу поделать, — защищаясь, отвечал он.
— И я обычно не могу, — усмехнулась девушка, накладывая каждое яйцо в отдельную тарелку. — Полка специй там, — сказала она, указывая на подвесную полочку рядом с холодильником, и повернулась, чтобы передать ему тарелку.
Ему было грустно видеть, как уходит «паучок», но он с готовностью принял тарелку, понимая, что проголодался.
Парень взял перец, а она — что-то, что он не смог узнать. Девушка отнесла тарелку в другую комнату, где они накануне вечером пили вино и игрались ножками. Она поставила тарелку и села на то же место, что и тогда, а он снова занял место напротив неё.
— Мне правда не стоит тебе готовить, — сказала девушка, утопив яйцо в неопознанной специи, — иначе прикормлю, и ты вернёшься.
Он поперчил своё яйцо.
— Ты этого не хочешь?
— Я должна выгнать тебя сейчас, чтобы ты не понял неправильно.
— И что же я мог не так понять? — спросил парень, отправляя в рот яичницу.
— Что ты можешь остаться здесь на ночь, — ответила девушка, наблюдая за ним с выражением, не поддающимся определению, как и её специя.
— А нельзя? — спросил он, пытаясь звучать незаинтересованно.
— Тебе придётся спросить разрешения.
— Можно?
Она внезапно встала, перегнулась через стол и поцеловала его в губы. Его глаза округлились, когда он почувствовал, как она отправляет ему в рот кусочек яичницы.
— Ага! — отвечала девушка, возвращаясь на своё место и улыбаясь.
Он покачал головой. Парень жевал яйцо, которое она ему дала, и не мог определить вкус.
— Что это в нём? — спросил он в недоумении.
— Крысиный яд. Хотя, если так подумать, посмертную записку надо было оформить пораньше.
Он чуть было не выплюнул его, но тут уловил взгляд её глаз и вместо этого проглотил.
— Сучка.
Она высунула язык.
— Нет, не я, если правильно помню вчерашний вечер, — сказала девушка, доставая салфетку из держателя и вытирая рот, а он потянулся за своей салфеткой.
