— Тебе понравилось?
Парень кивнул, но она покачала пальчиком.
—,Скажи это.
— Мне понравилось, — признал он, и девушка обняла его за талию, а тот ответил ей взаимностью.
— Нам пора выходить, пока пальцы не стали волнистыми, — заметила она, отодвигая его в сторону, чтобы снова вымыть свои причиндалы.
Он последовал её примеру, а когда повернулся и проделал то же самое со своей задницей, она захихикала.
— Это ты виновата, — сказал парень в своё оправдание.
Она усмехнулась, вышла из душа и протянула ему полотенце, потом обернулась своим, а ещё одним высушила волосы.
— Мне нужно забрать твой багаж, так что я пойду оденусь. А ты расслабься и прихорошись для меня, — сказала она, прикусив язык
Парень покачал головой, и она приняла это за «ладно», потому что вышла из ванной и закрыла за собой дверь.
Он насухо вытерся и ещё раз почистил зубы, чтобы теперь наверняка. Он поскрёб языком, чтобы убрать привкус «маслица» Ракель, а когда закончил, сплюнул зубную пасту так, как мог бы сплюнуть её жидкость, когда у него была такая возможность. Посмотрев в зеркало, он нашёл свои собственные глаза и вздохнул.
Выйдя из ванной, парень сразу же направился в спальню, чтобы найти Ракель, которая уже начала одеваться, или то, что для Ракель считалось одеваться. Время, проведённое в одиночестве, сбило настрой в голове, и ему было трудно смотреть ей в глаза. Девушка почувствовала, что что-то не так, но ничего не сказала, и они молча оделись: он в свою старую одежду, по крайней мере пока находился в её квартире. Ракель улыбнулась ему, но он лишь слегка ошарашенно смотрел в ответ.
— Как я выгляжу? — спросила та и повернулась, чтобы продемонстрировать свой наряд: джинсовые мини-шорты и голубую футболку с надписью All Real в пастельных тонах; когда он кивнул, она ухмыльнулась, повернулась и сказала: — Может быть, мне стоит показать тебе лучшую сторону.
Он вспомнил предыдущую ночь, когда у него появился новый фетиш — «паук». Ему было интересно, что она делает с ними… но джинсы тоже хорошо сидели на ней, а стринги выглядывали наружу со вкусом. Он попытался сделать ей комплимент, но его мысли всё ещё были далеко.
— Немного контужен, да? — спросила девушка, и он был благодарен, когда та выскочила из комнаты, сказав: — Дай мне закончить завтрак, и я пойду, а ты можешь немного расслабиться.
Когда её голос заглушил слой стены между ними, что-то побудило его последовать за ней в столовую. Когда он оказался там, то вспомнил, что это было: он ведь уже съел за неё её яичницу.
— Ты съел мою яичницу! — сказала девушка, усмехаясь самой себе. — И у тебя даже не хватило сообразительности удержать её в себе, — продолжила она и повернулась, чтобы посмотреть, как он входит в комнату, а когда он подошёл к ней, та снова обняла его за талию. — Не волнуйся, можешь есть мои яйца в любое время, — сказала она, ткнув его пальцем в нос.
— Я… бисексуал, да? — выпалил он, и Ракель остановилась.
Он внимательно следил за выражением её лица. Девушка моргнула. Лицо Ракель было нечитаемым, но он почувствовал, что та немного обижена, потому что она прервала зрительный контакт.
— Пока ты Ракель-сексуал, мне всё равно.
— Да, но ты ведь считаешься за девушку, верно?
Она притворялась незаинтересованной, но в этот момент откинула голову назад и посмотрела на него.
— Я… — сказала она, сузив веки, а затем на её лице появилась ухмылка; что-то в этом выражении было не так, но он не мог понять, что именно. — Считаюсь, да. Женщиной, вообще-то. А ты хочешь разобраться, кем считать тебя, верно? Потому что, в конце концов, я называюсь девушкой, но у меня есть член, но у меня есть и сиськи, но я трахаю твою задницу, но отдрачиваю тебе… вот о чём ты думаешь? Пытаешься вести счёт? Ну, я могу сказать тебе счёт… ты проиграл.
Он попытался опустить взгляд на её джинсовые шорты, но девушка пальцем приподняла его голову вверх, так что он смотрел ей в лицо.
— К вопросу о том, кто ты… — сказала девушка, и тут до него дошло, что не так с её улыбкой: её глаза не улыбались.
В них не было обычного блеска. Вместо обычного огненного духа в них была ледяная бесстрастность, от которой у него похолодели поджилки.
— Я… — начал было парень, но она приложила палец к его губам.
— Ты беспокоишься, что ты кусатель подушки, да? Ну, если это твой критерий, то у меня плохие новости. Ты не кусал подушку прошлой ночью только потому, что я не дала тебя ничего укусить. Боишься, что ты фембойчик, да? Ты боишься, что тебе нравятся мальчики? Ты так беспокоишься о том, кто ты… А ты не думал, что ты можешь быть просто большущей шлюхой? И извращенкой? Это слишком очевидно для тебя? В смысле, я буду вставлять его до тех пор, пока ты мне это позволяешь, но я не собираюсь останавливаться только потому, что ты думаешь, что это может что-то не то значить. Всё, что это значит для меня, — тёплая, тугая, страждущая дырочка и то, что человек, которому она принадлежит, откроет её и примет мой член внутрь, независимо от того, уверен он в этом или нет. Я не против того, чтобы ты пытался сохранить лицо, пока я наклоняю тебя и проверяю температуру. Меня волнует только то, где окажется мой градусник. Я знаю, чего хочу, и твоя гордость здесь ни при чём.
— Значит… я тебе безразличен как… личность? — спросил парень, и её каменный взгляд смягчился.
Она вздохнула. Холод в её глазах сменился теплом, а затем пламенем, но её стервозная ухмылка поддерживала прежнее настроение.
— Нравишься ли ты мне как личность? Да. С тобой весело… и интересно играть. И если сделать скидку на прошлые проступки, ты неплохой парень. Но ты ещё и потрясающая шлюха и был ей до меня, только теперь твоя шлюшность заключается в том, что ты стискиваешь зубы и принимаешь хрен побольше, и это почему-то делает ситуацию ещё хуже… что просто глупо. Так что да, ты мне нравишься, но ты ещё и маленькая сучка, и ты моя маленькая сучка, — сказала девушка, с силой расстёгивая его брюки так, что отлетела пуговица, — и пока ты не совладаешь с собой, я буду держать тебя своей маленькой сучкой, — сказала та, обнажая грудь, — и я сделаю тебя своей маленькой сучкой, — продолжила она, разворачивая его вокруг своей оси, — и я скажу любому, кто захочет это знать, что ты моя маленькая сучка, — говорила она, перегнув его через стол. — А если тебе это не понравится, то я нагну тебя над любой поверхностью и заткну твою сладкую попку своим толстым членом, чтобы напомнить тебе, что ты маленькая сучка, — добавила она, сбрасывая его штаны на пол, — и если кто-нибудь случайно увидит нас, ты будешь плакать, как маленькая сучка, — закончила она, доставая из своего тесного кармана миниатюрный тюбик, открывая его, а затем с силой выплёскивая всё его содержимое на его задницу, — потому. что. ты. СУКА.
Он почувствовал, как Ракель требует от него входа, и затем она подалась вперёд и вошла в него по самое основание, а он взвыл и поднял ноги от земли, когда Ракель взяла его за бедра и вошла в него. Он никогда не видел, чтобы кого-то так брали, и аплодировал бы её свирепости, если бы там был не он сам, которого только что нагнули и которому напихали. Ракель не принесла никаких извинений, да он и не хотел, потому что блин, — эта девчонка умела убеждать. С каждым ударом она едва не опрокидывала стол, сдвигая его вперёд, пока парень держался за него железной хваткой, а её «сверло» впивалось в него без колебаний и пощады. Он подозревал, что неоднократное называние его сукой нехорошим образом заводило её, но не хотел бросаться обвинениями в адрес девушки, которая узнавала его в том же библейском смысле, в каком люди из проклятого города хотели знать приятелей-ангелов Лота. [По одному толкованию, мужчины из Содома возжелали ангелов в облике мужчин.] Он думал, что Ракель и раньше делала его сучкой, но это был опыт, открывающий глаза, или, по крайней мере, раскрывающий задницу, поскольку Ракель нашпиговала его, как свинью, на своём обеденном столе и не заботилась о том, слышат ли это её соседи. В сравнении с предыдущей ночью Ракель была абсолютно нежной, но сейчас не было ни романтики, ни ласки, только жгучая похоть, и даже если Ракель назвала его сукой в пылу страсти прошлой ночью, он знал, что теперь она называет его сукой каждым толчком, каждым ударом, каждым насильственным проникновением в его запретную зону. Ракель придала уникальный смысл фразе: «Нет гнева страшнее женского».
Ракель поднесла руку к его отверстию и проникала в него под разными углами, так что он снова растянулся на всю длину.
— М-м-м-м-м… разговоры об этом в самом деле возбудили меня. Мне нравится, что ты каждый раз извиваешься, но никогда не сопротивляешься. Давай сыграем в игру: я трахаю тебя в задницу, а ты пытаешься найти оправдание ситуации. Если ты это сделаешь, я кончу тебе в задницу. Если нет, то я кончу тебе в задницу. Готов? Давай!
Он не мог поверить, что получает его в пятый раз за несколько часов. Ракель не дала ему шанса привыкнуть, и он понял, что смазка была её единственным милосердием, поскольку с каждым толчком она вгоняла член в него полностью, и на этот раз, когда он выскочил, она тут же нашла рукой дырочку и резкими толчками заставила его войти обратно. В этот раз Ракель не прикасалась к его стояку, вероятно, в наказание, и, чтобы доказать, что она делает из него суку, она даже не изменила темп и не стала доводить себя до оргазма: в одну секунду она быстро и сильно насаживала его, а в следующую уже кусала его за ухо, толкая стол вперёд толчками, которые были более влажными, чем ожидалось.
