Роман встал и, накинув простыню, направился вразвалочку к выходу. Навстречу ему шагнул один из бультерьеров охраны. Я перевёл взгляд на кресло, где бандиты продолжали насиловать несчастную пару. Ольга плакала уже навзрыд. Сергей, подняв голову, оглашал комнату своим хриплым "ку-ка-ре-ку". По щекам текли слёзы. Я почувствовал, что если немедленно не выскочу на воздух, то меня стошнит. С трудом дождавшись ухода Романа, я собрал одежду и тоже вышел.
Я не знаю, что ещё пришлось пережить несчастной парочке. Не знаю я и что случилось с пятнадцатилетней Леной. На следующий день я собрался, и под каким-то благовидным предлогом уехал. После того случая я больше не терзался сомнениями о правильности своего решения. Никогда, ни за какие деньги я бы не согласился работать с людьми, живущими по законам зоны. С тех пор наши отношения стали ухудшаться. Я избегал приглашений, которыми забрасывал меня Роман. Потом стали портиться его отношения и с Таней... До развода дело не дошло: сначала Роман был категорически против развода, а потом он погиб. По версии следствия это была автомобильная катастрофа. Может быть так оно и было на самом деле... Татьяна недолго радовалась мужниному наследству: оказалось, что почти все деньги были вложены в дело. В то же самое время много денег других людей было привлечено в Ромин бизнес. Кредиторы повалили на следующий день, после похорон. Те же, кто должен был Роману, не спешили помочь вдове. В результате баланс оказался отрицательным. Дом и обе машины пришлось продать, и всё равно этого не хватило, чтобы расплатиться с долгами. Таню долго напрягали какие-то отморозки, она скрывалась, осунулась, постарела. Из весёлой и неунывающей молодой женщины моя сестра превратилась в угрюмую и нелюдимую бабу неопределённого возраста. Я смотрел на неё и вспоминал девушку, которую изнасиловали под аккомпанемент песни про миллион алых роз, и её мужа, который кукарекал, когда его опустили на глазах жены. И почему-то в такие моменты у меня в голове неотвязно крутились слова про кошку и мышкины слёзы...
Не стану скрывать, вспоминая сегодня про эти три случая, я испытываю сложную гамму чувств, главным из которых является, всё же стыд за содеянное. Ничто не может служить оправданием за насилие, совершаемое над другим человеком. И даже то, что я не являлся организатором этих изнасилований, не освобождает меня от ответственности за соучастие! Впрочем, прошлого не вернёшь. Я не мог обойти вниманием эти три случая, поэтому я рассказал о них. А развивать тему моих душевных терзаний по этому поводу вряд ли уместно, не так ли?
