Вовка недоуменно посмотрел на Ирку. Она развела руками, отобрала журналы, сложила их в том же порядке в серый пакет и запихнула в стол. Потом встала и поманила Вовку. Пошли, мол. Вовка, молча, вышел в коридор, и она быстро заперла дверь. Потом взяла его за руку и повела в свою комнату, усадив рядом с собой.

- Ну, как? - написала она в блокноте.

- Зачем? Зачем они ему? Ведь он взрослый, он может и так:

- Не может, - написала она. - Без журналов не может. Когда на Кубе американцы убили мою маму (она попала под бомбежку) , папа женился на другой. Ты ее видел. Ненавижу!!!

На третьем восклицательном знаке у нее сломался карандаш. Она отшвырнула карандаш и расплакалась у Вовки на плече. Как в иностранных фильмах.

Что Вовка не умел, так это успокаивать девочек, девушек и женщин. Поэтому он просто дождался, пока Ирка успокоится.

- Вовка! - прошептала она. - Когда они стонут там, за стеной, я готова ее убить!

- И ты видела, что они делают?

- Много раз!

- Мне расскажешь?

- Когда челюсть подживет.

- Ну, тогда покажи.

- Ты что, дурачок?

- Почему? Я, правда, не видел.

Она странно посмотрела на него.

- Завтра. У тебя карандаш есть?

- Нет.

- Когда отец придет, попроси у него.

- Ладно.

- Да вот он. Легок напомине.

Иркин отец был не один. Он привел с собой улыбчивую женщину ростом не намного больше Вовки с узкими глазами и желтой кожей.

- Здравствуйте, дети! Ирка, ты как?

- Лучше. - прошипела Башня и скривилась от боли.

- Почему не пишешь?