- Хорошо, - произнес я. - Я и сам не любитель читать нотации. Ты понимаешь, как будешь наказана?
Второй раз за сегодня она подняла на меня глаза и нерешительно произнесла:
- По... по попе...
- Тебя так наказывали раньше?
- Да... мама... иногда... - кажется, произносить все эти слова для Насти было тяжелее, чем принять само наказание.
- Подойди к дивану, - приказал я, - и обопрись на него руками. Руки не убирать, пока я не разрешу!
Девочка подошла и наклонилась над диваном, расставив руки на приличное расстояние друг от друга. От этого она прогнулась чуть больше, чем могла бы, если бы свела руки.
- А ноги на ширине плеч, - скомандовал я, и она развела ноги чуть в стороны. Взявшись за край ее юбочки, я поднял ее почти до груди. Настя шумно задышала, но с места не сдвинулась.
- Постой пока так и подумай о своем поведении, - сказал я, отходя к шкафу. Обычно у меня там царит относительный порядок, но совсем недавно я вернулся из турпохода, и руки, чтобы разложить постиранную одежду, так и не дошли, так что сейчас там был первозданный хаос, и только несколько пиджаков сиротливо висели над возвыщающейся под ними горой одежды, напоминавшей то ли капусту, то ли гигантский муравейник. Несколько ремней обитали где-то внутри этого муравейника. Пока я искал какой-нибудь из них, я украдкой посмотрел в зеркало на дверце шкафа: Настя, повернув голову, следила за всеми моими действиями, слегка покачивая бедрами. Не без сожаления оторвав взгляд от этого зрелища, я снова начал шарить в шкафу в поисках ремня.
Наконец, искомое попалось ко мне под руку. Вытянув его из груды вещей, я понял, что Насте сегодня повезло. Это был самый дешевый ремень из толстой полосы кожзама, не очень тяжелый и не очень гибкий. А ведь там мог попасться и офицерский, и тонкий кожаный, и плетеный.
- Ты готова, Настя? - спросил я, подходя к ней и складывая ремешок пополам.
- Готова, - кивнула она после недолгих раздумий. Я кивнул и взмахнул ремнем.
Первые несколько ударов она приняла молча, только слегка подергивая попкой. От следующих начала судорожно выдыхать, а еще через несколько - тихонько айкать, двигая бедрами вперед и пытаясь убрать попку от удара. Во мне зародились подозрения: бил я не настолько сильно, и уж в любом случае, раз мама порола Настю так, что я потом видел следы, то, что она терпела сейчас, должно было для нее быть, как говорят англичане, "piece of cake". Стройные половинки девичьей попки краснели, но я знал, что эта краснота сойдет за минуты, самое большее через час. Нет, правда, поводов для такой реакции не было.
Подумав, я начал потихоньку увеличивать силу ударов. Настя уже не айкала, а протяжно стонала "Мммммм!" и дергала бедрами во все стороны. Но мне все еще казалось это подозрительным, так что, размахнувшись в очередной раз, я хлестнул не по попке Насти, а с той же силой - себе по ноге.
- Ммммм! - по инерции застонала Настя, но тут же осеклась и ойкнула, повернув голову в мою сторону. А я прислушивался к своим ощущениям: да, обжигающая боль от ремня чувствовалась, но эту боль легко можно было претерпеть не только беззвучно, но даже не поморщившись. Широкий ремень был слишком легким и создавал больше шума, чем удара.
- Ага. Симулируешь, значит! - сказал я Насте, отбрасывая ремень в сторону. - Значит, придется воспользоваться устройством, которое никогда не подводило!
Размахнувшись, я припечатал выставленную девичью попку звонким шлепком. От неожиданности она согнула колени, запрокинула голову и тонко взвизгнула "Айииииии!". Вот этот удар она, похоже, ощутила в полной мере. На стройной ягодице начало проступать розовое пятно в форме моей ладони.
Дав ей немного передохнуть и вновь выпрямить ноги, я принялся покрывать шлепками ее булочки, и вот теперь я уже был уверен, что она прочувствовала свое наказание. Она стонала, ахала, сжимала колени, приседала на корточки и снова выставляла свою попку под следующий удар, зажмуривала глаза и прикусывала губу. В какой-то момент ее крики снова сменились на стоны "Мммммм! Мммммммм!" на все более и более высокой ноте.
Впрочем, я решил, что ей хватит. Порки было достаточно, теперь оставалось заставить ее ощутить стыд и раскаянье, и наказание можно было считать завершенным.
- Ну что, Настенька, достаточно ты получила сегодня? - хрипло спросил я.
- Да, Виктор Геннадьевич! Спасибо, Виктор Геннадьевич! - пискнула Настя.
- Теперь стой так, пока я не вернусь и не разрешу тебе подняться! Руки с дивана не убирать, не то получишь дополнительно! Стой и запоминай свое сегодняшнее наказание, чтобы в следующий раз так не косячить! - скомандовал я и ушел на кухню. После такой порки и такого зрелища - стройная девичья попка, приглашающе выставленная для порки, дергающаяся под ударами под аккомпанемент громких девичьих стонов - точно следовало попить холодной воды и выкурить сигарету. Вообще хотелось встать под холодный душ, потому что член от такого зрелища стоял колом, натягивая плотную ткань джинсов так, что ходить было неприятно.
Быстро докурив, я тихо приоткрыл дверь кухни и собирался было возвращаться в комнату, как мое внимание привлекли тихие звуки оттуда. Настя резко и прерывисто дышала, и я сначала подумал, что она плачет. Тихо-тихо пройдя по коридору, я подошел к двери в комнату и снова прислушался. Нет, эти звуки не были похожи на плач. .
Вдобавок девушка еще и промычала что-то нечленораздельное. Бесшумно заглянув в комнату, я увидел такую картину: Настя, прогнувшись в пояснице, запустила правую руку себе в уже совершенно мокрые трусики и усердно ласкала себя там, поводя в воздухе бедрами и постанывая. Обалдев от этого зрелища, я несколько секунд стоял, не двигаясь, но когда я собрался с мыслями и хотел окликнуть ее, чтобы прекратить это, у меня из кармана раздалась трель мобильного телефона. Я вздрогнул, поскольку в тишине комнаты, нарушаемой только дыханием и тихими стонами юной спортсменки, рингтон показался мне громким, словно сирена. Моя же ученица и вовсе сдавленно взвизгнула, вскочила, развернулась, глядя на меня глазами, в которых в этот момент смешалось все - испуг, стыд, похоть, смущение - и застыла, что было сил сведя вместе ноги и прикрыв пах руками, словно футболист в "стенке" перед штрафным ударом. Не глядя на нее, чтобы не смущать еще больше, я вытащил телефон из кармана, но от волнения вместе с кнопкой принятия вызова включил еще и громкую связь.
- Алло, Виктор Геннадьевич? - раздался из динамика знакомый женский голос. Прочистив горло и глубоко вздохнув, чтобы успокоиться, я подтвердил, что да, мол, здравствуйте, это именно я.
- Виктор Геннадьевич, это мама Насти. Как там моя гулёна - нашлась?
Глаза девочки расширились еще больше. Я посмотрел на нее и хладнокровно соврал в телефон:
- Да, все нормально. Успела в последний момент, почти к автобусу.
- Ну и хорошо. А как выступила? А то она мне так и не позвонила, а у нее телефон не отвечал, - продолжала допытываться мама. Говорить правду мне совершенно не хотелось: во-первых, я уже начал врать, во-вторых, если бы я сказал правду, Настьке бы влетело еще раз, а это было бы несправедливо, и в-третьих, мне совершенно не улыбалось объяснять потом ее маме, откуда у ее дочери на заднице следы крупной мужской ладони. Так что я, поймав умоляющий взгляд девушки, спокойно ответил:
- Нормально выступила. Могла, конечно, лучше, но в целом нормально.
- Медаль хоть одну взяла? - поинтересовалась мама уже не очень довольным голосом.
- Нет, в этот раз ни одной, - продолжал я. - Я же говорю, могла бы лучше.
- Что ж это такое, Виктор Геннадьевич, - разочарованно спросила мама. - Вы же говорили, что Настена моя одна из лучших в группе.
- В плане физики у нее все хорошо, - объяснил я, - есть некоторые проблемы... с памятью, - я выразительно посмотрел на замершую девушку. - Позабыла, понимаете, в комплексе упражнений некоторые элементы.
- Хм, ну, я не знаю, может, вы с ней как-то дополнительно позанимаетесь? Чтобы не забывала в следующий раз?
Я еще раз глянул в глаза Насте. В них плескался такой коктейль из эмоций и чувств, что я даже не стал пытаться разобрать его на составляющие.
- Знаете, давайте так, - размеренно произнес я в телефон. - Во вторник после тренировки я с ней позанимаюсь полчасика дополнительно, а потом мы с ней решим, нужны ей будут еще дополнительные занятия или нет.
- Хорошо, спасибо, Виктор Геннадьевич! Скоро у вас там все закончится?
- Да уже закончилось все, скоро ваша Настя домой пойдет.
- Ну и славно. Только скажите ей, чтобы телефон свой проверила, я ей там СМС скинула. Все, всего доброго! - настина мама положила трубку.
Я дважды проверил, что разговор завершен, заблокировал телефон и бросил его на стол, после чего обернулся к девушке.
- Виктор Геннадьевич... я... - пролепетала она, опять старательно разглядывая ножки стола. - П-простите... я... я руки убрала с дивана...
У меня вновь встала перед глазами сцена, которую я увидел, придя с кухни. Сейчас лицо Нади было красным, как мак, да и мое, наверное, таким же, но я собрался и взял себя в руки.
- Так, Анастасия, - решительно заявил я. - Поговорим об этом в другой раз и в другом месте. Во вторник останешься после занятия, и мы с тобой серьезно поговорим. Поняла?
- Д-да... - нерешительно кивнула девушка.
- Горе ты мое луковое! - проворчал я, взял ее за руку и отвел в ванную. - Вот салфетки. Вот вода. Приведи в порядок себя всю.
- Значит, вы сейчас больше не будете меня... наказывать? - и снова эта странная интонация в ее голосе. Разочарована она этим, что ли? Вместо ответа я развернулся и вышел из ванной.
Настя появилась через пять минут. Я бросил быстрый взгляд на ее платье. Мокрых пятен нет, значит, все правильно поняла и сделала.
- Молодец. А теперь - марш домой, и не нервируй больше маму, включи звонок на своем телефоне, чтобы можно было тебе дозвониться. И, да, вот еще!
- Да?
Я протянул ей мятный леденец.
- Пососи, чтобы запах алкоголя отбить. Тебе на сегодня уже достаточно влетело. Но во вторник после тренировки - как штык у меня. Поняла?
