"ВСЕ МОИ ЖЕНЩИНЫ"
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ. ЛЕНА
Часть 3-я
Не стоит думать, что всё заканчивалось лишь сплетнями на общей кухне и семейными скандалами за закрытыми дверями. Порою разгорались такие бури и страсти, что "массандра" пряталась по щелям, дабы не попасть под раздачу очередной разбушевавшейся стихии! Мужья нещадно колотили своих "заbлядовавших" овечек всем, чем попадя! Соваться мирить супругов в эти моменты было бесполезно и даже опасно - могли прибить или даже пристрелить... Какой-нибудь старлей неожиданно заскочит во время дежурства домой, а там его лахудра с хмырём кувыркается в постели. А у старлея, между прочим, на боку "Макаров". А в обойме семь патронов. За глаза хватит. Обоим.
Внутрисемейные разборки - еще цветочки. Куда интенсивнее и ярче протекали события, связанные с борьбой за право обладания женским телом между несколькими конкурентами! Во, где побоища случались - будь здоров, не кашляй кровью! Молодые мужики, не поделившие бабу, мутузили друг друга беспощадно! Иногда в драке принимало участие по 5-6 самцов. Не потому, что все они пылали любовью к одной особе - а, так сказать, за обиженного товарища, за компанию! Или скуки ради... Набьет какой-нибудь хахаль морду претенденту, тот приводит с собой друга - и они уже вдвоем метелят первого. Очухавшийся пострадавший собирает трех-четырех корешей покрепче - и идут возвращать должок. Веселуха!
Иногда я все же ночевал у Лены, когда это было возможно. Следовало учитывать и интересы ее соседки - к ней тоже мог прийти воздыхатель, и тогда она (девушка чрезвычайно стеснительная, гы-гы!) просила Лену, чтобы не только я не оставался у нее в эту ночь, но и она сама ушла к подруге. Подобные просьбы были нечастыми, так что Ленка не возмущалась. В общем, мы старались жить мирно. А то, что так получалось далеко не всегда, ну что ж...
Всё чаще и чаще в наших с разговорах Лена спрашивала о моей жене: "Как она? Собрала ли документы? Когда приедет?". Я пытался уходить от этой щекотливой темы, но Лена возвращалась к ней снова и снова. В конце концов она сказала прямо: "У меня есть возможность продлить контракт еще на год (довольно редкая удача для служащих ГСВГ... обычно за такое хватаются обеими руками... бабы - обеими ногами) . Что ей ответить начальству? . . Хочу ли я, чтобы она осталась? (имея ввиду, скорый приезд моей жены) . И как будет выглядеть НАША последующая жизнь, когда жена приедет? . . ".
Я понимал, что по приезде, Вере тут же доложат о моей "холостяцкой" жизни во всех подробностях. Пытался представить, как она отреагирует. И как себя будет чувствовать Лена под взглядом моей супруги?
ПЕРЕНЕСИТЕ ЭТИ МЫСЛИ НА СОБСТВЕННУЮ МАТРИЦУ, перестаньте воспринимать написанное, как текст - И ВЫ ПОЙМЕТЕ, НАСКОЛЬКО ТРУДЕН ПРАВИЛЬНЫЙ ВЫБОР.
Я не стал уходить от ответа, оттягивать решение, и сказал: "Двоим из трех будет лучше, если ты уедешь".
Лена заплакала. Наверняка, втайне надеялась на иное.
Никогда не прощу себе того поступка. Поступил не по-мужски. Проще говоря - смалодушничал. В итоге же получилось так, что и Ленке не дал остаться, и Веру в Германию не привез. По-скотски вышло, бля! Урод моральный! Как сказать иначе? . .
... Уехать из Германии в Союз можно только раз в году - в свой законный отпуск, спустя 11 месяцев после прибытия. Но существовала одна хитрая уловка, известная практически всем: можно было вырваться, если приходила телеграмма о плохом состоянии здоровья близкого родственника - матери, отца или ребенка. Обязательно заверенная врачом и военкоматом. Такую "липу" мне соорудили в канун Нового года (подсуетился давний друг) , и я с радостью рванул домой.
Дома встретил НГ и немного оттаял душой. Обозримое будущее в те дни казалось почти безоблачным, а проблемы - легко решаемыми.
Перед отъездом в Союз, электрик дома офицеров Шура Лисидзе посоветовал втихую привезти советских денежек. Сверх задекларированных:
- Возьми сотенку одной купюрой, ее прятать легче.
Вообще-то разрешалось везти не более 30 рублей. То есть выходило, мужик предлагал мне нелегальную операцию, этакую "легкую" контрабанду. Что давала лишняя сотня? Обменяв, можно было получить три сотни дойчмарок, а это были уже ДЕНЬГИ! Я решил чуть нарушить закон. Жадность фраера сгубила...
Заховал я сотенную в такое место, где не нашел бы ни один сыскарь, даже самый ушлый: у меня была австрийская зажигалка со съемным газовым баллончиком. Его я вытащил из корпуса, стольник свернул трубочкой и вставил в освободившийся паз. Даже лёжа на столе, тайник не открывал своего содержимого. Зажигалку прятать не стал, оставив на виду - "Самое открытое место менее бросается в глаза!".
В купе я оказался единственным, кто возвращался в Германию, остальные ехали туда в первый раз. Догадываюсь, что именно по этой причине в Бресте стали шерстить именно меня ("Ага! Уже ушлый, наученный! Наверняка, везет запрещенное!") . В купе зашел таможенник, моим попутчикам велел выйти в коридор, сел напротив меня и, глядя в упор, спокойно произнес:
- Отдашь сам - поедешь дальше. Не отдашь - всё равно найду. И тогда не поедешь никуда.
Три секунды я размышлял, прикидывая: найдет ли он мой тайник или нет? Спрятал-то я классно... а вдруг он, собака, прочухает?
Беру со стола зажигалку, протягиваю ему. Он недоуменно вертит в руке, поднимает глаза:
- ???
Тут до меня доходит, что лоханулся я: этот чмырь - понтарь, ни хрена бы он не нашел! Сыскарь, мать его! Взял меня на хапок - я и попался. Но переигрывать было поздно: подношу к его носу отверстие - теперь он может видеть, что внутри паза для баллончика что-то есть.
- Доставай!
- Сам доставай! - злюсь на собственную промашку. -Пинцет нужен, пальцами не достать!
- Тогда с вещами на выход! Живо!
Блин! Тащу чемодан и коробку с мини-телевизором на перрон. Соседи по купе смотрят на меня так, будто на их глазах поймали крутого контрабандиста - взгляд смеси страха с любопытством.
Таможенный зал. Один из "группы товарищей" выуживает мою заначку, другой шарит по моим чемоданам (разве что не отпарывая подкладку) , третий проводит в отдельную комнату для личного досмотра. "Шпиёна поймали!", - горько смеюсь про себя. На душе, само собой, погано.
Бравые защитники вещевых рубежей нашей Родины, естественно, ничего больше не нашли - у меня и не было. Крутили, шмонали меня минут 50. Подсовывают протокол:
- Давай, подписывай быстренько, а то поезд щас отправляется, еще успеешь.
"Осталось только на поезд опаздать!", - стучит в голове. И я, НЕ ЧИТАЯ, подмахиваю документик. Лох в квадрате!!! Хватаю чемодан, коробку и бегу на перрон. Поезда нет. Начинаю тихо оhуевать. Спрашиваю, проходящего мимо, железнодорожника:
- Когда ушел "Москва-Берлин"?
- Минут 20 назад.
И моментально - тревожная мысль: "ЧТО ЖЕ я там подписал??? Специально торопили, чтобы не успел прочитать. Наверняка зафиксировали, что контрабанду нашли ОНИ, а не я отдал сам. Могли приписать вообще всё, что угодно! ВСЁ, ЧТО УГОДНО!! Вот это я вли-и-ип!".
Первый шок прошел, башка вернулась в состояние варить: "Та-а-ак, чё делать? . . Исправить ничего нельзя... значит, эту станцию проехали... . мне надо попасть в часть... на чем? . . мой поезд ушел... нужно узнавать, когда следующий?".
Иду в билетную кассу. Говорят: следующий через три часа.
"А деньги на билет? Фу-у, тут в порядке! Да, рублей уже нет, но остались неиспользованные перед отпуском марки. Хватит ли?". Считаю немецкую наличность - даже с запасом. Спрашиваю у кассирши:
- Немецкие марки возьмете?
Ха! Еще бы она не взяла валюту! Она её себе, рублями доложит. Улыбается: "Возьму".
Билет в кармане. Стою на перроне, курю. И матерю долбанных таможенников. А пуще всего - собственную дурь.
... В Д. приехал поздно вечером. Захожу в свою комнату, а там Шура Лисидзе:
- Ты где был? Мы тут все переволновались, блин!
- А чё случилось-то? Отчего паника?
- Лена ж сегодня уезжает! Поезд через два часа!
"Бля! Ленка уезжает? В Союз?! Сегодня??? Как всё говнисто!!!".
Бегу к ней. Открываю дверь: сидит на кровати, опустив голову. Увидев меня, вскакивает:
- ГДЕ ТЫ БЫЛ???
- Потом расскажу...
В комнате, кроме нее, Парин и соседка. И Лисидзе, зашедший следом за мной. Вижу на столе початую бутылку, закуску. Саня наливает всем. Выпиваем. Все молчат. В душе у меня тихий ураган. Бесшумный торнадо! Самый страшный психологический катаклизм.
"Как всё наслоилось! . . Таможня... Ленкин отъезд... Почему уезжает сегодня?! Она не говорила, что поедет сразу после нового года!".
Мужики и соседка ретируются, оставляя нас вдвоем. Уходя, Сашка напоминает: "Ребят... эээ... вообще-то пора ехать на вокзал, можем опоздать".
ВРЕМЕНИ У НАС НЕТ, прощаться придется впопыхах. Ненавижу, когда что-то приходится делать на бегу! Из головы не выходит мой прокол. Ленка чувствует, что я явно не в порядке. Да и мое опоздание говорит о том, что что-то пошло не так. Спрашивает. Не таясь, рассказываю, как было. Без подробностей, вкратце.
- Завтра же иди в первый отдел. Не жди, пока вызовут. Кайся, падай на колени. Тогда, МОЖЕТ БЫТЬ, пронесет.
Успокаивая ее, ответил, что так и сделаю. Обманул: никуда я не собирался идти, тем более - каяться и падать ниц. Терпеть не могу кого-то о чем-то просить. Да подавитесь, суки!
На вокзал ехали впятером: Лена, ее соседка, я, Парин, Лисидзе. Скорое расставание давило, будто каменная глыба. Слёзы наворачивались непроизвольно, как я не старался сдерживаться. Расклеился, признаюсь. Прятал голову, чтоб никто не видел. Ленка сидела... вся такая умершая: взгляд в Никуда, опущенные руки зажаты коленями.
И тогда я сделал ЭТО: снял с пальца обручальное кольцо и одел на ее безымянный.
"ТЫ ЧТО???", - сказали ее глаза, а не губы.
"ТАК НАДО!!!", - кивком ответил я. И уже вслух добавил:
- Прости.
... В феврале, в военкомате все собранные Верой документы, бросили в корзину за ненадобностью. Но сообщать об этом ей не стали - хотели подольше попользоваться ее связями доставать дефицитные лекарства (у нее была такая возможность) . До моего возвращения она так и не узнала, что НЕ ПОЕДЕТ ко мне в Германию.
