Первые дни
Уверена, что Мэтр Натюр (Ге) никогда не рассказывал вам обо мне, Марине, своей жене с десятилетним стажем семейной жизни! Конечно, моё имя, оно не такое сексуальное, как Светик, Зайга, Санта, Мудите или Сандра — женские имена, которые так нравятся моему мужу-порнографу и секс с которыми он так сладострастно описывает в своих рассказах! Песня пьяных студентов тоже не в честь моего имени, потому что мои родители не сподобились назвать меня Татьяной и затем отправить на обучение в Москву, в МГУ, где в Татьянин день я могла бы славно развлечься.
Я пользуюсь мужниным отсутствием (которое неприлично, на мой взгляд, затянулось этим вечером), чтобы опубликовать несколько страничек моего собственноручно написанного текста на его аккаунте в Стульчике. По той причине, конечно, что со всей его повседневной глупостью он не удосужился скрыть от меня свой пароль на сайте. С удивлением для себя я обнаружила, что он в компьютере Ге автоматически заполняется при входе на его страничку на сайте. Что же, это будет хорошая шутка и моя маленькая месть!
Итак:
На днях Латвийская Ассоциация по трудоустройству «сирот» прислала мне в помощницы по дому некую Линду, очаровательную девушку с красивыми чёрными волосами. Что касается меня, то я до глупости блондинка, но мужчины предпочитают брюнеток, прослывших непонятно почему «острыми»! Так что последнее слово в выборе именно брюнетки оказалось за мужем. Пришлось отблагодарить за это (как говорится в таких случаях) предыдущую нашу «сироту», забеременевшую благодаря трудам моего любимого Ге (sic), двухмесячной зарплатой с премией, чтобы избежать проблем и разбирательств с «Латвийским трибуналом по трудовым спорам».
Линда работает споро, она чистоплотная, аккуратная и всё такое… Конечно, она у меня на испытательном сроке. Ну как без этого, иначе потом их не выгнать без суда! Но я её хорошо «чувствую». Между нами, женщинами, говоря (или почти женщинами, см. ниже!), мы быстро и с полуслова понимаем друг друга.
Ге в восторге от нашей новой домработницы.
- Господи, какая красивая девочка, - с утра до вечера приговаривает он.
– Надеюсь, она не забеременет от тебя, как та африканская девушка-мигрантка, которую я только что выгнала!
– Это её собственная вина, она меня не предупредила, что пребывает в пост менструальном диапазоне в нашем коитальном периоде.
– Господи, как высокопарно. А как насчет таблеткок и презервативов?
- Это не моя проблема. Неужели я ещё должен, кроме всего прочего, заботиться о нашей прислуге. Это не моя, а её обязанность. В конце концов, не она мне, а я ей плачу зарплату!
Вот такой он мой Ге! Нравится, не нравится, но другого не будет! Сладкий он только в своих порнографических сочинениях, чтобы не раздражать читателей, но в повседневной жизни это нечто другое! Через три дня после появления Линды в нашем доме он сказал мне:
– Не беспокойся. С Линдой нет никаких рисков! Не то, что с предыдущей негритяночкой.
– Ты о каких рисках?
– Беременность! У неё такие милые маленькие шарики!
- О чём ты говоришь! Она красивая молодая девушка. Вполне естественно, что неё маленькая грудь...
– Но как сильно, можно сказать, непреодолимо, они вызывают желание их ласкать и сжимать! Но, повторяю, при таких достоинствах у этой Линды нет никакого шанса забеременеть, а нам попасть на деньги! И всё потому, что у нашей Линдочки кроме всего прочего присутствует и маленький розовый член вкупе с двумя хорошенькими орешками под ним! Она, моя милая, транс!
Я буквально оглушена, огорошена этой фразой. Ведь кроме всего прочего это значит, что мой любезный муженёк уже успел попробовать Линду! Сумеет ли он продемонстрировать мне что-нибудь новенькое в свете этого, надесь, для него опыта? В любом случае, я хорошо знаю его предпочтения в отношении африканских проституток, ведь у нас в Латвии их в последнее время развелось немалое количество. (я бы предпочла не знать, во сколько денег они обошлись нашему семейному бюджету!) Посмотрим, как у нас сложится с ныне популярными и тщательно охраняемыми трансами!
Линда работает у нас три дня в неделю и живёт достаточно далеко от центра Риги. Их общежитие Латвийской Ассоциации по трудоустройству «сирот» находится в Болдерае, а мы живём в самом центре, возле Верманского парка. Так что ей/ему удобно заночевать у нас дома два дня в неделю. Ге это более чем устраивает! Он воспринял такой график даже с энтузиазмом! Было бы, конечно, уместно, если бы он немного скрыл свой пыл передо мной по этому поводу (обратите внимание на моё сослагательное наклонение!), но не следует требовать слишком многого от «автора» порнографических «шедевров».
Однажды вечером Ге был на «деловом ужине» (разрешаю вам посмеяться над этой фразой)! Ну и конечно я взяла Линду с собой в наше супружеское ложе, чтобы ей не было страшно спать одной в крохотной комнатке для прислуги, или, как её называли мои дедушка с бабушкой, «девичьей».
Я погладила его… Мне написать его или её? Когда она убирает и готовит, это она. В моей постели, несмотря на то, что её грудь уже расцвела пышным цветом, это он. Я дрочила ему, и он смог извергнуть несколько капель спермы, за что нежно меня поблагодарил виртуозным куннилингусом. С самого начала мне понравилась такая наша форма общения. Прижавшись ко мне, как хрупкая птичка, он рассказал мне о своей жизни покорной «девочки» до встречи со мной!
– Моя мама Мария вполне осознанно захотела родить дочурку через десять лет после того, как явила на свет божий одиозного мальчика по имени Патрик, который уже в 15 лет показал себя законченным бандитом. Он воровал у матери абсолютно всё, что ему попадало под руку, без зазрения совести. Ресурсы матери были ограничены, ей даже приходилось голодать и влезать в долги, но несмотря на это, а также славу Патрика «на районе», как грабителя и даже насильника, моя мать испытывала к нему непоколебимую и непостижимую привязанность. Так что моё рождение с писюном между ног стало для неё большим разочарованием. Во время беременности она зажгла не один десяток свечей на алтаре Богоматери Непорочного Зачатия (так в оригинале её исповеди), чтобы та помогла ей родить дочь. Всё это она рассказала мне после того, как расплакалась перед судьей по делам несовершеннолетних, чтобы разжалобить его в попытках простить своего любимца Патрика и тот не отправил его в исправительную колонию для несовершеннолетних. «Справедливость» в лице юстиции слаба во всех странах, она поощряет таких подонков, как этот мой так называемый брат, так что в тот раз он отделался условным наказанием. Но после повторных правонарушений и преступлений Патрик всё же оказался в тюрьме. Мария плакала каждый день, но зато следующие пять лет мы прожили мирно и спокойно.
По официальному свидетельству о рождении я никакая не Линда, а Павел. Имена в нашей семье удручающе банальны! Все по именам святых. Мария, Павел, Патрик. Но мама сразу стала называть меня Полиной, или Полечкой, а чаще Лялечкой, чтобы побудить меня навсегда оставаться её «птичкой». Мне банально не позволили взрослеть пацаном. Она отрастила мне длинные волосы, накручивала их по вечерам на бигуди, а утром делала мне модельные прически, как в журналах, и одевала меня как девочку. В гости к нам она намеренно приглашала только девушек поиграть со мной, и.… с моим пенисом, который им очень понравился. Старшие из них изображали медсестёр, и для них я был, конечно, больной… ну, или больным, в зависимости от дня недели и их настроения. А пацаны в школе заставляли меня страдать, издевались надо мной, потому что я не разделял их вкусы – футбол, хоккей и т.д...
Когда Патрик вышел из тюрьмы, мне уже стукнуло десять лет. Он совсем слетел с катушек на Матиса (Центральная Рижская тюрьма, расположенная на улице Маза Матиса) и стал регулярно насиловать мать, сопровождая это кровосмешение побоями. Жестоко и с наслаждением. Так что мы с мамой жили в то время в атмосфере постоянного страха из-за этого урода. Под разными нелепыми предлогами он заставлял мать избивать меня ремнем. Кожано-металлическая пряжка местами повредила кожу на моих бёдрах и ягодицах. Можете взглянуть. Вскоре я привыкла к побоям, ждала ударов, была готова к тому, что в следующий раз они будут ещё сильнее. Мария плакала, чтобы утешить меня, говоря, что она старалась избить меня в этот раз как можно мягче (хотя, уверяю, она лукавила!), потому что иначе мой брат Патрик сделал бы это сам, а в этом случае он бы вполне мог и убить меня, потому что у него в крови было сплошное, чистое Зло.
- Кто его отец? — Как то спросил я её.
Единственным ответом, который я получил, был поток слез, так что я не осмелился спросить, кто мой.
Однажды Патрик заявился домой в компании таких же головорезов, как и он сам. Как вы понимаете, я с детства ненавидел мальчиков, а потом и мужчин, включая и неизвестного мне моего отца. Патрик со смехом стал рассказывать друзьям, что его мать «Мария» — самая настоящая шлюха, что его отец умер от оспы и что он заразил её и меня «трепонемой». Трепонема! Какое старомодное, но поэтическое имя, и ведь оно могло бы быть моим! Как мне оно понравилось! Трепонема – сколько в этом слове поэзии. «Боже, думал я, - как мне не повезло, что родители назвали меня Павлом, а не Трепонемой!» Вот такой вот необразованной дурой я была в то время!
Вскоре недавно овдовевший дядя взял меня к себе домой на несколько месяцев, чтобы я пожила у него вместе с двумя его дочерьми 16 и 18 лет. Одним словом, он меня как бы удочерил. Неофициально. Или одолжил у мамы. Кому как нравится. Я была «маленькой Полинкой», избалованной, накрашенной и расфуфыренной, как и его родные дочки. Этот дядя имел обыкновение по нечётным дням недели принимать у себя женщин. Мне приходилось снимать с них чулки, после чего я должна была вылизывать их промежности. Помню, в первый раз меня просто ошеломила ароматная влажность их нижнего белья под юбками. И у меня был стояк под короткой темно-синей плиссированной юбкой, в которую меня нарядили, а ля японская школьная форма из местного секс-шопа. Этих женщин забавлял контраст между моей грудью второго размера, развивавшейся благодаря гормонам, и моим мальчишеским пенисом. Им нравилось привязывать меня к стулу в спальне, откуда я мог следить за их эскападами в постели, не имея возможности подрочить свой невольно эрегированный член. Хотя иногда, из христианского милосердия, эти женщины ставили точку в своих оргиях, выдаивая мой писюк своими нежными ручками. Самым странным во всём этом было единообразие этого ритуала!
