Он наклонился и поцеловал ее в живот, потом поцеловал бугорочек груди. Она застонала.
Он поднял голову и посмотрел на нее.
- Ты для других это тоже делаешь?
- Для каких других?
- С которыми спишь.
- Ты про что? - не поняла она.
- Вот эти туристы, которых ты подцепила... Этот галантерейщик...
Она резко села, оттолкнув его.
- По-твоему, я шлюха, что ли?
Он натянул свитер.
- Шлюха, не шлюха... Ну, в общем, если бы я захотел спать с профессионалкой, я бы обратился к профессионалке.
- Это мое дело! - возмущенно воскликнула она.
- Если это твое дело, - Том встал и поднял свой свитер, - то и делай, что тебе нравится! Одевайся, я тебя отвезу на материк! - Он пошел не спеша и не оглядываясь в сторону причала. Злость вновь овладела им, затуманив рассудок.
- Зачем ты берешь на себя такие хлопоты - ты такой занятой, - съязвила она. И поняла, что он уходит навсегда. Слезы навернулись на глазах, но она последним усилием загнала их обратно.
- Том!!! - сделала она последнюю отчаянную попытку остановить его.
Он обернулся. По выражению его лица она поняла, что он настроен решительно и сейчас его не остановишь.
- Какой у тебя номер телефона? - спросила она.
- Найдешь в справочнике, - раздраженно сказал он и быстрым шагом пошел прочь. Внутри у него все кипело, ему необходимо было обдумать все в одиночестве.
- Том, ты дурак! - уже не сдерживая слез, бросила она ему вслед.
Вот и все. Мы разбиты. Железа гроза Смертью все искупила. Вместо тебя мне закроет глаза Ночь при Фермопилах.
Патриция застегнула джинсы, надела рубашку, взяла свою сумку и двинулась по берегу в противоположном направлении.
Все равно куда.
***
Патриция вышла к развалинам древнего эллинского храма. Руины, казалось, дышали историей, навевая мысли о бренности и сиюминутности всего сущего.
Патриция села на ступеньку в тени, у останков высокой стены, достала свой магнитофон и прислонилась щекой к холодному безучастному камню.
- Все кончено! - сказала Патриция в магнитофон. - Том уехал. Прощай, любовь! Все было слишком хорошо, это не могло продлиться долго. Теперь я одна и мне опять плохо. Мне очень больно. Хочется плакать, но это не поможет. Дни, которые я провела с Томом, были как мечта. Этот остров... яхта... Он был такой добрый и такой ласковый. Мне никогда ни с одним мужчиной не было так хорошо...
Она нажала на клавишу паузы, достала сигарету и закурила. Продолжила:
- Я себя веду, как дура! Нужно найти его и попросить прощения. Но у меня же есть гордость! Дурак он! Зачем он это сделал? Так трудно в это поверить! Нужно было дать ему прослушать мои пленки до конца. Он бы понял меня лучше. То, что я с кем-то спала, еще не значит, что я шлюха.
Откуда-то издали послышался шум мотора. Патриция повернулась в ту сторону. С другой стороны развалин, занимающих довольно обширную площадь, подъехал небольшой автобус, из него стали вылезать девушки в неестественно красивых и ярких одеждах.
Только сейчас Патриция обратила внимание, что там, с другой стороны остова когда-то великолепного храма стоит еще один автобус. Она-то искала покоя и уединения. И тут же показалась большая группа лениво жующих что-то на ходу туристов.
Патриция поняла наконец, кто были девушки в ярких, развевающихся одеждах - фотомодели. Словно пастух непослушного стада из автобуса вышел атлетического сложения блондин с фотоаппаратом и треногой в руках. Он погнал одну из девушек к руинам, остальные модельерши расселись на изумрудной траве.
Патриция оценила красоту местного пейзажа - выбор фотографом сделан прекрасный. Впрочем, по ее разумению, такой же прекрасный выбор был в любой точке Саламина.
- Здесь превосходно сохранившиеся руины древнего греческого храма, - по-английски говорил старенький экскурсовод оглядывающимся по сторонам туристам.
Патриция вздохнула и снова начала диктовать в магнитофон:
- Еще несколько тяжелых дней и ночей и я про все забуду. Все эти любовные истории длятся пару дней и не больше! Не буду сходить с ума! Не буду идиоткой!
Патриция убрала магнитофон в сумку, встала и пошла. Она веско рассудила, что клин клином вышибают. Фотограф ей приглянулся издалека, она решила попробовать познакомиться с ним. Множество девиц, окружающих кудрявого блондина отнюдь не беспокоили ее.
- Повернись в профиль, - услышала она проходя мимо останков каменных ворот, голос фотографа. - Так, хорошо, хорошо. Еще разок. Отлично!
Патриция облокотилась на парапет с другой стороны от фотографа и стала наблюдать за его действиями. Он фотографировал жеманную девицу с длинными светлыми волосами и роскошным бюстом. На ней были одеты белоснежные помпезные одежды, голова перевязана длинным, также белоснежным шарфом.
- Если я буду смотреть, - спросила она фотографа, - не помешаю?
- Что? - повернулся он к ней.
Был он светловолос, кучеряв и коренаст, с длинными пижонскими бачками на чисто выбритом лице. На шее висел круглый, блестящий в солнечных лучах, медальон на толстой позолоченной цепочке. Тонкая рубаха под окраску ягуара распахнулась, обнажая покрытый рыжими волосами живот.
- Меня зовут Беатрисс, - представилась Патриция, обворожительно улыбнувшись.
- Бернард, - ответил фотограф. Он оценивающе-профессиональным взглядом оглядел Патрицию, прикидывая что-то в уме.
- Эй, - окликнула разряженная девица-фотомодель. - Я думала, мы приехали сюда работать!
- Конечно, - ответил фотограф и крикнул: - Линда, Керри, отсняты. Ральфа, Матильда, переодевайтесь. Ты, Айменга, тоже можешь идти в автобус.
Девица в белых одеждах, скорчила недовольную физиономию и прошла в ворота мимо них. Патриция обошла древний парапет и, без малейшего почтения к музейной ценности строению, облокотилась на него задом, встав лицом к фотографу.
- А вообще, у меня неприятности, - проникновенно сказала Патриция, ей надо было с кем-то поделиться наболевшим. - Слышал, что это такое?
- А что случилось? - равнодушно спросил он, ковыряясь в фотоаппарате.
- Меня бросил парень, которого я люблю, я его найти не могу, Он меня возненавидел за то, что я осталась с этим галантерейщиком...
- А что ты с ним делала?
- С кем, с галантерейщиком? Я с ним спала. Но это было только, чтобы доказать себе, что Том не прав. Оказалось, что я не права. Тебя это шокирует?
- Да нет, нисколько. - Он вежливо отстранил ее и подошел к лежащему на парапете чемодану со сменным набором линз и объективов.
- А ты? - спросила Патриция. - Ты никогда никому не изменяешь?
- Слушай. Может, хочешь у меня поработать? - Он снова оглядел ее с профессиональным любопытством. Если согласится - хорошо, а нет, то нечего надоедать ему с чужими проблемами.
- Конечно, - улыбнулась Патриция, которой было все равно чем заниматься. - Могу и поработать.
- Можешь позировать голой? - задал провокационный вопрос фотограф и посмотрел прямо ей в глаза.
- Что?
- Стесняешься?
- Почему? Нисколько не стесняюсь, - уверенно и нагло улыбнулась Патриция.
- Тогда вон наш автобус, - кивнул он буйной курчавой головой, - подожди я закончу с делами. Познакомься с нашими модельершами. Потом поедем в студию.
- Хорошо, - согласилась Патриция, взяла сумку и отправилась к автобусу.
Три девушки сидели в некрасивых позах в траве у автобуса и курили. Если бы их отснять сейчас, то ни один бы журнал такие фотографии не принял бы. Но на то они и профессионалки, чтобы быть привлекательными за деньги.
Патриция вошла в автобус. За рулем скучал широкоплечий шофер в кожаной кепке и черных очках. У него были огромные бакенбарды и пышные усы подковой, концы усов доходили почти до шеи. Он вопросительно уставился на девушки.
- Привет! - весело поздоровалась Патриция. - Меня Бернард взял на работу, сказал пройти сюда.
Шофер равнодушно кивнул в сторону салона. На заднем широком диване сидела девица с обнаженной грудью и рассматривала свое лицо в зеркало.
Патриция поставила сумку у свободного сиденья, удобно устроилась у окна и стала сосредоточенно рассматривать окрестности.
Студия фотографа располагалась недалеко от берега залива, километрах в пятнадцати от города - место тихое и живописное, в какую сторону не пойди, везде отличная натура для съемок.
Автобус отвез девушек в город и уже потом они приехали сюда. Вместе с фотографом на базе жило еще несколько человек, в том числе и девица в белых одеждах, которую звали Айменга.
Дело у фотографа было поставлено аккуратно и он сразу сунул Патриции бланк контракта. Не особо вчитываясь, она вписала туда что в голову взбрело и расписалась. Он забрал контракт и заявил, что через несколько часов он будет ее снимать, пусть приготовится.
В огромной светлой столовой стояло десятка два столов, застеленных чистыми белыми простынями - видно здесь бывало и много людей сразу. Пожилая женщина принесла обед, фотограф и шофер уселись за ближайший столик. Патриция от еды отказалась, хотя со вчерашнего вечера ничего не ела.
Прямо в столовую выходила широкая распахнутая настежь дверь гримерной. Патриция, стоя у дверей на улицу, наблюдала, как белокурая Айменга небрежно сбросила с себя белые одежды и села в кресло перед огромным зеркалом. Туалетный столик у зеркала был заставлен великим множеством разных флакончиков и тюбиков. Та же самая женщина, что принесла обед фотографу, подошла теперь к блондинке и принялась ловко массировать ее стройное, пышное тело.
Не отрываясь от еды, фотограф посмотрел на стоящую в вольготной позе Патрицию.
- А если я останусь здесь пожить... Ты не возражаешь? - спросила она фотографа. - Том уехал, я без денег...
- Как хочешь, дорогая, - поднял голову от тарелки фотограф. - Жизнь тяжелая штука. Я не возражаю.
- Между прочим, - сказала обнаженная фотомодель из гримерной, - он платит только когда мы работаем. Когда не работаем, он не платит.
- За то что ты делаешь, - сказал ей фотограф, - тебе нужно переплачивать.
- Спасибо, - иронично ответила та.
Фотограф посмотрел на Патрицию.
