День неуклонно приближался к сумеркам, а мы забыли пообедать. Марианна притворно всплеснула руками и бросилась готовить омлет. Одновремено она болтала со мной о политике, важности семьи и коррумпированных политиках. Затем показала мне фотографии своего родного города в Сибири. Мы сидели на диване, она непринуждённо приобняла меня, чтобы было удобнее комментировать фотографии, и нежное тепло её тела проникало в мою душу. Она поведала мне, что мать нарекла её в ЗАГСе Наташей но ей не понравилось это имя, которое она считала старомодным.
— В сибирской глуши да, это неплохо, но не в Москве.
— А что касается меня, то мне очень нравится это имя.
Моя ремарка привела её в восторг, и я тут же включил на Ю-Тубе «Натали» в исполнении Жильбера Беко, а затем и её испаноязычную версию от Хулио Иглесиаса.
— Если бы я был женщиной, я бы влюбился в Беко только за его голос. - Про Хулио я скромно промолчал!
— О, да!
Когда я слышу эти невнятные междометия от женщин, меня охватывает сильная дрожь эмоций. Такая же, какую я чувствую сейчас, так близко к этой женщине. Итак, я решился на фамильярность.
— Господи, как метко сказано!
Расчуствовавшись, она прикоснулась своими сладкими губами к моим, её язык не отказывался от моих ласк и через пять минут мы оба оказались обнаженными в её комнате.
Натали-Марианна была смущена лишь тем, что не заправила поутру постель. На то, что мы были знакомы всего пару-тройку часов ей было определенно начхать. Она потянула одеяло на пол, и мы скользнули на несвежие простыни друг под друга. Было не очень жарко, но Марианна была восхитительно горячей и нежной. Она ласкала меня всем своим телом - животом, грудью, бедрами и пиздой, гладко выбритой, за исключением небольшого кустика, который венчал большие, тёмные губы, приоткрывшиеся словно для того, чтобы продемонстрировать нежно розовую щель, которая выглядела, на первый взгляд, весьма многообещающе. Она целовала меня, жевала, лизала, покусывала, царапала, массировала своими искусными руками. Я делал то же самое, и признаюсь, неожиданно для меня, мой язык и губы заставили её вздрогнуть. Я пробовал её тело, сантиметр за сантиметром, и обнаруживал новый аромат в каждой складке её кожицы. Я был без ума от опьяняющих ароматов её теплой шеи, торчащих сосков, мускулистых рук и потных подмышек. Кожа на её ягодицах, на удивление, была прохладнее. Я зажал её большой набухший клитор между своих губ и как можно нежнее провел языком по маленькому бутону, который словно указывал мне, что нужно сделать и куда приложить свои усилия, чтобы продлить её наслаждение. Сумасшедшие сокращения и спазмы охватили её промежность, и её сок хлынул между моими губами. Одновременно её язык и губы делали то же самое с алой головкой моего члена.
— У тебя есть презервативы?
— Нет
— У меня тоже!
Поэтому я вынужденно продолжаю в том же духе. И всё это приключилось в позе 69, когда мы оба одновременно кончили. Затем мы начали наше сражение по новой, и Марианна выиграла его со счетом четыре оргазма против моих полутора, благодаря моему языку, который никогда не отказывается от того, чтобы заставить женщину вознестись на небеса. И пальцам. И ничего нет постыдного в том, чтобы в этом признаться, на мой взгляд, нет! Наконец мы отлепились друг от друга, и то лишь потому, что я должен был навестить свою жену в больнице, где она должна была остаться ещё на две недели. Я опоздывал ко времени прописанных лечебным заведением часов посещения болезных, но потратил пять минут на то, чтобы тщательно умыться, дабы меня на встрече не выдал запах секса на щеках.
На следующий день я снова у Марианны:
— Я купила, - радостно кричит она.
— Я тоже! – не менее восторженно воплю я.
Итак, вместе у нас на двоих было аж пятьдесят презервативов. Она прыгнула мне на шею, как будто мы давние любовники. Очаровательная Марианна, обнаженная под чем-то вроде сари, закутанная в три слоя почти прозрачного белого шелка. Долгие поцелуи. Её смех был восхитительным, она потерлась животом о лучшее, что во мне было, чтобы, кажется, проверить, чего я стою на самом деле. Но на этот для этого мне не нужно было фантазировать о наказании тупеньких студенток! Марианна сама была живой фантазией во плоти. Кровать, на этот раз, заправлена свежим бельём, комната прибрана. Сначала она подала мне свой волшебный напиток, рецепт которого для любопытных мужчин опишу чуть позже, а затем, в ожидании, пока он подействует, попросила у меня совета по поводу её компьютера и починки шкафа, дверца которого не закрывалась должным образом. Затем она вытащила альбом с фотографиями, которых я не видел. Я забеспокоился:
— Может быть приляжем для начала в кровать? В качестве аперитива!
Она громко расхохоталась. Кажется, для того, чтобы подшутить надо мной или, может быть, ещё больше возбудить, Марианна оттягивала этот самый момент, которого мы оба с таким нетерпением ждали. Мой язык вновь исследовал ароматный сад её тела газели, углубившись дальше, чем накануне, в щель, которая глубоко разделяет её круглые ягодицы, чтобы попробовать мускусный аромат черной гвоздики, которой она, кажется, намазала своё тело. Марианна застонала, открыв для себя прелести проникновения розовым листом моего языка в анальное колечко, и... благодарно сделала алаверды. Мы долго трахались друг с другом. Член мой, на удивление, был жестким, как метла дворника. Я взял её по-собачьи, я крепко сжал её талию, придав её телу вид песочных часов, что так мило подчеркивало округлость её ягодиц. У меня не было ни малейшего страха, что мой член не встанет после очередной эякуляции, так что я тратил всё свое время на то, чтобы приходить и уходить, меняя ритмы и наблюдая, как волны наслаждения разливаются по её дрожащей спине. Вместе мы стонали в оргазме. Чтобы отдышаться, мы надолго застыли, прижавшись друг к другу, в чудесной тишине, более выразительной, чем любое слово.
Марианна встала и принесла из кухни два высоких стакана с белесой мутноватой жидкостью:
— Это имбирь, смешанный с белым ромом, «аранжированный кимбиолонго». Кимбиолонго — растение, корень которого используется в Африке, особенно в Конго, для придания сексуальной энергии. Рецепт мне подарили на курсах тантрической йоги. Мы же не собираемся останавливаться на достигнутом, так что это топливо для второго раунда.
Мы снова поцеловались. Ещё до того, как я выпил этот якобы чудодейственный напиток, у меня снова восстал из небытия не всегда послушный мне в последнее время, но всё равно мой любимый, несмотря на все его чудачества, орган. Именно в миссионерке мы произвели второй выстрел, но уже гораздо медленнее, более мечтательно, чем первый, после долгого и мирного 69, что позволило мне полюбоваться и вдоволь насладиться её киской. Слизистые оболочки жемчужно-розового цвета блестели в сердцевине футляра, состоявшего из её толстых губ, гораздо светлее её золотистого живота и бёдер. Кудрявые волосы тщательно уложенного хохолка, художественно сохраненного от лезвия бритвы, хрустели между моими губами. Господи, мне опять пришлось отказаться от этих удовольствий, и позорно бежать, чтобы навестить жену в её больничной палате.
Каждая встреча с Марианной заставляла меня с волнением открывать для себя какой-то новый аспект её красоты - мягкость губ, изящество профиля, сдержанную мускулатуру её рук, выступ нескольких позвонков на спине, нервную подвижность её лопаток. Озаренная мягким светом стареньких ламп на стене у кровати, её загорелая кожа сияла, как старая бронза в неясном мерцающем свете свечи в лавке антиквара. Я посвящал ей стихи, но по глупости сохранил только этот экземпляр несовершенного сырого стихоплётного творчества.
Сразу после любви:
Твоя голова на моей груди,
Дыхание успокаивается среди
Мыслей блуждающих и
Садов секретных.
Тишина объединяет нас
Богаче любого слова,
Мы просто наслаждаемся
Счастьем быть вместе, ведь
Оно всегда рядом с тобой, Марианна,
Пусть мои мечты резвятся,
И пересматривают в сотый раз
Всё, что я люблю в тебе.
Я могу закрыть глаза
Потому что нейроны мои записали
И мягкость взгляда твоего
И чувственность губ твоих.
Где блуждают твои мысли?
Надеюсь, они счастливы и
Я слушаю их, но люблю тебя за то,
Что держишь их ты в секрете.
Прижавшись друг к другу
В прохладе осени,
В каждого из нас проникло
Тепло дыхания другого,
И когда придёт
Расстаться время,
Мы вдруг почувствуем себя опустошёнными,
Но богатыми памятью о мгновеньях наслаждениях.
Наши поцелуи станут жаднее,
Потому что они будут последними
Перед бесконечным переходом
С ночи к заре, и лишь... только до завтра.
Ещё одно воспоминание «сразу после любви». Обнажённая Марианна на кухне готовит фруктовый салат. Я подошёл к ней сзади, укусил за ухо и поцеловал в шею. Я обхватил её маленькие твердые груди молоденькой девицы, которая никогда не кормила грудью. Её соски были тверды между моими пальцами. Её теплые, дрожащие грудки были похожи на птенцов, ищущих пищу. Я скользнул своим набухшим от крови пенисом в бороздку между её ягодицами. Она сжала их, чтобы ещё больше заставить меня возбудиться, но я грубо толкнул свой пенис внутрь, словно собираясь изнасиловать её.
— Нет, дорогой, я предпочитаю твой язык, он такой ласковый. А твой член слишком велик для моей девственной задницы.
Ласковый тон, на который просто нельзя ответить банальной грубостью, особенно после того, как она повернулась, чтобы предложить мне долгий поцелуй. Я скользнул двумя пальцами в её мокрую щель. Покрутив их внутри, я медленно вытащил их, и мы вместе облизали мокрые пальцы, чтобы ощутить насыщенную смесь её любовного сока и моей спермы.
