Нина Николаевна села на ведро, слегка наклоняясь вперёд. Сильная струя с шумом ударила в стенку и об дно ведра. Под конец она издала короткий негромкий, но отчётливый трескучий звук, словно говоря этим Лизе, что "не надо стесняться, мы здесь как раз для этого, так что и ты будь точно так же", или в таком же смысле. Одним словом, показывая пример полной раскованности в той ситуации, когда иметь стыд бывает просто глупо. Отёрлась салфеткой, натянула трусы, одёрнула вниз комбинашку, оправила и встряхнула на себе юбку. Поправила жемчужное ожерелье на своей очень полной шее. Подошла к кровати, ещё разок погладила Лизу по попке.
- Попочка у тебя - прелесть! Как же можно обидеть такую красотулечку? Расслабься, милая, лежи киселём, и ничего не бойся, солнышко! Тогда и всё пройдёт - не заметишь! - сказала она напоследок.
Меня буквально заколошматило внутри, я даже на секунду забыл, в каком нахожусь шатком положении. Кажется, начинается!
Нина Николаевна зачерпнула указательным пальцем из баночки большой комок вазелина. Положила ладонь с растопыренными пальцами Лизе на правую ягодичку, и большим пальцем оттянула её высоко вверх. Лиза сморщилась, приоткрыла ротик, тихо ойкнула и подалась вперёд, слегка напрягая и сжимая ягодицы.
- Только что была таким молодцом, и теперь опять чего-то боишься! Ну-ка, расслабь попочку! Я ещё только хочу смазать тебе дырочку, а ты уже испугалась! - и Нина Николаевна опять покачала ей попу, дождалась пока Лиза расслабится полностью, и только тогда отстранила ягодичку. Прикоснулась пальцем к тут же втянувшейся внутрь дырочке, густо обмазала в середине и вокруг, несколько вдавила внутрь подушечку пальца, почти по самый ноготь, покрытый тёмно-красным лаком. Лиза часто задышала, плечики у неё запрыгали, заходили ходуном, немного задёргалась спина. Но Нина Николаевна уже тщательно вытерла палец салфеткой. Одела поплотнее очки, из-за которых в немалой степени я и прозвал её Совой.
Я впился глазом в свою "наблюдательную трубу", стараясь не пропустить ни одного момента. Внутри у меня снова зау́хало, в голове будто принялись за работу кузнецы. И в тот же миг как-то бессознательно и совершенно невзначай скользнула мысль, которую я в этот момент даже и не заметил: если вдруг мне будет прописана в ближайшее время клизма, и делать её мне будет Лиза, - а что будет делать именно она, каких-то сомнений в ту секунду почему-то и не было - то при капризах с моей стороны она не будет меня уговаривать и вообще со мной долго возиться, а просто силком и достаточно грубо уложит на кровати, нашлёпает при сопротивлении, и в случае чего ещё добавит ремнём. Насколько она мне была известна. Ведь недаром ещё в младших классах, да и позже, именно она следила за моей учёбой и поведением, и в случае чего часто наказывала, и очень больно. И ясно ж было, что это мама разрешала ей, днём отдавая меня к ней "в воспитание"...
Лизанька хоть и старалась лежать расслабленно, но было видно как она волнуется. Дышала она часто и нервно, кожа, особенно на спине, иногда подёргивалась. Страх перед приближающейся с каждой секундой неизбежностью всё ж явственно одолевал её. Наверняка металась в её голове одна-единственная мысль - "Сейчас клизму поставят!", и нагоняла ей ужаса. Разумеется, краем глаза она видела все приготовления за её спиной.
Нина Николаевна подошла к вешалке. Сняла с неё шланг с наконечником, вновь помакнула палец в вазелин. Наложила на наконечник щедрую порцию и быстро размазала по нему всему, особенно уделив внимание самому концу, несколько округлому и утолщённому. Снова вытерла палец. Нагнулась над тазом и приоткрыла краник на шланге. Внутри него что-то забормотало, фыркнуло и забулькало, и из утолщённой части наконечника со всех сторон как из садовой лейки брызнуло множество тонких и сильных фонтанчиков воды. Да, о таком наконечнике я и не имел представления, да знала ли о том и Лиза? Дыхание у меня совершенно спёрло. Для меня эти секунды тянулись как долгие минуты, но можно представлять, насколько это время сжималось для Лизаньки!
Нина Николаевна потрогала ей живот и попу - насколько она расслабленно лежит, - и вновь отвела далеко вверх её ягодицу. Дырочка у Лизы сразу дёрнулась и втянулась. Я заметил, что волосинки, росшие у этой будто напухшей щёлочки между ногами Лизы покрылись мельчайшими бисеринками пота. Нина Николаевна поднесла наконечник к самой дырочке, но не успела и коснуться.
- Ой! - пискнула Лиза и непроизвольно вздрогнула и подалась вперёд.
- Я ещё ничего не делаю, а ты уже дрожишь. Не бойся!
- Тётя Нина, только прошу, очень вас прошу, глубоко не суйте! - пропищала Лиза слёзным голоском. Она сморщилась и приоткрыла ротик.
- Где тут у нашей Лизоньки "глазок"? Где тут у Лизунечки такая симпатичная дырунечка? Воот она где спряталась! А мы её нашли, нашли! От меня не спрятаться! - Нина Николаевна говорила уже с ней как с двухлетней, может и специально давая понять, кому пристало такое вот поведение как ведёт себя Лиза. Она легонько приставила округлый конец наконечника к середине дырочки и начала его слегка покручивать и покачивать во все стороны, одновременно нажимая всё сильнее и сильнее. И в следующие мгновения его конец вошёл Лизе в попу, "туда, откуда она какает", как опять вспомнилось мне.
- Оой - взвизгнула та и едва не рванулась вперёд и не сорвалась с наконечника. Но Нина Николаевна также сделала движение следом, но как только Лиза, тяжело дыша, начала успокаиваться, она замерла и стала поглаживать её.
- Всё уже, вот и начали. Разве было тебе больно?
- Я... Боялась... Что будет больно... - всхлипнула Лиза. На глазах у неё опять блеснули слёзы.
- Успокоилась? Теперь не страшно? Конечно, это немножечко неприятно. Но совсем немножечко, и ненадолго. Сделаем нашей девочке сейчас процедуру-дуру-дуру, дуру-дуру-процедуру, и всё неприятное будет позади! - и Нина Николаевна, делая лёгкие волнообразные движения, очень медленно стала заглублять наконечник Лизе в попу. Своими потешными прибаутками она постоянно старалась её на что-то отвлекать.
Я затаил дыхание наблюдая, как постепенно исчезает этот длинный наконечник в дырочке у Лизы. Она уже не сжималась, словно и не чувствуя его движения. Нина Николаевна иногда приостанавливалась, как-то поворачивала его, и продолжала вводить - глубже, глубже, глубже, пока не вставила по самый шланг.
- Ну как ты себя чувствуешь? Нигде не больно? Достаточно удобно? Не давит нигде внутри?
Через несколько секунд Лиза наконец поняла, что это спросили у неё.
- Нет. Только как будто внутри что-то большое и чужое. Неприятное... Немножко... И мне неприятно. - пропищала она уже сразу высохшими губами.
- Это всегда так чувствуется, особенно в самые первые разы. С непривычки. И это ненадолго. Ну вот, самое страшное уже позади. - И Нина Николаевна приоткрыла краник сперва наполовину, несколько раз немножко вытянула и вставила наконечник, и видя, что Лиза не реагирует на движения в своей попе, повернула краник полностью. Придерживая наконечник чтобы он не выскочил, начала впускать воду ей в попу.
Замечу лишь, что мне просто повезло: от самого начала и до окончания процедуры, а также и остальные разы Нина Николаевна находилась как бы чуть выше попы Лизы, на уровне спины, смотрела в сторону её ног, то ли опасаясь случайного фонтана из дырочки, то ли в таком положении было ей удобнее производить все манипуляции, но она не заслоняла своим телом всё самое сокровенное у Лизы, и происходящее оказалось совершенно открытым для моих глаз. От начала и до полного окончания всего.
Начиная с самого верха, от вначале оттопыренной горловины, резиновый сосуд клизмы начал худеть и сдуваться. Вода постепенно переходила к Лизе в живот. Реакция не заставила себя ждать.
- Ой, как у меня там забурлило! - тихо пискнула она.
- Значит идёт водичка, я вижу. Всё хорошо у тебя? Не больно, резей нет? Не чувствуется сильного давления в каком-то одном месте? Дыши спокойно, размеренно, глубоко, как бы животом, - и Нина Николаевна стала гладить её по животику.
Лиза хоть и лежала спокойно, но всё равно тихо плакала, всё ещё наверное боясь, что вот-вот настанут настоящие мучения. Но вода поступала, и никаких признаков физических неприятностей она пока не подавала. В свою очередь Нина Николаевна, если видела что у Лизы чересчур напрягается живот, несколько прикрывала, а то и на несколько секунд перекрывала полностью подачу воды, пока та, что скопилась где-то в одном месте, не разливалась выше по кишечнику.
Я же рассматривал всё происходящее, старался одновременно и охватить глазом всю картину, и основательно запомнить всё полностью и каждую деталь в отдельности: и согнутые до самой груди стройные ножки Лизы, и её кругленькую попочку с полностью раскрытой ложбинкой-впадиной посерёдке с торчащим из дырочки шлангом, восходящим вверх к постепенно опадающему в объёме резервуарчику клизмы (или наоборот, спускающемуся от него и входящему наконечником к ней в попу) , и эту припухлость со щёлочкой между ногами с реденькой щёточкой волосков, и внутренние стороны серединки попы с крохотными косыми морщинками, и слегка пульсирующий вход в дырочку, и конечно же постепенно худеющую и худеющую клизму. Мне представлялось, как бежит вниз по шлангу вода, проходит через наконечник, и где-то в глубине прямой кишки у Лизы разбрызгивается во все стороны десятком тоненьких струй, расходится по кишкам, наполняет и где-то растягивает их, омывает и растворяет то, чем они наполнены, чтобы затем выбросить это всё наружу...
Лиза немного оживилась. Она уже перестала плакать, только иногда немного морщилась. Животик у неё несколько округлился и набух. Если первое время она лежала достаточно ровно и спокойно, то теперь стала всё более и более ёрзать и показывать беспокойство.
- Что случилось, заинька? - спросила Нина Николаевна, слегка ослабляя поток воды.
- Тяжело в животе. И распирает. Очень неприятно. - отвечала Лиза слабым голоском.
- Это всегда так во время клизмочки. Водичка набирается внутри, видишь, у тебя уже раздулся животик. Как у беременных. И тем тоже между прочим становится тяжело. Но беременность - это временно, так же как и клизмочка, только клизмочка куда быстрее, - опять стала шутить Нина Николаевна.
