Весь остаток дня я делала две вещи. Мазала попу бепантеном. И терялась в мыслях, как теперь жить дальше. Сначала я даже не хотела являться на традиционный семейный ужин, но быстро поняла, что так будет еще хуже. Отвечать на настойчивые вопросы о моем самочувствии в тот момент, когда меня терзают стыд и обида, было просто невыносимо. За ужином мне пришлось опереться локтями на стол, податься корпусом вперед и напрячь мышцы ног, чтобы перенести хотя бы часть своего веса с измученных ягодиц. Зато Моисей Яковлевич вел себя как ни в чем не бывало, по-прежнему рассыпаясь в комплиментах по поводу приготовленных супругой блюд. Подсознательно я ждала от него хотя бы одного сочувствующего взгляда, но так и не дождалась.
Вечером мне пришлось сильно постараться, чтобы муж ничего не заметил во время укладывания в постель. Но уснуть оказалась еще сложнее. Даже лежа на боку, я ощущала постоянное жжение на ягодицах, а спать на животе я совершенно не привыкла – бесконечно мешала грудь. Но как только я более-менее укладывала свое многострадальное тело, меня тут же атаковал рой постыдных воспоминаний, и я снова ворочалась, чтобы разогнать их, как настырных насекомых. Однако они преследовали меня даже в те недолгие промежутки, когда мне удавалось заснуть. Мне снилось жужжание выбивалки для ковров, и я просыпалась от того, что тело мое вздрагивало от пронзающей его совсем не эфемерной боли.
Как итог, утром я чувствовала себя отвратительно: все такой же изможденной и нисколько не отдохнувшей. Дождалась, пока Аарон соберется на учебу, и сразу подошла к зеркалу. Попа (слава бепантену) выглядела лучше, чем я ожидала, но леггинсы натягивать я все равно не решилась и надела свободные шорты. Поздоровалась с Тамарой Львовной. Судя по ее наряду и обилию золотых украшений, она и сегодня готовилась к встрече с любовником.
Невольно я остановила взгляд на ее фигуре. Огромная грудь, туго обхваченная лифом, не слишком большой для ее возраста и комплекции живот, крепкие мускулистые ноги, могучие жернова ягодиц, рельефно обтянутые платьем… Конечно! Чтобы отшлепать такую даму, нужно быть не из робкого десятка. Даже подойти к ней не всякий отважится. Другое дело я. Беззащитный ребенок в сравнении Тамарой Львовной. Попыталась представить, какая она в сексе. Однако ничего путного мне в голову не пришло. Ясно было только одно: Моисею Яковлевичу она не по зубам. Но ведь как-то они женились, родили Аарона? Или их брак так же «благословлен небесами», как и мой?
Где-то минут через сорок после того, как Тамара Львовна уехала, оставив за собой густой шлейф парфюма, до меня донеслись щелчки замка из прихожей. Я сразу поняла, кто это, и замерла в паническом ступоре. Слишком поздно меня посетила спасительная мысль – спрятаться в ванной, единственном помещении, где можно запереться изнутри. Моисей Яковлевич уже стучался в дверь моей комнаты.
– Зоинька, ты не спишь? Зоинька, я войду?
Я бросилась к окну, готовая в случае чего кричать и звать на помощь.
– Зоинька, солнышко, ты здесь? – Дверь приотворилась и в образовавшуюся узкую щель просунулась сначала борода, а затем и вся курчавая голова Моисея Яковлевича. Увидев меня, эта голова расплылась в елейной улыбке. – Зоинька, почему не отвечаешь? Я искал тебя.
– Может, вам лучше жену свою поискать? – Я была настроена обороняться.
– Я знаю, где она… – Сияние на лице Моисея Яковлевича как будто чуть померкло. Он уставился на меня с искренним недоумением, словно у меня не было и не могло быть никаких причин прятаться от него.
– И пришли отомстить ей?
– Зайка, о чем ты? Объясни, что случилось? – Свекор таки просочился в комнату целиком, изображая настороженное изумление.
– Не надо делать вид, будто не понимаете! Я тоже все прекрасно понимаю!
– Зоинька… – Моисей Яковлевич поник как раненный в сердце лебедь. Он выпустил из рук пакеты, которые я только сейчас заметила. – Зоинька, как ты могла подумать? Я ведь желаю тебе только добра. Тебе и моему мальчику. Я бы никогда…
Моисей Яковлевич качал головой и разводил руками, не находя слов. Видимо, так он выражал потрясение от моих «незаслуженных» обвинений. Я отвернулась в сторону, не желая участвовать в этой немой сцене.
– Я тут тебе принес кое-что… – Моисей Яковлевич заговорил обреченным голосом поэта, чьи душевные порывы были осмеяны неблагодарной толпой. – Посмотри, если захочешь. – Он вышел, закрыв за собой дверь и добавив напоследок:
– Это было очень непросто достать.
Я простояла возле подоконника минуты две, прислушиваясь к звукам снаружи. Хлопка уличной двери я так и не услышала, значит, Моисей Яковлевич оставался в доме. Бумажный пакет, оставленный свекром при входе в комнату, служил досадным напоминанием о его присутствии. Немного успокоившись, я решила взглянуть на содержимое. Одежда? Скоро на моей кровати лежали белая блузка, запакованная в целлофан, и плиссированная юбка, красная в шотландскую клетку. Из коробки на дне пакета я извлекла пару открытых черных туфель со стразами и на высоченном каблуке. Никогда в жизни у меня не было ничего похожего.
Стараясь не шуметь, я открыла дверцу шкафа, чтобы видеть свое отражение в полный рост, аккуратно поставила туфли перед зеркалом и, морально приготовившись к исполнению смертельного трюка, вскарабкалась на них. Мгновенно вокруг все переменилось. Я смотрела на этот крошечный мир с высоты лишних пятнадцати сантиметров. А еще я смотрела на себя и не могла отвести глаз. Мои ноги вдруг преобразились. Напряженные икры, подтянутые бедра, оформившиеся колени… Они выглядели сошедшими с рекламного постера. Я даже представить себе не могла, что мои ноги могут выглядеть так красиво и соблазнительно. В отражении была не я, а умопомрачительная фотомодель, стать которой я могла только мечтать.
Я заглянула на дно пакета, не осталось ли там чего, и не смогла сдержать ругательство. Чулки. А я ведь только что подумала о чулках. В доме было тихо. Искушение осаждало меня. Я соскочила с высоты туфель и уселась на кровать. Черный нейлон мягко холодил мою ладонь. Зачем эти странные подарки? Он займется со мной сексом в этом образе? От последней мысли сердце мое гулко заколотилось. Значит, просто не нужно трогать эти вещи! Займется со мной сексом… От этих слов мне делалось дурно. Трахнет меня… Я почувствовала, что потекла. Нельзя этого допустить! Я представила, как Моисей Яковлевич наваливается на меня сверху, а я принимаю его, широко раздвинув ноги в черных чулках и туфлях на шпильке. Мне пришлось сжать бедра, чтобы подавить пробудившийся между ними позыв.
Я только посмотрю на себя! И вот я уже снова на каблуках, разглядываю свои ножки в черных чулках. Мои ладони лишь слегка прикасаются к гладкой синтетической оболочке, нежно обволакивающей мои напряженные бедра. Мое тело кажется мне чужим, невероятно сексуальным и притягательным, принадлежащим какой-то незнакомой мне девушке. Этой девушке, взрослой и манящей, от меня достались только перепуганное лицо и домашние шорты. Я сбросила с себя последние и, изо всех сил старясь удержать равновесие, подхватила со ставшей непривычно низкой кровати клетчатую юбку.
Только теперь я заметила, какая она странная. С застежкой на липучке сбоку, без этикеток и ярлычков. Она вообще новая? Но самое главное – непозволительно короткая. Если я тянула ее вниз, чтобы прикрыть пах, непременно оголялась попа, а когда я поправляла ее сзади – спереди выглядывал белый треугольник моих простых хлопковых трусиков. Но это выглядело так эротично! Настал черед блузки. Моя футболка валялась теперь брошенной и забытой на кровати, а сексуальный образ, так недвусмысленно предложенный мне Моисеем Яковлевичем, был почти готов. Я подошла к окну, открыла свою косметичку, взяла карандаш и нарисовала жирные стрелки. Именно в этот момент я ощутила, что пути назад нет.
Несколько неуверенных шагов, и я снова стояла перед своим отражением. Образ был завершен. Смелая, обольстительная, возбуждающая, непристойная смотрела на меня из глубины зазеркалья. Настоящая шлюха. Но это же я! Я – шлюха? От этой мысли волнение разошлось по всему моему телу и выкристаллизовалось несколькими капельками теплой влаги. Я спущусь вниз и там буду оттрахана своим свекром. И я сама иду к нему. Нарядилась, накрасилась и иду туда, где меня трахнут. Почему я это делаю?
Держась за стены, я вышла из комнаты в коридор. Конский цокот шпилек издалека выдавал мое приближение, поэтому на сюрприз рассчитывать не приходилось. Впереди было главное препятствие – лестница. И все зависело от его прохождения. Однако я его преодолела. Вошла в гостиную с улыбкой, прямо глядя в глаза своему обидчику. Потому что мне было важно не упустить ни один нюанс его реакции на мое эффектное появление. И Моисей Яковлевич предоставил мне достаточно пищи для удовлетворения женского тщеславия. Он воздел ко мне свои руки в молитвенном жесте и произнес долгое «о-о-о!»
– Такой вы меня хотели видеть? – Ступая еще совсем неуверенно, я старалась не отходить далеко от стен и остановилась в дверном проеме.
– Зоинька, ты великолепна! Ты ослепительна! Какая же ты красавица! – Моисей Яковлевич осел на диван и осыпал меня комплиментами.
– Выйду сегодня в этом на ужин? – Мой язык всегда был щедр на дерзости.
– Зоинька, шалунья… – Свекор растекся в такой слащавой улыбке, что мне стало противно.
– Полюбовались? Я могу идти?
– Подожди, радость моя. Дай еще посмотреть на тебя. – Моисей Яковлевич забеспокоился и вытянул в мою сторону руки, словно мог бы достать до меня, сидя в пяти метрах на диване. – Зоинька, порадуй меня, пройдись по комнате. Туда и обратно.
