3 Севастопольский этюд. 6 июня 1967 г. Инга

Я витал в облаках. Думать ни о чем не хотелось, как и делать что-нибудь. Все, о чем я мечтал последнее время уже случилось. А прочее было как-то безразлично. Зато физрук пришел после пляжа веселый, и до отвращения бодрый. Спросил, как я себя чувствую. Я сказал – нормально.

Увидев веточки магнолий в кувшине, Иван Иванович спросил, где я их взял. Я объяснил. Тогда он обрадованно заявил: «Я их вечерком конфискую в помощь голодающим детям Африки» Ну, я лишь кивнул.

На обед с отрядом я идти не хотел. Зайка обо всем наверняка догадывалась, и отвечать на её ехидные подколки у меня настроения не было. Я вообще не хотел ей на глаза попадаться. Поэтому, кода в столовой обедала первая смена, зашел на кухню и взял несколько кусочков хлеба и стакан компота. А потом поел в своей комнатке, благо консервов у меня было пол сумки. И в тихий час, как положено пионеру, честно и добросовестно спал. Даже полдник проспал. Сон у меня обычно крепкий. Родители даже рассказывали, что как-то, когда мне было 6 лет, и мы жили все в однокомнатной квартире, я заснул днём, закрыв входную дверь на замок изнутри. И когда они пришли то ли с рынка, то ли из магазина, не могли достучаться. Папа взял у соседа молоток и стамеску, и выбил замок. Они ведь думали, что со мной что-то нехорошее случилось. А я просто спал. И как рушили дверь не слышал.

Разбудил меня физрук часов в 6 вечера. Я натянул шорты, взял плавки и пошел к умывальнику. Помыл морду, почистил зубы, постирал плавки, и тут на меня напала Зайка. Она меня трясла, обзывала всякими словами, как будто я её чем-то глубоко обидел. А я ничего не понимал, и только просил: «Ну, Зая, ну Зина, успокойся, пожалуйста!» Наконец она чуть успокоилась, и рассказала, что Инна уехала из лагеря. За ней приехала на машине мама, потому что сегодня, 5 июня, началась война между Египтом и Израилем. Всех специалистов из Египта начали эвакуировать. Их самолетами должны вывезти в Москву. И мама забрала Инну, и повезла в Москву, чтобы там ждать папу. Инна хотела меня увидеть, но нигде найти не смогла. Дверь в нашу комнатку была закрыта. И физрука не нашли. Инна с Зиной стучали-стучали в нашу дверь, но никто не открывал. Инна плакала, но ничего не рассказывала.
- Вы что, поссорились? Ты её обидел. Что ты сделал, гад, признавайся! - опять раскричалась Зина, при этом то пыталась меня трясти, то била в грудь, весьма болезненно. Наконец я взял её за руки и завел их за спину. При этом невольно прижал Зайку к себе грудью, и лица наши сблизились. И я четко и раздельно сказал: «Ничего я Инне не сделал, кроме массажа. И ей массаж понравился. А потом я просто спал. У меня сон очень крепкий, ты же знаешь» Эту историю про сломанную дверь мои родители и Зайке, и её маме тоже рассказывали. Лица наши были так близко, глаза в глаза, и тела прижаты друг к другу. И я просто невольно поцеловал Зайку, то есть Зину в губы. Это было очень неожиданно для неё, да и для меня. Губки у Зины были мягкие и имели почему-то вкус пьяной вишни. Глаза у Зайки стали как у зайки из мультика – огромные. Она вырвалась (ну, я её и не держал особенно) и убежала. А я вернулся в комнатку, мокрые плавки повесил на вешалку сушиться, а одел вторые, шорты, майку, утяжеление и побежал.
Я знаю, что это у многих людей есть свои способы привести мысли в порядок. Вот Шерлок Холмс играл на скрипке. Некоторые ходят по комнате туда-сюда. Другие курят сигареты или трубку. А я бегу. Идеальное средство. Но в этот раз как-то не помогло. То есть я хотел понять, что между мной и Инночкой. Это настоящая любовь? Или, как пишут в тех особых книжках, -похоть? Ну как бы ни то, ни другое. Инночка вызывала у меня возбуждение. Это верно. Но, пожалуй, главным было чувство нежности. Я хотел не «обладать» и не «овладеть» (какие-то средневековые слова), а целовать, гладить, ласкать. И, главное, мы ведь даже не особо знакомы. Ну, она вроде начитанная. Хорошо (лучше меня) знает современное кино. Не очень разбирается в истории и биологии. А тело у неё замечательное. Будет ли у нас еще что-то? Это вряд ли. Папу Инны, с её слов, после Египта должны перевести в Москву, в строительный главк. Они с мамой тоже переедут в Москву. Мы, может, и не увидимся больше никогда. Я думал и бежал. Бежал и думал.

Примерно десять минут бега до пляжа, минут пятнадцать в одну сторону, потом столько же обратно, до сетки горьковчан. У них на пляже было человек пятнадцать разного возраста, выполняли какие-то упражнения. Руководил знакомый мне Радик Георгиевич.

Я разделся под грибочком, и немного поплавал и понырял. Потом оделся и хотел уже бежать в лагерь, но тут Радик Георгиевич меня позвал: «Эй Миша, подойди, пожалста!» Я подошел. Он спросил: «Миша, а скажи, Иван Иванович сейчас в лагере?» Я ответил: «Конечно» Тогда он сказал: «Мне с ним бы поговорить. Давай я тебя подвезу, а ты его найдешь и позовешь к воротам». Короче, он отвез меня к лагерю, а я разыскал физрука.
На ужине за столиком мы сидели втроём: я, Таня и Зина. Зина на меня дулась, даже когда я рассказал пару анекдотов про пионеров*. А Таня откровенно смеялась. Я усиленно думал: это Зайка обижается за то, что я её поцеловал, или, может, не верит, что я Инну не обидел. Как пишут во всех книгах, женщин вообще не понять.
После ужина Иван Иванович сказал: «Мишаня, не в службу, а в дружбу, помоги! Завтра у четвёртого отряда экскурсия в Севастополь. С ними будут их вожатый, Валерий, Валентина Петровна и я. Но мы с Валентиной уже в этой Панораме и в Аквариуме были много раз. Так, может, ты последишь за детишками с Валерием, а мы по городу пройдемся, в кафе посидим и у выхода из Аквариума вас встретим. Мне еще со старым знакомым нужно встретиться. Соглашайся! Ты же еще в Севастополе не был? Пройдешь с экскурсией, там масса интересных вещей. А потом еще раз на следующей неделе со своим первым отрядом. Будешь уже как бывалый всё там своим девочкам показывать».

Вот интересно. В лагере 200 детей и больше 30 взрослых. Но прошло 5 дней, и все всё про всех знают.
Конечно, я согласился. На душе все равно было не очень, после такого срочного расставания с Инночкой. И еще было как-то неудобно глядеть на Зайку. Не выходили из головы её удивлённые глаза. Я согласился. Почему нет? Вечером пытался все же встретиться с Зиной или Таней, чтобы рассказать, что уезжаю. Но как-то не получилось.

Четвертый отряд подняли в 7 часов, завтрак уже был готов. И еще не было восьми, как мы выехали.

Я, конечно, знал почти всех ребят, не зря в спортивных мероприятиях участвовал. Да и они меня знали. Ехали с песнями, весело. В Панораму заходили в пол десятого. Мне там не очень понравилось. У меня папа военный врач, поэтому я все время представлял себе эту войну, раненых в антисанитарных условиях, сотни убитых. Да, я знал, что такое война. И много читал про Великую Отечественную. Но одно дело читать, а другое – видеть вот так, почти вживую. К тому же пару ребят в четвертом отряде были явно из породы обезьян. Все пытались куда-то пролезть, что-то схватить. Один чуть не спрыгнул через барьер прямо на «боевое поле» Я его в последнюю секунду схватил и оттащил. Когда вышли из здания, я вздохнул с облегчением. Потом мы сели в автобус и подъехали к Аквариуму. Там очень близко, можно было и пешком. Но «не положено». Подъезжаем к площадке для автобусов перед Аквариумом, а там Иваныч с Валентиной Петровной, и еще трое: двухметровый блондин с милой молодой женщиной в шикарном таком платье, какие только в кино показывают, и девочка в матроске. Но что за девочка! Вы актрису Светличную из «Бриллиантовой руки» помните? Так девочка – как эта актриса, но совсем молоденькая, и ни капельки не вульгарная. Волосы платиновые, с челкой, и глаза огромные и светло-светло серые. Ох как меня заколотило! Да что меня, я оглянулся: вожатый Валера даже челюсть отвалил. И мальчишки из четвёртого отряда тоже все рты пооткрывали. Очень надеюсь, что у меня в тот момент не было вот такого лица Иванушки Дурачка перед говорящей щукой. Ну мы вышли, и Иваныч меня сразу- цап за руку. И говорит: «Вот, Валера и Мишаня, это мой старый товарищ знаменитый баскетболист Сандис Валтерс, его жена Марина и дочка Инга».
Оказывается, Инга еще не была в Аквариуме. А у нас есть один лишний билет на экскурсию. И Иваныч продолжил: «Так мы с Сандисом и его женой пока посидим здесь рядом, в кафе «Грузинские блюда». А вы примите Ингу в вашу группу, ну и помогите, если что».

Насчет помощи я, конечно, не понял, но лишь кивнул. С такой девочкой даже рядом пройтись - уже за счастье. Впрочем, сама Инга так не думала. Глаза чуть прищурила, губки поджала, - Ну точно определила нас в разряд вредных насекомых. А Валера ничего этого не заметил, постарался меня оттереть и чего-то Инге стал заливать.

Аквариум, — это чудо-чудес. Начиная с большого бассейна, где свободно плавали акулы, осетры и скаты, а также черепахи и еще какие-то рыбы. Там было много аквариумов с экзотическими рыбками, ракообразными и рептилиями. Был и живой крокодил, только маленький, чуть больше метра. Конечно, опять приходилось следить за двумя обезьянками. Но зато Валера, поувивавшись возле Инги, получил, видно резкую отповедь. И отстал. А я развлекал деток разыми историями о рыбах и рептилиях, и анекдотами. Инга сначала пыталась сдерживаться, потом засмеялась. Потом подошла поближе и тихо сказала: «А ты забавный».

- А ты очень красивая, - ответил я, - особенно когда улыбаешься и смеёшься. Я нарочно тянул с началом разговора, привыкал к красоте. И вот получилось.
Потом я стал рассказывать про ядовитых рыб южных морей. В прошлом году папа привез с очередной конференции красивый альбом с фотографиями и описаниями. Про яды мне интересно. Куда интересней чем про ружья и пушки. Инга даже за руку меня взяла. А потом спросила, ничуть не смутившись: «Миша, а где здесь туалет? Я что-то не заметила, а нужно срочно»