"Хитрец, -подумала я, своим предложением он, конечно же, преследует свои цели. Хочет таким образом сократить на юге расходы на секс и не обременять себя лишними хлопотами в поисках объектов. При разовой оплате женщины обошлись бы ему значительно дороже. А так он хочет иметь меня фактически бесплатно на протяжении всего месяца, да еще в дороге".
- Может, тебе там кто-нибудь приглянется, - продолжала я. - Юг все-таки, и все голые... Так что заранее не зарекайся. А я не хочу оказаться в положении брошенной дурочки.
Писателю со странной фамилией Венуков ничего не оставалось, как согласиться с моими доводами.
Агудзера, куда мы добрались автобусом, встретила нас одуряющим благоуханием эвкалиптовой рощи. Когда-то здесь, как мне рассказывали, было болотистое место, но после того как его засадили эвкалиптами, эти удивительные деревья высушили его. Интенсивно впитывая в себя влагу и быстро вырастая, образовали тенистую рощу, превращенную потом в парк. В его аллеях теперь стояли уютные скамейки, и на одной из них мы, сдав чемоданы в камеру хранения пансионата, расположились в ожидании оформления документов.
Предвкушая скорую близость на новом месте, писатель обнимал меня за талию и поглаживал колени. Ему явно не терпелось, хотя в двухместном купе поезда он то и дело имел меня, вырвавшись, как говорится, на оперативный простор. Сказал, что его возбуждает мерный перестук колес и ритмичное покачивание вагона. Последний раз это было на столике, когда миновали Сочи.
Не скажу, чтобы в двухместном купе это было удобно. Гораздо лучше в обычном четырехместном, где, ложась на столик, можно раскинутыми в стороны и поднятыми ногами упираться в верхние полки. Этому меня в свое время научил директор НИИ, когда однажды взял с собой в командировку после того, как лишил невинности у себя в кабинете. Он вообще показал мне много интересных приемов, значительно обогатив опыт, приобретенный с Эдиком. С ним я впервые трахнулась, например, на высоте 11 тысяч метров над уровнем моря, когда он взял меня с собой в очередную командировку.
Летели на Урал, многие металлургические предприятия которого имелис нами постоянную связь, являясь нашими заказчиками. В самолете ТУ-104, о котором в ту пору шутили, что лучше ЭТУ четыре, чем ТУ сто четыре, наши места оказались в среднем салоне в последнем ряду. Пассажиров вообще было мало, и все переместились в первые ряды. Мы же предпочли остаться на своих местах согласно купленным билетам.
Самолет постепенно набирал высоту. Когда лег на курс и погасло табло "пристегните ремни" , можно было наконец расслабиться. Директор тут же не преминул воспользоваться нашим уединением. Он запустил руку мне под юбку и поглаживал ляжки, постепенно подбираясь к заветному месту. Интуитивно предполагая возможность такого варианта и зная своего директора, я предусмотрительно не надела брюки и колготки, которые мы, женщины, называем между собой "ни дать, ни взять". И теперь все было очень кстати.
Охваченная волнением, я положила свою руку ему на ширинку и перебирала пальчиками в том месте, куда все настойчивей упиралась головка. Наше занятие, видимо, не ускользнуло от зоркого взгляда опытной стюардессы, проходившей мимо. Разнося через некоторое время стаканчики с газированной водой, она наклонилась ко мне и, с пониманием улыбнувшись, шепнула:
- В хвостовом салоне ни души. Совсем пустой. Там вам никто не будет мешать.
Мы перешли туда, и я села у иллюминатора, а директор слева от меня. Я прикинула, что так мне удобнее будет делать минет, держа член правой рукой. Он сам извлек его и предоставил в мое распоряжение. Я думала, что он захочет так кончить, и работала по соответствующей программе, но директор охладил мой энтузиазм неожиданным каламбуром: "Нет, не в ротик! Я не невротик". Я приготовилась было жадно проглотить сперму, но чуть не подавилась от смеха.
Мы оба повеселились и после небольшого перерыва, успокоившись и отдышавшись, пошли на второй заход. Директор помог мне снять штанишки, спустил свои брюки, чтобы их не забрызгать, и я села к нему спиной на колени, старательно натянувшись на член. Руками я обхватила высокую спинку переднего кресла и подпрыгивала, опираясь на него. Директор же лежал, откинувшись в своем кресле, держал меня руками за бедра, прижимая к себе в такт моим движениям. Даже не предполагала, что в самолете так удобно и романтично трахаться. Я готова была не слезать с члена и старалась продлить нашу игру как можно дольше. Тем более, что и директор не торопился.
Всю остальную часть полета мы провели так в полном одиночестве, благодарные любезной стюардессе за оказанную услугу.
Опуститься как бы снова на землю из этого очаровательного полета за оргазмом нас заставило ее неожиданное появление. Она как чувствовала, что мы можем слишком увлечься и забыть обо всем на свете. Милашка сделала нам изящной ручкой выразительный жест, показав на вспыхнувшее табло, оповещавшее о снижении на посадку.
Покидая самолет, директор у трапа положил стюардессе в руку приличную купюру. Нам предстояло летать еще не раз, а это был ее постоянный маршрут...
В моей сексуальной биографии появилась новая страница, и мне хотелось думать тогда, что не последняя. Аппетит, как говорится, приходит во время еды, а разных транспортных средств полно: воздушных, морских, наземных. "В каждом, помимо всего прочего, есть и туалет, и его наверняка можно тоже использовать" , - думала теперь я, разыгравшись в своем воображении. Впрочем, в поезде на такой вариант я никогда бы снова не согласилась. Мне достаточно было одного раза. Произошло это, когда тоже ехала в очередную командировку в Кузбасс. Заклеил меня тогда сосед по купе. Тоже командировочный, но он возвращался из Москвы в родную Челябу. Словом, как в народно-хозяйственных грузах, у нас, специалистов, тоже встречные перевозки.
В купе нас было четверо-две женщины и двое мужчин. Познакомились, поужинали, выпили и думали, что разделимся на пары и будем на равных. Но та, другая, оказалась недотрогой. Пить - пила, кокетничала, а как до дела дошло - наотрез отказалась. Впрочем, может быть, тот, другой, ей не приглянулся. Тот же, который положил глаз на меня, был в самый раз.
Николаю, так его звали, было невтерпеж, да и мне хотелось. И нам ничего не оставалось, как реализоваться в туалете, чтобы не тревожить покой соседей по купе.
О боже, какая там оказалась грязь, и стояла жуткая вонь. На полу стояла лужа мочи, а на стенах красовались мазки дерьма, оставленные теми, кто вытирает задницу пальцем. И здесь нам предстояло наслаждаться, а утром умываться и чистить зубы. Я уже пожалела даже, что согласилась, но делать было нечего. Николай быстро запер дверь и решительно развернул меня задом, предложив позу, которая была единственно приемлема в данной ситуации. Я спустила штанишки, оголила попку и, наклонившись, оперлась руками на унитаз.
Думала, что задохнусь от смрада, бившего мне в нос. От того, что я дышала теперь глубоко и часто, как бы в такт толчкам, которыми Николай вгонял в меня свой одеревеневший член, мне казалось, что вонь пронизывает меня всю. Что касается партнера, то его, по-моему, все это амбре, наоборот, только возбуждало, и он наслаждался, вдыхая его, и не спешил кончать. Для меня же все это было настоящей пыткой, и чтобы вдохнуть свежего воздуха, я время от времени нажимала ногой на педаль, чтобы, спуская воду, открыть внизу заслонку... Только в одну из таких манипуляций я смогла кончить, глубоко вдохнув ночную прохладу...
И вот теперь снова туалет, но уже в самолете. Чистота здесь была прямо-таки удивительная, как в операционной. На стене даже висел озонатор. Все располагало к сексу, если бы не теснота, но с ней ради исключительности случая можно было примириться, и это даже по-своему завораживало и увлекало. Как говорится у нас в России в тесноте, да не в обиде.
Мы еще в салоне договорились, что первая я пройду туда, а директор последует за мной через несколько минут. Еще до того, как он появился, я предусмотрительно сняла штанишки. Находясь в такой каморке вдвоем, раздеться было бы невозможно. Директор еле протиснулся, спустил брюки и сел на крышку унитаза, а я разместилась верхом у него на коленях, и мы полетели... Особую остроту оргазму, моему, во всяком случае, придала необычность обстановки. Было ощущение какого-то двойного парения и в наслаждении и в облаках. Мне казалось тогда, что это останется для меня навсегда незабываемым сладостным воспоминанием. Однако все последующее показало, что в таком спортивном многоборье, как секс, прекрасному предела нет.
А теперь я снова отдавалась на грешной земле, в поезде, мчавшемся на благословенный юг. В сладостном предвкушении скорой встречи с морем мы с писателем были в радостном азарте и беззаботны, как дети. Местность, по которой мы ехали была довольно пустынной, и занавеску на окне мы не задернули. Так было даже интереснее - трахаться как бы на российском приволье, у всей планеты на виду. В своем увлечении не заметили, что подъезжаем к какой-то станции. Местные жители, стоявшие на платформе (для них это место вроде нашей улицы Горького) , по-моему, увидели, чем мы занимаемся. Посылали нам воздушные поцелуи и делали выразительные знаки. Мы кое-как быстренько закончили под общее одобрение общественности и задернули занавеску, чтобы не вводить публику в грех, потому что дурные примеры заразительны.
И вот мы наконец прибыли на место. Сидим в парке на скамейке под сенью эвкалиптов, со стволов которых свисают лохмотья скрученной коры. Совсем рядом неумолчно и завораживающе шумит море. Не прошло и четверти часа, как мной овладела дремота, и я, разморенная теплом, беззаботно вытянувшись на скамье, погрузилась в глубокий сон. Если вы ожидаете, что здесь последовало что-то, связанное с сексом, и кто-то воспользовался благоприятной ситуацией, то должна разочаровать. Меня не трахнул ни мой писатель, ни кто-то другой, хотя в парке было безлюдно. Одни, видимо, были на пляже, другие отправились на различные экскурсии.
Поселили нас в одном корпусе, но в разных комнатах, что, собственно, и требовалось, да иначе и быть не могло, потому что вместе селили только супругов при предъявлении паспортов с печатью. Администрация строго блюла нравственность, хотя на вольном воздухе блядоход шел вовсю, как и везде во всех здравницах, превратившихся в неофициальные дома свиданий, куда трудящиеся приезжали не столько отдыхать, сколько заниматься сексом. Ведь здесь не было партийно-комсомольского догляда и стесняющих жилищных условий, как в городских коммуналках и общагах. Кругом простор, кусты, а здесь еще и горы. Есть где уединяться.
