Но.... уже более года женат князь, и он еще не отец. Это ужасало его! В чужих краях видел он погребение особы знатной фамилии; герб, поставленный у гроба, был опрокинут. На вопрос Князя, что это значит, ему отвечали, что в особе покойника кончился его род, и опрокинутый герб есть последняя почесть, воздаваемая оному. Это так поразило молодого князя, что ему долго чудился опрокинутый герб рода Корсунских.
Неужели род Корсунских прекратится — в его особе?.. Другое обстоятельство развлекло эти скорбные мысли. Княгиня начала ослабевать здоровьем, и Медики единогласно решили, что она рано выдана замуж.
Врач внимательно выслушав симптомы княгини долго хмурил брови и объявил, что это классический случай дамской истерии. Для его лечения страстный князь должен был отлучиться по крайней мере на полгода. Неприятно, даже больно! Но делать нечего! Князь привык внимать внушениям благоразумия!...
В добавок врач прописал княжне курс пиявок, настоек и ручного массажа для облегчения симптомов. Причем вызвался самолично оказывать даме необходимые для этого назначения.
Первый сеанс состоялся через день после отъезда князя. По настоянию эскулапа были подготовлены покои, полтенца и таз с теплой водой. Доктор попросил даму улечься на диване в гостиной и закрыл все двери, наказав никому не прерывать сеанса.
После этого нацепил пенсне, зажав его бровью и с серьезным видом, объяснил, что массаж делается «по женской части», путём снятия боли и изгнания излишнего кровенаполнения. Для этого он попросил "больную" «снять панталончики». Княжна в замешательстве повиновалась. Полулежа на подушках, она наблюдала, как эскулап деловито согнул и раздвинул её ноги в коленях и просунул правую руку под многочисленные юбки. Пальцы его коснулись её лона. Княжна дрогнула от такой фривольности. На что доктор нахмурился и потребовал не двигаться. Его пальцы исследовали срамное место княжны, ощупывали его. Врач хмурился, будто чувствуя непорядок. Потом от опустился ниже и его пальцы проникли внутрь, в срамные пути. Княжна с испугом сжала ноги:
- Сударь, что вы делаете?!
- Сударыня хочет вылечится? Проблема в её детородных органах, она работают не совсем правильно, но массаж позволит им встать в верное положение, - насупился врач, продолжая двигать свои пальцы внутри тела зенщины.
Большой палец его надавливал на лобок снаружи. Вторую руку он положил княжне на низ живота и давил ею как будто навстречу своим пальцам внутри.
Княгиня вновь почувствовала знакомый по ночам с мужем прилив крови к низу живота и томление. Но большой палец доктора снаружи достиг какой-то чувствительной точки и доставлял ей необыкновенное удовольствие. Она лежала сначала спокойно, но по мере усиления чувств схватилась руками за диван и закрыла глаза. Приятность всё усиливалась. Княжне показалось было, что она сходила по-маленькому, так как снизу у неё все промокло. Однако врач не отвлекался и продолжал. Вдруг чувства внутри стали совсем невыносимыми, если раньше они только копились и усиливались, то в один миг всё переменилось. Судорога необычного наслаждения захватила все тело княгини, она затряслась и застонала от избытка чувств.
Врач удовлетворенно крякнул, извлек мокрые пальцы держа их пред собой помыл руки с тазике, вытерев их полотецем. Потом снял пенсне и заключил, что процедура достигла своей цели и застой крови "тронулся". Потом похвалил свою пациентку за старание, и заверил, что такими темпами излечение «не за горами»
Княгиня в полнейшей прострации благодарила доктора и вскорести забылась расслабленным глубоким сном.
Курс массажа продолжался ежедневно. Доктор часто повторял свои действия по нескольку раз, чтобы закрепить результат. А княжна, была примерной больной и достигала лечебных судорог все быстрее с каждым разом. К своему стыду она уже ждала этих процедур и теперь читая свои книги, представляла куда больше и намного откровеннее.
Едва прошло четыре месяца со времени отъезда князя, как княгиня начала видимо оживать. Она как будто вдруг расцвела и созрела. Тогда только настала для нее пора полного блеска красоты. Возвращайся счастливый супруг! Но доктор определил иначе. Они приказали княгине продолжать процедуры. Это было в начале Мая. Ей посоветовали ехать в деревню. Княгиня отправилась в прелестное Успенское, куда доктор приезжал к ней каждую неделю.
***
Теперь доходит очередь до Набойкина. Кто он таков — это уже известно. Только Филиповна была слишком строга к его физиономии. Правда, высунувшаяся вперед нижняя челюсть придавала ей не столько глупое, сколько подлое выражение, когда он улыбался. Но за то и Набойкин был осторожен на счет улыбки. Впрочем, он был очень щеголеват, имел нежный цвет лица, довольно красивые голубые глаза, и еще не брил бороды, несмотря на то, что ему было более двадцати лет от роду. А по вкусу того времени — это увеличивало красоту мужчины. Тогда густыми бакенбардами можно было только напугать даму, но верно не понравиться ей! Прелестный юноша! говорили некоторые дамы, видавшие Набойкина в доме князя, и княгиня находила, что он очень не дурен. На холопский вкус Филиповны и горничных нечего полагаться.
Смирный, застенчивый, сговорчивый и услужливый Набойкин именно этими качествами и нравился Князю. Он взял его с собою, когда уехал из Москвы; но в мае отправил его к княгине с подарками и с известием, что он из Петербурга проедет в Белоруссию, оттуда в свои вотчины и к августу непременно будет в объятиях своей милой Дорины. Набойкину приказано было оставаться в Москве.
Но приезд князя был не так далек, как он писал. Медик уведомил его, что он может отложить свои разъезды и обрадовать прелестную супругу нечаянным возвращением из Белоруссии. Князь велел поворотить на Москву, и не заезжая в город, в начале июня, в одиннадцатом часу вечера приехал в Успенское.
Надлежит знать, что в этом селе княжеский одноэтажный дом был расположен следующим образом: в средине большая гостиная, с двумя окнами и тремя стеклянными дверьми в сад; направо — кабинет князя, за ним его уборная, с стеклянною дверью, под навесом, которая вела прямо в крытую аллею сада. По левую сторону гостиной — спальня; а за нею уборная княгини, также с дверью под навесом, ведущею в крытую аллею. Эти крытые аллеи примыкали к двум флигелям, в которых были комнаты для гостей, так что кавалеры ходили в свои покои чрез уборную князя, а женатые и дамы — чрез уборную Княгини. Аллея от последнего выхода примыкала также и к оранжерее, где были комнаты Набойкина. Когда князь приехал, все в доме уже спали. Но лай собак и стук экипажа перебудил дворовых. Вошедши на крыльцо, князь пошел не в переднюю, а направо, в камердинерскую, откуда и вошел в свой кабинет, запертый снутри. Там прежде всего отворил он дверь в гостиную, не заботясь о том, что стук замка будет слышен княгине. Потом, раздевшись, пошел в спальню, которую Княгиня сама запирала спутри, равно как и дверь в девичью. Князь постучался. «Дорина! сказал он, это я!» Не было ответа. Она спит! подумал князь, и отворивши из гостиной дверь в сад, вышел на крыльцо, с намерением постучать в окно опочивальни. Лишь только он повернул налево, как заметил что-то мелькнувшее, между дверью из уборной и крытою аллею. Он поспешно туда пошел, взглянул в аллею... но она была темна как подземелье. Только он явственно услышал шаги кого-то бегущего!... В недоумении своем он попробовал дверь в уборную и, к крайнему его изумлению, она отперлась!... Чрез нее вошел он в спальню княгини.... По обыкновению, лампада теплилась пред иконами, разливая слабый, но достаточный свет.... Княгиня почивала.... Он подошел к кровати, и туфлем задел что-то зазвеневшее. Он нагнулся и поднял с пола кошелек.... К одному из снурков маленькая, распечатанная записка, прицепилась своим загибом.... Князь посмотрел на супругу. Казалось, она спала.... Он отпер дверь в гостиную, вошел в свой кабинет, зажег свечу у ночника, и спал рассматривать свою находку. Розовые ленточки, соединенные серебряною сеткою! это кошелек Набойкина, который ему подарила княгиня, и в который сам он, князь Корсунский, положил два империала на разживу. — В кошельке было несколько мелких монет и орех двойчатка.... а записка? она была распечатана и на ней надписано рукою княгини: «Елисею Петровичу.» Князь развернул.
«Посылаю нарочно к Мадам Роже за моею мантильею и за помадою. Возьми все это, милый друг, и привези сам. А у начальников отпросись на три дня, которые мы проведем вместе. К. Д. А. »
Это было писано ее рукою, к Набойкину; число было выставлено, и означало самый тот день. Кажется, все дело ясно!...
Смертный холод обдал князя Корсунского... Но это непреклонное благоразумие, это привычное присутствие духа и фамильное хладнокровие — взяли верх над множеством ощущений, которые волновали и терзали его душу!.. Надобно вполне убедиться в горькой истине, и сей же час! сию же минуту!.. Только без шуму, без огласки!!.. А что после будет?.. что Бог Даст.
Взявши свечу, он пошел в спальню.
«Княгиня!.. Княгиня!.. откройте глаза, вы не спите!..»
«Ах!» — вскрикнула княгиня, как будто пробудившись.
«Тс! .. тишe!» — сказал князь. «Чтобы ни малейшего шума не было, иначе вы погибли!..»
Княгиня побледнела и задрожала как в лихорадке.
«Дело еще может обойтись без огласки!» продолжал князь. «Отвечайте мне! Кто кроме меня и вашей горничной имеет право входить в вашу опочивальню?
Княгиня, слышавшая прежний приход князя, так была испугана, что еще не имела времени собраться с духом, она не отвечала ни слова.
