- Ну, есть в семье ценности... Чтобы купить тебе женщину... Но без отца я не смею ими распоряжаться. Как он решит, так и будет.
Савва махнул рукой:
- Мама, перестань, прошу тебя... Продашь амулет прадедушки? Или браслет бабушки? Ради рабыни на ночь? Ну, давай будем считать, что ты лишила меня невинности... Всё было так красочно... Я думаю, все демоны в мире тебе поверили, - он горестно вздохнул.
- Отцу решать, - буркнула ему мать, - хоть и муж ты уже, да пока в его семье живёшь... Как отец велит, так и поступим. .
***
Оставшуюся половину дня он возился с оружием и доспехами, потом с Атаром, дивясь его статности и силе. Настоящий богатырский конь! А как шёл под седлом! Эх. .
Лия, Мина и Егорка прям визжали от восторга взбираясь на могучего скакуна. Ещё бы, да и у отца такого коня не было! Всё-таки, мамка, дюже угодила с подарком!
После, как полагается, сели уже в доме в сугубо семейном кругу. Правда, Савва теперь держал руки подальше от хмельного кваса. Будет ему уже сегодня. И то весь вечер перед глазами рисовалась картина маминых губ ссасывающих семя с его пальцев и в паху снова ныло истомой, и член опять в мгновение ока наливался любовной силой.
Марах и Десихор те быстро наклюкались, (а по обычаю Оленича рабы всегда ели за одним столом с хозяевами) вознося один кубок за другим в честь молодого хозяина, пока обоих Агелая поодиночке не оттащила в холопскую опочивальню.
Зато, обоим сёстрам и Егору мама неожиданно разрешила отпробывать вина, чего ранее отродясь не позволяла никому из детей. Сама мама она едва пригубила один или два раза из своего куба. Вообще, вроде бы улыбаясь и веселясь вместе со всеми, она выглядела какой-то необычной, на себя не похожей. И всё бросала тайком странные взоры на Савву.
Уже к ночи, когда застолье было окончено, и детей уже отправили спать, а Агелая принялась прибираться со стола, Савва вновь отправился на конюшню, перед сном повидаться с Атаром, сзади тихой тенью к нему подошла мать.
- Голубь вернулся, - тихо проговорила она. - Отец велел, чтобы эту ночь ты провёл с женщиной,
На миг Савва напрягся, но вдруг понял, что совсем не против. Весь день он мучился любовным томлением при мыслях о теле матери. И право, если отец готов расщедриться, то эту ночь он совсем не прочь провести в объятиях хорошенькой умелой рабыни.
- Я могу себе выбрать сам выбрать женщину?
Мама улыбнулась и закачала головой:
- Нет... Я уже это сделала.
Савва игриво скривил лицо:
- Мама, вы сегодня невероятно щедры с собственным сыном, право дело. В жизни не мог себе представить, что ты будешь настолько чутка к моим желаниям. .
Но мама не была настроена принимать его игривый тон. Тогда он спросил:
- Мам... А кто она? Красивая?
И снова её странный взгляд:
- Красивая... Самая лучшая... Поверь, на твоём месте этой ночью хотели бы оказаться большинство мужчин Вилютской Сторожи, а может и Оленича.
- Да? - Савва почувствовал, как приятная дрожь пробегает по спине.
- Её зовут Мина. .
- Мина? - Савва даже поперхнулся, - нимфа? Мама, я без шуток. .
Но мама взирала на него с самым серьёзным видом:
- Да, нимфа... Тебе очень повезло, мой сын. Я взывала к старым богам и они меня услышали. Ты станешь истинным мужчиной в объятиях лесной нимфы.
Савва с трудом сдержался, чтобы не рассмеяться. Но признаться, то как мама говорила и её тон всё же его заинтриговали.
Мать протянула ему серебряный византийский бизант:
- Держи... Утром по обычаю, ты должен расплатиться с нимфой за наслаждение. Это важно. Чтобы лесной дух не держал на тебя зла. .
Савва удивлённо воззрился на мать:
- Мама... У вас с отцом так плохи дела? Ты писала ему ради бизанта?
Мама потупилась:
- Нет... Дело совсем не в этом. .
Но Савва уже решительно отодвинул её руку с деньгой в сторону.
- Нет, мама, я расплачусь с этой женщиной сам. Не забывай, для похода каждому воину наш воевода выдал по целых три таких же бизанта. Есть у меня деньги. .
Мама снова как-то странно посмотрела на него. Потом убрала всё же деньги и сказала:
- Хорошо, сын, как скажешь... Дети уже спят. Иди в дом. Мина скоро придёт к тебе, - она улыбнулась, - ложе отца сегодня в твоём распоряжении. .
В доме, Савва тихо открыл дверь. Да, мама, была права, сестры и брат уже спали, только тихо посапывали. Родительское ложе находилось здесь же.
Их дом вообще был маленьким. Ну, что поделать, на жалованье рядового воина особо не разгуляешься. В доме всего-то, кроме кухни, столовой и светлицы, было две опочивальни, - одна холопская, вторая для домочадцев. Тут все они и ночевали. Кровать Саввы сейчас пустовала в дальнем углу, радом с кроватями сестёр и брата.
Стараясь не шуметь, Савва снял с себя одежду и с некоторым трепетом возлёг на широкое родительское ложе... Мать застелила его сегодня новыми белоснежными простынями из своего сундука, каких Савва ещё и не видел.
Бывало, ночами он просыпался нечаянно в своей постели и лёжа слушал тихие приглушённые стоны отца и матери, и лёгкий скрип этой самой кровати. Знал бы он когда-то, что именно в этой постели ему предстоит расстаться с девственностью.
Дверь тихо скрипнула и Савва порывисто сел в постели. В полумраке опочивальне он видел тонкий женский силуэт в дверном проёме.
- Мина... - тихо прошептал он имя самой известной среди оленичей нимфы.
Женская фигура плавно проплыла через всю комнату и застыла перед прямо перед ним, склонив голову, озаряемая лунным светом из окна.
У Саввы гулко забилось сердце... В полумраке нельзя было различить всех черт её лица и фигуры... Но было и так понятно, что эта женщина прекрасна. Да, она выглядела именно так, как и малевали её художники на ярмарках.
Тонкая, лёгкая, изящная... Длинные вьющиеся волосы уложены в витиеватую хитрую причёску, с вплетёнными в них золотыми и серебряными нитками, переливающимися отблесками янтарных камений. Её лицо скрывала тонкая ромейская маска до середины лица из тёмной кожи. И из широких прорезей маски на него внимательно и томно взирали чёрные, словно ночь, глаза. Ярко алые губы нимфы изгибались в сладострастной улыбке. А её тело... Едва скрываемое невесомой шёлковой туникой, едва ли до средины бедра, и прозрачной настолько, что даже в темноте, Савва без труда различал правильные полушария тяжёлых грудей с большими вишенками сосков, плавный изгиб стройных бёдер и меж ними таинственно темневшее лоно, которое этой ночью будет принадлежать ему.
Смуглая гладкая кожа нимфы будто переливалась нежными лоснящимися оттенками, и блестела сотнями крошечных золотых и серебряных звёздочек, как будто, её тело с ног до головы было усыпано невидимой драгоценной пудрой. А ноздри Саввы овевал невероятный нежный и тонкий аромат, будоражащий его душу и чресла. Шею, руки, запястья, пальцы, ноги и лодыжки нимфы украшали изящные драгоценные браслеты и кольца. А её пальчики... Каждый ноготок на руках и ногах был выкрашен в свой цвет радужного оттенка.
Савва почувствовал, что у него захватывает дух.
Раньше, он не мог поверить многочисленным сказаниям про воинов, терявших голову от упоительных чар лесных нимф, и навсегда сгинувших без вести в глухих лесных чащобах. Но теперь он видел и ощущал на себе воочию это волшебство и уже верил всему услышанному про них ранее. Да, за такой красотой, да хоть в чащу, хоть в омут с головой!
Его взгляд поднялся по длинным, хоть и немного полноватым, но красивым и стройным ногам и упёрся в аккуратный животик. .
До его возбуждённого сознания медленно доходило, что эта дива перед ним его собственная мать... И то, ведь, правда, как он мог не узнать сразу родовое золотое ожерелье своей бабки на тонкой шее у матери, или браслет на её руке, что преподнёс ей на свадьбу отец?
- Мама... - отнюдь не разочарованно, но с удивлением спросил он, поднимая глаза к её лицу.
Но тонкий пальчик уже лёг на его губы.
- Сегодня меня зовут Мина... - тихим томным шёпотом прошептала волшебница, - и этой ночью Мина будет принадлежать тебе, юный воин... Её глаза лучились искристым светом нежности и любви.
Савва медленно покачал головой.
- Миииина... - тихо протянул он,
Он без всяких препираний принял эту игру. И более того, если ранее от созерцания прелестей прелестной нимфы его мужская доблесть медленно наливалось любовной силой, то теперь, при мысли, что этой ночью его мать разделит с ним ложе, его член мгновенно и мощно налился и воспрял в полный рост, возвышаясь меж его бёдер грозной несгибаемой силой.
Губы матери тронула сладкая улыбка.
Кровь забурлила в жилах юноши. Он поднялся с постели, обуреваемый неимоверным желанием наконец-то слиться в любовной неге с этой женщиной. Он шагнул к нимфе, заключая её тело в свои объятия и нетерпеливо и жадно накрыл её яркие уста своими устами.
И мама (его мама!) ответила на этот поцелуи, так же пылко и страстно. Их языки переплелись в любовной игре.
Наверное, это было последней капли для возбуждённого сознания юноши, так долго мучимого мечтами и желаниями обладать и владеть своей матерью... И вряд ли, мама, ожидала такого безудержного напора от невинного зелёного юнца.
Она испуганно воскликнула, когда Савва легко подхватил её за бёдра и взвил в воздух. Но не для того, чтобы бросить на постель. Савва в тот миг и вовсе позабыл о наличии рядом этого предмета наиболее подходящего для любовных игр. Но разрываемый, словно, вулкан изнутри, неистовым возбуждением, он более не мог ждать ни минуты и жаждал немедля слиться воедино со своей матерью. Его пылающий взор упёрся в стол у стены между окнами, рядом с родительским ложе.
