- Вот именно! Не все ж могут открыто признаться в том, что считается нехорошим! - слово "считается" Димка, говоря это, выделил - произнёс чуть насмешливо, даже пренебрежительно. - И потом... ты сказал "вообще", а "вообще" никакого нет... "вообще" - это фикция! Потому что есть мы - есть любовь, как у нас. И есть... - Димка вдруг вспомнил про тех двух гопников, что зазывали - настойчиво звали - Расима в свой номер, - есть голый секс... ну, то есть, одна лишь физиология - секс без нежности, без любви, и тогда бывает насилие: кто-то кого-то насилует, принуждает... как можно сваливать всё в одну кучу - и любовь, и насилие?
Скажем, мужчины насилуют женщин... и что - нужно теперь запретить и разнополую любовь, и разнополый секс? Это же глупо... и глупо, и нелогично! Точно так же, Расик, с любовью, когда любят друг друга парни... запрещать им любить друг друга лишь потому, что бывает, помимо любви, ещё и насилие? Глупо! Вот мы с тобой... разве, Расик, это не кайф - любить друг друга? Кайф... офигенный кайф! Ну, и на фиг мы будем думать о том, что в о о б щ е это вроде как плохо, если мы с тобой оба знаем, что нам - лично нам! - это очень даже прекрасно... тот, кто не только вслух говорит, а верит и думает, что это плохо в о о б щ е, тот просто глуп! Потому как здесь нет - и не может быть - никакого "вообще"! Вот... я, Расик, думаю так!
- Ну, хорошо... но ведь есть же... всё равно есть о б щ е е мнение про то, что такая любовь - это плохо, - Расим, говоря это, вспомнил, как он отталкивал Д и м у в первую ночь... блин, какой он, Расим, был глупый! - Откуда тогда это о б щ е е отношение к сексу между парнями? Мы с тобой знаем, что это кайф, но... мы ведь тоже не можем не считаться с этим о б щ и м мнением. Правильно?
- Правильно, - хмыкнул Димка. - Но ведь о б щ е е мнение не упало с неба - его нужно было сформулировать, распространить, внедрить в сознание большинства не умеющих самостоятельно думать людей, чтобы это чьё-то частное мнение стало восприниматься как мнение о б щ е е... и тогда возникает вопрос: кому было выгодно превращать такую любовь, как у нас с тобой, во что-то постыдное, нехорошее, преступное?
А ведь кому-то же это было нужно - кому-то всё это было очень выгодно! Есть такой принцип: разделяй и властвуй... вот и разделили любовь - на "правильную" и "неправильную"! Не сегодня разделили - давно... но это и ныне кому-то выгодно: опираясь на это нелепое, но укоренившее в сознании большинства о б щ е е мнение, можно кого-то любовью такой шантажировать, кого-то можно прессинговать, загонять в угол, разводить на бабки... или, шантажируя этой любовью, можно кого-то насиловать, принуждать к сексу, получая при этом вполне объяснимое - закономерное - удовольствие... разделяй и властвуй, - повторил Димка. - А любовь не делится - она или есть, или её нет... да?
Beatae plane aures, quae non vocem foris sonantem, sed intus auscultant veritatem docentem! Какое-то время они молчали - молча лежали, прижавшись друг к другу, - Димка, лаская ладонью тёплую, сочную - сочно-упругую - попу Расима, думал о том, как стремительно пролетели десять дней... десять самых счастливых дней в его жизни!
И это только начало... за окном была осень - в окно барабанил холодный дождь, - лаская ладонью упруго-сочную тёплую попу Д и м ы, Расик думал о том, что Д и м а - самый лучший и самый умный, самый нежный и самый красивый... самый любимый и дорогой для него, для Расика, человек на свете! А ведь он, Расим, по собственному незнанию, по недомыслию едва не разминулся со своей любовью - тогда, в первую ночь... и все потому, что кто-то где-то когда-то решил-предписал, ч т о нужно считать хорошим, а ч т о считать нужно плохим... о б щ е е мнение... какая всё это фигня - по сравнению с тем, что он, познавший любовь Расим, испытывал-чувствовал!
- Дим, скажи... ты меня правда любишь? - нарушая молчание, тихо проговорил - прошептал - Расим, словно в этот могли быть какие-то сомнения.
- А ты? - отозвался Димка... более нелепого вопроса он, Димка, не мог себе даже представить!
- Я? - Расик засмеялся; он ткнулся губами в Димкину щеку... и тут же, движимый чувством первой юной любви, накрыл губы Д и м ы губами своими - страстно и жарко он засосал любимого Д и м у в губы... разве это был не ответ?
Они целовались и говорили, говорили и целовались... они шептали друг другу всякие нужные и вроде совсем пустые, совсем ненужные, но всё равно очень нужные слова... они смеялись, боролись, дурачились в темноте... и целовались - целовались снова... ёлы-палы, как это было классно!
Перед самым подъёмом они ещё раз любили друг друга - сначала губами... они любили губами друг друга одновременно, - лёжа "валетом", они с упоением, с жаркой страстью сосали один у другого юные горячие пиписы, нежно ласкали губами невидимо багровеющие в темноте сочные головки... потом Расик лёг на живот, и Димка вдавился в Расима всем телом - вдавился в любимого Расика членом, лобком, живом, грудью, - целуя Расима в затылок, Димка кончил Расиму в попу... и - содрогаясь от кайфа, в попу Д и м е кончил Расим, - ночь, пролетев, подошла к концу... было утро.
Они, Расик и Димка, вместе - как всегда! - сходили в душ... быстро оделись... быстро собрали сумки... всё! Расик собрал свою сумку первым, - глядя, как Д и м а пакует сумку свою, Расим сел на застеленную кровать... на ту самую кровать, на которой они протрахались утром-вечером восемь счастливых дней-ночей.
Позвонила Зоя Альбертовна - позвонила, чтобы напомнить, что сбор всей группы внизу через десять минут, - она, Зебра, звонила всем... ну, то есть, звонила в каждый номер.
- Да, Зоя Альбертовна... да, мы уже готовы... да, через минуту! - деловым голосом проговорил Димка, одной рукой держа телефон у щеки, а другой рукой застёгивая на своей сумке "молнию".
Расик окинул взглядом номер... всё в номере стало за десять дней значимым, стало родным - как будто он, Расик, прожил здесь не десять дней, а всю свою жизнь!
- Ну... пойдём? - Димка, застегнув сумку - пряча в карман телефон, вопросительно посмотрел на сидящего на кровати Расима.
- Надо присесть на дорогу... - проговорил Расим, глядя на Д и м у снизу вверх серьёзным и вместе словно потерянным - по-детски беспомощным - взглядом.
- Точно! - Димка, перешагнув через сумку, сел на кровать рядом с Расимом. - Есть вроде такая примета: надо присесть на дорогу... - Димка, обняв Расима за плечи, прижал его крепко-крепко к себе... крепко-крепко прижал - словно он, Димка, хотел таким образом заглушить в себе сосущее душу ощущение, что всё у них кончилось... ничего ведь не кончилось! Ничего у них не кончилось! Они вернутся домой - они будут общаться в школе, Расик будет после уроков приходить к нему, к Димке, в гости - они будут любить друг друга... всё у них только начинается! И всё равно... всё равно на душе у Димки было муторно. И у Расика на душе было муторно - он, Димка, это видел-чувствовал. - Расик... пойдём? - проговорил Димка, через силу улыбаясь - толкая Расима плечом в плечо.
- Я не хочу уезжать... - едва слышно произнёс Расим, не глядя на Димку... "я не хочу уезжать" - прошептал Расим, и в его голосе Димка услышал беспомощное отчаяние... а что он, Димка, мог сделать? Он мог сделать для Расика всё, что угодно! Он мог защитить любимого Расика, если б ему потребовалась защита, он мог помочь ему, Расику, если б ему нужна была помощь, он мог спасти любимого Расика от опасности, если б ему угрожала опасность... он, Димка, не мог сделать лишь одного - он не мог удержать, остановить, повернуть вспять время, - "я не хочу уезжать" - сказал Расик...
- Думаешь, я хочу? - отозвался Димка; он, Димка, всё время делал так, чтобы Расим не смотрел на него как на старшего - чтоб во всём они были равными, но бывают такие моменты, когда кто-то должен быть старшим... кто-то должен быть старшим! - Расик, пойдём... пойдём! - Димка, говоря это, решительно встал с кровати. - А то, блин, опоздаем, и... Зебра нам вставит! - засмеялся Димка, подавая Расиму руку - поднимая Расика вслед за собой...
В лифте никого не было, и Димка, едва за ними закрылись двери, тут же, выпустив из рук сумку, порывисто притянул Расима к себе - крепко прижал его к себе... столько много хотелось сказать, а у них были считанные секунды, - глядя Расиму в глаза, Димка выдохнул-прошептал:
- Расик... все эти дни... все десять дней я был самым счастливым человеком! Расик... ты самый классный парень на свете - самый лучший пацан на земле! Я люблю тебя, Расик... люблю!
- Я тоже... я тоже люблю тебя, Дима! - успел ответить Расим, прежде чем лифт, опускавший их вниз, замер - застыл-остановился.
