Разве это было не счастье? Расим, подавшись вперёд - всем телом прижавшись к Димке, непроизвольно вскинул руки вверх, обвил руками Димкину шею, уткнув пылающее лицо Димке в щеку, - какое-то время они стояли, обнявшись, не шевелясь, ощущая-чувствуя, как полыхнувшее, прокатившееся по их телам обжигающе сладкое наслаждение медленно испаряется, словно сворачивается, вновь возвращается в скрытые глубины их юных тел... "пятое время года - это не осень... и не зима, не весна и не лето... пятое время года - это любовь" - подумал Димка, прижимая любимого Расика к себе - ощущая, как сердце его наполняется чувством ликующе-радостной благодарности... кого он, счастливый Димка, должен был сейчас благодарить?
Конечно же, Расика - любимого Расика! - прежде всего: за то, что он, обалденный пацан, есть на земле... и ещё - самого себя: за то, что так вовремя он узнал, что Расик едет в Город-Герой в составе группы... и Зое Альбертовне Димка был искренне благодарил - за то, что она заселила его и Расима в двуместный номер... и той барменше, что продала ему воду, он тоже был благодарен... и даже гопникам - озабоченным гопникам - Димка был чуточку благодарен, поскольку они ему дали возможность реально спасти-уберечь Расима от неминуемой беды... любовь щедра, и Димка - любящий Димка - был благодарен всем-всем!
Он держал в объятиях Расика - прижимал Расима к себе, и сердце его, шестнадцатилетнего Димки, никакого не взрослого старшеклассника, а мечтателя и фантазера плавилось от любви, от нежности, от горячей благодарности... разве это не счастье? Ау, нестриженые козлы! Любовь двух парней - это, по-вашему, извращение? А вот хуй вам... "хуй вам, девочки" - легко, весело подумал Димка про неведомых ему к о з л о в, потому как даже к к о з л а м, извратившим любовь и растлившим своим лицемерием целый мир, он, Димка, сейчас не испытывал ни капли гнева, потому как любовь... благодарная любовь всегда безгранично щедра!
Сколько они простояли, обнявшись, в серебряных нитях неутомимо льющейся сверху воды? Минуту? Две? Наконец, разжимая объятия, Димка мягко отстранил Расима от себя, посмотрел Расиму в глаза. И тут же, не удержавшись, поцеловал Расима в губы - не засосал, а лишь коснулся губами губ, выражая тем самым свою никуда не девшуюся - неиспарившуюся - нежность.
- Расик... давай снова обмываться - по-новой! - тихо засмеялся Димка, наклоняясь за мылом. - А то, блин... пришли обмыться, а сами - как маленькие... - в голосе Димки звенели колокольчики искрящейся радости. - И всё, блин, ты... несдержанный какой!
- Кто несдержанный? Я? - Расим шутливо округлил глаза. - Сам ты, Дима, несдержанный...
Смеясь, шутливо перебраниваясь, они снова начали мылить друг друга... они снова друг другу мылили плечи и животы, мылили один одному упругие, сахарно-сладкие попы и потемневшие, солидно свисающие книзу мальчишеские пиписы... они мыли друг друга в свете "иллюминации", и Расим уже не испытывал ни стыда, ни стеснения, ни смущения, - шутливо отбирая друг у друга мыло, они шутливо толкались под серебристыми струями льющейся сверху воды, то и дело смеясь, без конца подначивая друг друга... и - трудно было сказать, отчего Расим так внезапно преобразился, - то ли глаза его привыкли к свету, то ли всё дело было во взаимной, упоительно сладкой мастурбации...
Эта взаимная мастурбация, в которой парни в пятнадцать-шестнадцать лет никогда не признаются другим, если только не делают это совместно или взаимно, удивительным образом подействовала на Расима: он, отдрочив Д и м и н пипис, вдруг почувствовал, что Д и м а, оставаясь для него старшим в их дружбе, вместе с тем как бы перестал быть для него, для Расима, старшеклассником: взаимная мастурбация удивительным образом уравняла их в глазах пятнадцатилетнего Расика, отчего ему, Расику, сделалось удивительно легко и свободно... как если б они - Расим и Дима - познакомились не вчера при заселении в номер гостиницы, а уже знали друг друга тысячу лет! При этом Димка не упускал момента поцеловать Расима, а Расим, шутливо вырываясь, не упускал момента напомнить Димке, кто именно в с ё начинает:
- Дима, ты сам... сам несдержанный! - вырывался, смеясь, Расим, на что Димка, прижимая Расима к себе, округлял глаза, изображая смущение и возмущение:
- Расик, пусти... не приставай ко мне! Блин, ну какой ты... какой ты несдержанный!
Пару раз Димка садился на корточки - брал в рот член Расима, желая тем самым досконально проверить, не осталось ли на головке Расимова члена "микроскопических молекул мыла", - член у Расима - как и у Димки - был "в состоянии нестояния", и месте с тем он был словно налит, то есть он был не твердым, а мягко-упругим, как аппетитная сарделька...
Расик не сделал так ни разу - не изъявил ответного желания проверить на предмет наличия "микроскопических молекул мыла" головку члена у Димки, но Димку это нисколько не напрягло и уж тем более не обидело, - Димка, дурачась сам, ни разу Расима к этому не подтолкнул... да и зачем было подталкивать Расима теперь, когда он, любимый Расик, во всём остальном дурачился ничуть не хуже самого Димки? Они дурачились, и Димка... шестнадцатилетний Димка был счастлив! Но теперь он был счастлив ещё и потому, что он чувствовал, как любовь - его любовь - по крупицам передаётся бесконечно любимому Расику... разве э т о было не счастье?
Когда они вышли из ванной комнаты, Димка, понятное дело, тут же выключил-погасил в ванной комнате "иллюминацию", и на какой-то миг всё вокруг погрузилось в непроницаемую тьму.
- Расик, ты теперь будешь навигатором, - предложил Димка. - Посмотрим, кто из нас лучше...
- Посмотрим! - Расим тихо рассмеялся в темноте. - Идём... - Расим в темноте нащупал Димкину руку. - Курс на базу!
- Расик, так нечестно! - тут же энергично запротестовал Димка, не трогаясь с места. - Я тебя вёл не за руку...
- Ну, Дима... ты как маленький! - Расим снова тихо рассмеялся в темноте. - Идём... курс на базу! - Расим потянул Димку за руку.
- Никуда не идём! - не тронулся с места Димка.
- Ну, Дима... - шутливо капризничая, пропел-прошептал Расим.
- Ну, Расик... - подражая Расиму, пропел-прошептал в ответ Димка. - Ты навигатор или нет?
- Ну, хорошо... уговорил! - Расим в темноте нащупал ладонью Димкин пипис, несильно сжал его в кулаке, и от этого ощущения - от ощущения горячей ладони Расика на своем члене - у Димки вмиг полыхнуло огнём благодарное сердце. - Идём? - спросил Расим, не трогаясь с места - ожидая, что скажет Д и м а.
- Идём... - отозвался Димка, в темноте скользнув ладонью по упругой Расимовой попе. - Курс на базу...
Конечно, Расим был тоже отличным навигатором! Он вёл Димку, преодолевая невероятные трудности, вёл, минуя смертельные опасности, обходя коварные рифы, избегая встречи с метеоритами, залетевшими в их мир из других галактик... и только уже у самой "базы" Расим неожиданно растерялся, - остановившись между кроватями, он обернулся к едва различимому, смутно видимому в темноте Димке:
- Дим... а трусы наши где? - прозвучал озадаченный голос Расика.
- Трусы? Зачем нам трусы? - удивлённо отозвался Димка.
- А как... без трусов будем спать? - не менее удивлённо проговорил Расим, одновременно с этим осмысливая стремительно возникающую - совершенно новую - ситуацию. Ведь одно дело - снять трусы для секса... ну, то есть, для дружбы... или, как говорит Дима, для любви... и совсем другое дело - спать голыми всю ночь... "всю ночь... " - подумал Расим.
- Без трусов, - подтвердил Димка, невольно любуясь наивностью Расика... и наивность Расима, и его милая, смешная, искренняя непосредственность - всё это в один миг вызвало у Димки новый прилив горячей нежности... "в трусах он хочет спать... как вообще такое могло прийти в голову?" - искренне удивился Димка, мысленно хмыкнув: спать сейчас в трусах было всё равно что знойным летом загорать на пляже в скафандре... "Расик... какой ты дурак!" - подумал Димка, изнемогая от нежности - от распирающей сердце любви.
- Совсем? - спросил Расим, тут же сам понимая - осознавая - глупость своего прозвучавшего вопроса.
- Нет, наполовину... - засмеялся Димка, жарко прижимаясь к Расику сзади - горячо обнимая его кольцом скрестившихся на груди рук. - Сейчас мы наденем трусы, как полагается, а потом до колен их приспустим, как нам этого хочется, и... как говорится в таких случаях, и волки будут сыты, и овцы будут целы! - тихо засмеялся Димка, сладострастно вжимаясь горячим полустоячим членом в Расимовы ягодицы... точнее, вжимаясь членом в расщелину, образованную двумя упруго-мягкими, сладостно округлыми полушариями. - Расик... - прошептал Димка, целуя Расима в затылок, - завтра будем трусы искать... ложись!
Димка, колыхнув бёдрами, подтолкнул Расима к кровати, и они тут же повалились на постель... какие трусы могли быть в эту сказочную, необыкновенную, упоительно счастливую для них для обоих ночь?"Завтра нам будет стыдно" - сказал Расим накануне взаимной любви, совершенно не понимая, что т а к о г о завтра, в котором им, двум в унисон дышащим пацанам, было бы стыдно, не наступит никогда... в принципе - никогда! Потому что...
- Дим - прошептал в темноте Расим, жарко вжимаясь в Димкино бедро своим горячим полустоячим членом. - Ты поменял побудку на телефоне?
- Ага, - отозвался Димка, едва уловимыми движениями ладони теребя, лаская Расимовы ягодицы. - Ты же сказал поменять... на фиг нам нестандартный кайф! - Димка тихо рассмеялся, вспомнив, какое лицо у Расима было утром. - Пусть нестандартно кайфуют другие...
- А мы не проспим? - вопросительно прошептал Расим, осторожно трогая пальцем Димкин сосок.
- Расик... какой ты умный! - Димка в порыве нежности прикоснулся губами к щеке Расима. - Конечно, проспим... ещё как проспим! Я вообще про это забыл - совсем не подумал... блин! Что - ставим музон назад?
- Я думаю, да, - отозвался Расим, ощутив-почувствовав полыхнувшую в его сердце радость от искренней Димкиной - Диминой - похвалы.
