Вжимаясь в бедро спящего Димки сладостно возбужденным членом, Расим жадно всматривался в Димкино лицо, и - чувство стыда за всё то, что они делали ночью, с каждым мгновением уменьшалось, испарялось-улетучивалось, уступая место юной, горячей, неудержимо ликующей радости: у них - у него и у Д и м ы - была настоящая, ни с чем не сравнимая близость... разве т е п е р ь они не друзья? И вместе с тем - наряду с этой радостью - в душе Расима росло смятение... "сейчас Дима проснётся - откроет глаза, и... как он посмотрит на то, что между нами было?" - подумал Расим, - "и на всё то, что мы делали ночью, и - на меня... как посмотрит он на меня?" - подумал Расим...
Вдруг испугавшись, что Димка вот-вот проснётся, Расим, затаив дыхание, медленно, осторожно оторвал руку от тёплого Димкиного живота, так же медленно и осторожно приподнял ногу, уютно лежавшую между тёплыми Димкиными ногами и, не сводя с Димки глаз - всё так же не дыша, медленно, бесшумно подался всем телом назад, отстраняясь от Димки прочь... именно эти телодвижения Расика и разбудили Димку, - Расим, увидев, как у просыпающегося Д и м ы дрогнули ресницы, успел, притворяясь спящим, закрыть глаза на мгновение раньше, чем Димка глаза открыл... они - два лежавших в постели парня - после ночи, наполненной страстью любви и секса, разминулись взглядами буквально на секунду!
Димка смотрел на Расима - на его неумело сомкнутые и оттого предательски подрагивающие длинные ресницы, млея от нежности и умиления... он смотрел на бесконечно любимого Расика, думая о том, что Расим потому не открывает глаза, притворяясь спящим, что он стесняется... он, Расик, стыдится всего того, что у них - между ними - было ночью... "Расик, какой ты наивный... какой ты наивный, Расик!" - Димка, с нежностью глядя на Расима, улыбнулся от ощущения бесконечного счастья, - "я люблю тебя... я люблю тебя, Расик... люблю!" - улыбаясь, Димка мысленно успокоил "крепко спящего" парня, чувствуя, как ему, счастливому Димке, всем своим жарко бьющимся сердцем хочется страстно и нежно целовать Расима - в губы, в щёки, в глаза, в пипку носа... целовать, целовать, целовать - целовать его, любимого, до бесконечности, - "Расик... просыпайся!" - мысленно попросил Димка, глядя на дрожащие ресницы "спящего" Расима - думая о том, что он, этот лежащий с ним рядом обнаженный, доступный, всей душой желаемый парень...
Он, этот Расик, самый-самый - самый красивый, самый классный самый чудесный парень на свете, - Димка смотрел на лежащего рядом Расима, и сердце Димкино от ликования, от ощущения счастья вырывалось, выпрыгивало из груди, словно ему, то есть сердцу, в груди уже было тесно... "сейчас проверим... сейчас мы проверим, Расик, как ты спишь... как ты крепко-крепко спишь... " - коварно подумал Димка, млея от удовольствия, - рука Димкина медленно скользнула вниз, и Димка тут же ощутил в своей ладони напряженно горячий, влажно залупившийся член "бесчувственно спящего" парня...
Видимо, от удовольствия Расим невольно сжал, конвульсивно стиснул мышцы сфинктера, потому что член его в Димкиной ладони тут же дернулся, встрепенулся, отзываясь на Димкино прикосновение, но... глаза Расим не открыл - лишь сильнее задрожали, затрепетали его длинные красивые ресницы, - "Расик... какой ты упорный!" - подумал Димка, медленно, с чувством неизъяснимого наслаждения двигая сжатой в кулак ладонь вдоль напряженно твердого горячего ствола Расикова пиписа - легонько смещая на пиписе крайнюю плоть... ему, Димке, неодолимо захотелось вобрать возбуждённо горячий член Расима в рот, нежно обжать пламенеющую головку жаждущими губами, но...
Ещё больше Димке хотелось, чтоб Расим в это время не лежал "бесчувственно спящим", а чтоб он всецело разделял его, Димкину, сладость - чтоб своим взглядом, своими руками, своим дыханием он разделял его, то есть Димкину, любовь... и Димка, легонько сжимая горячий, напряженно твёрдый Расиков член, страстно стискивая член в кулаке - с улыбкой глядя на неумело закрытые Расимовы глаза, чуть слышно прошептал:
- Расик... ну, хватит - не притворяйся... чего ты - как маленький? Я же знаю, что ты не спишь... открывай глаза!
Димка прошептал это тихо, нежно, с едва уловимым укором в голосе... он прошептал это чуть шутливо, чуть умоляюще - он прошептал это с явной любовью в голосе, и сердце Расима вмиг наполнилось чувством горячей порывистой благодарности, - Расик, секунду помедлив - успев подумать, что Д и м а его раскусил, вопрошающе приоткрыл один глаз... и - прямо перед собой он увидел радостно улыбающееся, счастливое, светом искрящееся лицо д р у г а Д и м ы, - смотреть одним глазом было никак невозможно, и Расик, тут же забыв про свои сомнения, широко отрыл, распахнул навстречу Д и м е свои ни капли не сонные - вопрошающе-радостные - глаза... разве это было не счастье - увидеть взгляд, полный доверия и понимания? Секунду-другую они, словно осознавая чудо встречи, жадно смотрели в глаза друг другу...
- Расик... доброе утро! - с видимым наслаждением, улыбаясь глазами, губами, всем лицом, прошептал-выдохнул Димка, и в этом шепоте было столько радости, столько нежности, столько безграничной теплоты, что Расик, не удержавшись, улыбнулся в ответ... его, Расима, любили все - любила мама, любила бабушка, но даже они, когда он был маленький, не говорили ему с такой любовью "доброе утро"... то есть, они - и мама, и бабушка - говорили Расиму тоже с любовью "доброе утро", когда будили его по утрам, но то была совершенно другая, совсем не такая любовь, как теперь, - сердце Расима наполнилось радостью, благодарностью... чем-то ещё - тёплым, порывисто встречным, сладко щемящим...
- Доброе утро, - словно эхо, глядя с улыбкой Д и м е в глаза, прошептал-отозвался Расим.
Димка, подавшись вперёд, страстно прижался к Расиму всем телом - с силой вдавился в член Расика членом своим, таким же горячим и напряженным, - от удовольствия у обоих сладко задёргались, конвульсивно сжимаясь, мышцы сфинктеров... времени было не очень много, но его было вполне достаточно, чтоб насладиться близостью, - оторвавшись от Расика, Димка медленно и в то же время нетерпеливо скользнул губами по шее Расика, тронул губами поочерёдно мигом набухшие - враз отвердевшие - соски, кончиком влажного, обжигающе жаркого языка провел до лобка по животу...
Волосы на лобке у Расима были не очень длинные, но густые, мягкие и шелковистые, - Димка, перехватив член Расика у основания - держа напряженно горячий ствол вертикально вверх, секунду-другую, кайфуя от предвкушения, смотрел на красивую, ало пламенеющую головку члена, затем, качнув голову вниз, тронул губами налитую жаром нежнейшую плоть и, округляя губы влажно-горячим кольцом, медленно, с наслаждением вобрал головку в рот... Расик, дёрнувшись от наслаждения, непроизвольно двинул бёдрами вверх, судорожно сжимая мышцы огнём полыхнувшего сфинктера, - солоноватость головки члена теперь, после ночи, была чуть сильнее, чем накануне, когда они только приняли душ, но эта солоноватость, лёгкая, то есть ч и с т а я, не острая и не терпкая, и вместе с тем вполне ощутимая, была в к у с н о й - возбуждающе приятной...
Чувствуя наслаждение, Димка медленно скользнул губами вдоль распираемого сладость Расикова члена - насадил на член жаждущий рот и, ощущая во рту горячую твёрдость, сладострастно заколыхал, задвигал головой вверх-вниз, обхватив ладонями Расика за бёдра... разве это было не счастье - проснувшись, любить Расима, самого лучшего парня на свете?
Димка сосал у Расика член - лаская губами юный, легко залупающийся во рту пипис, и от наслаждения у него у, у Димка, сладко покалывало в мышцах сфинктера, - Расик, лежа на спине - ощущая скольжение Д и м и н ы х губ вдоль члена, от накатившего наслаждения непроизвольно сжимал, стискивал мышцы сфинктера, как если бы попа его - помимо члена - тоже чего-то хотела, чего-то просила, чего-то настойчиво жаждала... склонившись над пахом лежащего на спине Расима - обжимая сладко скользящим кольцом горячих, влажно пылающих губ распираемый сладостью член, Д и м а сосал, и наслаждение от ощущения жарко сосущих Д и м и н ы х губ плавилось, полыхало огнём у Расима и в самом члене, и в затвердевшей промежности, и в туго стиснутом - девственно сжатом - анусе... но ведь у него, у Расима, тоже... тоже были - помимо члена и ануса - губы! И его юные губы тоже... тоже хотели, - губы Расима, пятнадцатилетнего школьника-девятиклассника, страстно хотели делать точно так же!
- Дима... - настойчиво, нетерпеливо прошептал Расим, оторвав от подушки голову - глядя, как член его то исчезает, то вновь появляется, влажно скользя у Д и м ы во рту. - Дима, давай... давай, как вчера...
Он, Д и м а, сказал вчера: "делай, как я", и хотя это было сказано в ванной комнате, и сказано это было совсем по другому поводу, но... разве слова эти - "делай, как я" - не являлись универсальными, применимыми в самых разных случаях? Д и м а сосал у него, у Расима, и Расик... юный Расик ничуть не меньше хотел сосать у него, у Д и м ы! Разве суть истинной - н а с т о я щ е й дружбы - заключается не во взаимных переживаниях?"Дима, давай... " - нетерпеливо, настойчиво прошептал Расим, и Димка... он. Димка, услышав шепот Расима - сердцем осознавая просьбу Расика - нисколько не удивился, потому как желание Расика было не просто естественно, как естественно было бы возникновение т а к о г о желания в т а к о й ситуации у любого нормального пацана, а желание Расика было ответом на его, Димкину, л ю б о в ь...
Он, Димка, любил Расима - любил всем сердцем, всей душой, и потому он не удивился, - разве могло быть как-то иначе? Димка нисколько не удивился, и в то же время сердце влюблённого Димки вмиг полыхнуло от чувства горячей благодарности, от накатившей девятым валом неутолимой юной любви, - Расик - любимый Расик - хотел... с а м хотел, - разве это было не счастье? Magna res est amor! Великое дело - любовь... что - разве это было не так? Оторвав свои губы от члена Расима - выпустив мокро блестящий пипис изо рта, Димка вскинул на Расика влюблённый, нежный и страстный взгляд благодарно ликующих глаз:
