Квентин, невысокий черный парень с дредами, заметил меня, когда вошел в аудиторию. Он посмотрел на меня второй раз, чтобы убедиться, что он правильно увидел, когда проходил мимо меня, и сел на своё обычное место. Наклонившись от прошептал что-то девушке рядом с ним. Она оглянулась, и я увидела как распахиваются её глаза. Разговоры прекратились, когда новость шепотом распространилась по аудитории. Люди продолжали кидать на меня взгляды, но я реагировала. Я загрузила книгу, которую мы должны были проходить «Север и Юг» Элизабет Гаскелл, и прочитала вступление. Я прочитала всю новеллу на каникулах, но не запомнила много из неё. Перешептывания остальных студентов становились громче, мне было интересно, кто первый заговорит со мной. Грега не было, и мне стало интересно, как он может пропустить такое и не записать видео, если цель всего этого изучать реакции людей на меня. Но потом я увидела черный купол на потолке в передней части комнаты, и вспомнила, что читала о новой системе видеонаблюдения с камерами высокого разрешения, они были установлены во всех аудиториях на кампусе за последние два года. Я подняла киндл, чтобы он был между моей грудью и камерой.
Еще три студента вошли в аудиторию и сели. Я начала слышать хихиканье, которые прекратились, когда профессор Тростл ворвалась в комнату и поставила свой портфель на стол преподавателя.
«Доброе утро, всем», сказала она. Послышались разрозненные ответы. «Вы можете лучше. У всех еще похмелье после каникул? Доброе утро!»
«Доброе утро!», ответил класс гораздо более уверенно.
«Вот. Так лучше. Я надеюсь у всех…», профессор остановилась, когда её взгляд нашел меня. Её глаза сузились и она сделала глубокий вдох. «…Каникулы. Да. Надеюсь, вы все хорошо отдохнули. И, надеюсь, вы все нашли возможность прочитать, хотя бы первую половину новеллы «Север и Юг»».
С этого момента профессор начала свою лекцию о новелле. Она рассказывала о феминизме, как она всегда делает, традициях и современности, и разнице между классами в Англии 1854 года. Я сделала несколько записей в блокноте из мешка, но не могла сосредоточиться на лекции. Студенты продолжали оглядываться и смотреть на меня. Я пыталась игнорировать их, чтобы слушать лекцию, но мои мысли разбегались, профессор Тростл сама выглядела не в своей тарелке, и несколько раз прерывала предложение, не окончив его.
Я думала смогу ли я пойти в кафетерий голой. Конечно, профессор Слэйтер, должна была договориться, так что работники должны позволить, но смогу ли я войти, встать в очередь, взять еду, и сесть за стол, чтобы поесть, на глазах у всех кого я знаю из двух общежитий. И я была уверена, что они все будут глазеть на меня. Я единственный голый человек во всем университете. Это было тем, что делает это таким сложным, быть выделенной, так что остальные не смогут не обратить на меня внимание. Еще труднее не иметь убежища, постоянно находиться на виду, на два месяца. Смогу ли я выдержать так долго?
«Мисс Китон!»
Звук моего имени вернул меня к реальности. Я сконцентрировалась и посмотрела на неё.
«Можете, пожалуйста, подойти сюда?»
Теперь все в аудитории смотрели на меня, и я хотела вжаться в стол. Но профессор Тростл хочет, чтобы я вышла вперед перед всеми! Пульсации в животе вернулись с новой силой, когда я встала, и на подгибающихся ногах, двинулась вперед. Мои соски напряглись, когда я пошла к столу преподавателя, и повернулась лицом ко всем студентам.
«Итак, мисс Китон решила прийти на занятия без одежды», сказала профессор, «Можете сказать классу какое заявление вы пытаетесь таким образом сделать?»
Дерьмо, подумала я. Мне нечего было сказать, особенно потому что я не могла сказать настоящую причину, почему я делаю это. «Уммм…ну…Это мой протест против индустрии моды», сказала я, придумывая на ходу, «Почему мы должны ходить одетыми?»
Все смотрели на меня, а я стояла, держа руки по сторонам, борясь с желанием прикрыть грудь и промежность. Студенты кого я помнила по именам, Квентин, Сюзанна, Роберто и Марко, как и все, видели меня всю. В тот момент я надеялась, что смогу уйти и больше никогда никого из них не видеть.
«Ну», сказала профессор Тростл после слишком долгой паузы, «Вам надо поработать над презентацией, но я поддерживаю твою силу духа. Теперь я хочу, чтобы все внимательно посмотрели на неё сейчас, чтобы когда она пойдет и сядет на место, вы смотрели и слушали меня. Не пытайтесь больше оглядываться на нее. Ясно?»
«Да, мэм», ответило несколько голосов.
«Отлично», она кивнула мне, и я пошла обратно к своему столу.
Когда я села, я посмотрела вниз и с ужасом увидела насколько эрегированы мои соски, я так же чувствовала влагу, там внизу, и я была рада, что полотенце черное, на нем сложнее увидеть пятно. Неужели профессор Слэйтер ожидала такое? И как что-то настолько стыдное может быть таким возбуждающим?
Не знаю, помогла ли демонстрация меня остальным студентам слушать лекцию, но точно не помогла мне. Я продолжила думать про себя голую и на виду, без возможности двигаться или прикрыться, и насколько это меня возбудило. Часть меня хотела, чтобы профессор Тростл вызвала меня снова, а вторая половина замирала от ужаса от такой возможности. Если бы была одна, я бы занялась мастурбацией и кончила, как сделала раньше этим утром. Потом я начала фантазировать, что профессор вызывает меня вперед и говорит мне мастурбировать перед всем классом. Я начала ерзать на сиденье, это не шло у меня из головы.
Занятие, наконец, закончилось, я не сделала ни одной заметки с тех пор как вернулась на место. Что со мной не так, и как я могу надеяться на высокую оценку которая мне нужна, если я не могу сосредоточиться на лекциях?
Я встала, схватила мокрое полотенце, сунула его и киндл в мешок, застегнула его, и поспешила из аудитории, до того как у кого-то появился шанс остановить меня и заговорить. Солнце было ослепительно ярким, когда я вышла из здания, и я была вынуждена притормозить, давая глазам привыкнуть. Я, тем не менее, продолжала идти, желая уйти ото всех. Я знала, что чтобы эксперимент профессора Слэйтер удался, я должна вести себя нормально, но этого не случится. Я не знаю смогу ли я вести себя нормально, будучи голой, когда все вокруг одетые.
Грега не было видно, зато я заметила одну из ассистентов, высокую рыжую девушку, чьего имени я не могла вспомнить. На ней был тот же самы зеленый рюкзак, который носил Грег, с тех пор как я вышла из дверей факультета социологии. Рыжая кивнула мне, но я игнорировала её и прибавила шаг.
«Она здесь!», воскликнул кто-то.
«Охренеть, это правда!», сказал кто-то еще.
Я взглянула вверх и увидела цепочку из нескольких сотен людей, на площади, стоящих вдоль бетонной дорожки. Большинство из них были с телефонами и снимали фото и видео. Я подумала, есть ли другой способ попасть в кафетерий, и поняла что уже слишком поздно для этого. Толпа просто последует за мной, куда бы я ни пошла. Я глянула назад и увидела, что рыжая приближается. Надеясь, что у неё есть тревожная кнопка, я опустила голову и пошла, как могла быстро, но чтобы мои груди не болтались.
«Прикольное ожерелье», кто-то сказал, и я почти рассмеялась. Если бы он знал, что оно записывает всё, что ты говоришь, подумала я про себя.
Я слышала много разных комментариев от толпы, но выделялись слова красивая, великолепная, храбрая и сексуальная. Конечно, еще были слова шлюха, бесстыжая, эксгибиционистка, и шалава, но я игнорировала их и продолжала идти. К моему облегчению никто не пытался дотронуться или остановить меня. Ко времени, когда я дошла до кафетерия, я хотела заплакать, закричать, и засмеяться, и всё это одновременно. И это только половина первого дня, осталось 59 с половиной.
Войти голой в кафетерий, где люди сидят и едят было самым ненормальным и стыдным, на данный момент. Все разговоры сначала затихли и потом полностью прекратились, когда я вошла. В двенадцать, около 20-ти человек стояло в очереди. Я не буду стоять и ждать в очереди голой, и все будут смотреть на меня, я лучше просто пропущу ланч. Повернувшись, я вышла из кафетерия и пошла к своему общежитию. Смех раздался в кафетерии до того как я ушла достаточно далеко, чтобы не слышать его.
Это всё! Я не могу больше быть перед людьми. Я просто скажу профессору Слэйтер, что я сдаюсь, и она отдаст мне мою одежду. Я упакую вещи и уеду в Техас и буду как-то сводить концы с концами. Я скажу своим родителям, что я списала работу, и меня выгнали. И никогда ни за что не скажу им, что проходила полдня по кампусу голая.
Толпа, которая смотрела как я иду в кафетерий, по большей части исчезла, но часть еще людей еще стояли, когда я вышла обратно. Два парня подбежали ко мне, когда я шла по траве между кафетерием и общежитием.
«О Боже!», воскликнул один из них, «Ты неподражаема!
«Почему ты так думаешь», спросила я, устав от того что все обсуждают мою наготу.
«Потому что ты такая храбрая, чтобы выйти наружу без маскировки, которую все носят», я остановилась и посмотрела на него. «Я имею в виду», продолжил он, «Мы одеваемся для других людей. Посмотри на меня, маленький крокодильчик на моей футболке, что она говорит обо мне? И насколько это точно? Никто не знает настоящего меня. Если бы я был такой же смелый как ты, я бы тоже ходил в своем натуральном виде».
«Натуральном виде?», спросила я.
«Ага», он посмотрел вниз на моё тело и снова вверх, но он сделал это просто, не пялясь на меня, «Ты выглядишь натуральной и прекрасной. Как статуя «Венера Милосская». За исключением рук».
