Gut, guter Freund, essen, lecker. — затараторила немка, доставая из ранца свой сухой паек и ложа на траву, банку уже знакомой нам тушенки.
Рыбные консервы, сыр в тюбиках, консервированую колбасу, овощные консервы, печенье, сало и большую синию банку с надписью " Seenotpackung". В ней была " Шо-ко- кола". Обычный шоколад для летчиков без наркотиков. Но с повышенным содержанием тонизирующих веществ. И в дополнение к всему немка вытряхнула из ранца фляжку. В зелёном матерчатом чехле, с приделанной сверху квадратной кружкой.
— Cognac, gut, gut. — скороговоркой заговорила Ханна, открывая фляжку и наливая в неё немного коричневой пахучей жидкости. Протягивая её Марине как командирше.
— Probier es zuerst selbst aus... (Попробуй сама сначала). — сказала по немецки лётчице Марина, опасаясь быть отравленной.
Ханна усмехнулась и выпила коньяк в кружке одним махом. Немка закусила коньяк, кусочком печенья с колбасой. И в наглую полезла ко мне в куртку в боковой карман, за сигаретами. У Марины и Светы, глаза на лоб полезли от такой наглости, со стороны немецкой лётчицы нашего врага. Чьи земляки сейчас хотят нас убить.
— Да все нормально девчонки. Ханна своя в доску и её не стоит бояться. — успокоил я женщин, которые удивились моему панибратству с немецкой летчицей.
К тому же, убежденной нацисткой. Ведь у Ханны были " корочки" подтверждающие что она член нацисткой партии с 1939 года.
— Oh nein, nein, russisches Schweian...
(О, нет, нет, русская свинья.....). — захохатала гауптманша, когда я попытался её поцеловать в губы.
Ханна шутливо отталкивала меня от себя. А Марина и Света, после выпитого коньяка. Ели тушенку из банки, намазывая её моим окопным ножом на печенье. И смотрели на немку нет так враждебно как вначале.
— Больно Света? — спросил я у своей невесты подсев к ней, оставив Марину с Ханной наедине.
Моя мать, что-то спрашивала у лётчицы по немецки, а та ей отвечала. В этот момент у нас была передышка. Немцы залегли в траве за березками и не наступали. Изредко обстреливая из лёгких минометов наши позиции, но по большей части лупили по старой берёзе. Под которой раньше сидела связанная лётчица.
— Да не очень болит, я же под " кайфом". Боль слабо чувствуется. А ты смотрю с ней уже целуешся с этой шлюхой немецкой? — сказала мне Света, но без ревности.
— Да, я трахнуть её хочу и всё, но без взаимности. — соврал я Свете, и тут к нам в овражек под поваленой березой, приползли Михалыч с Оксаной.
Его жена была ранена и тоже в руку, но не в плечо как Света, а в кисть.
— Ни фига вы тут банкуете, а нам там реально хана пришла! — сказал Толик, увидев у нас накрытую " поляну" с закуской и выпивкой.
Ханна посмотрев на окровавленную русскую с простреленной рукой. Бросилась к ней перевязывать и обрабатывать рану.
— А она, что за нас теперь? — спросил у моей матери Михалыч, выпивая коньяк из фляжки немецкой лётчицы и закусывая его рыбными консервами.
— Говорит, что она не хочет больше за Гитлера воевать. А с " Брандергбург 800" у неё свои счеты. Отморозки из этого подразделения её подругу лётчицу изнасиловали. Но они " неприкасаемые", подчиняются только шефу " Абвера" Канарису. Командование " Люфтваффе " против них бессильно. Вот и хочет наша Ханна, отомстить этим подонкам за честь своей подруги. Пока возможность есть. — ответила Михалычу юная, рыжая, но совершенно " безбашенная" командирша.
Марина у нас на глазах вернула немке её табельное оружие. Пистолет " Вальтер ППК" и " Шмайссер" с откидным десантным прикладом. И ещё поблагодарила лётчицу за оказанную ей помощь нашим раненым девушкам. В знак признательности как командир, дала ей награду. Пачку " Мальборо" и две " панцершоколадки" из рюкзака Оксаны.
— Oh, gut, gut ist Pfannkuchenschokolade! ". ( О, хорошо, хорошо, " панцершоколад..."). — затараторила Ханна, увидев шоколадки с " первитином."
И тут же слупила у нас на глазах одну шоколадку. А вот от чистого " первинтина" в таблетках, молодая гауптман отказалась. Заявив Марине, что это плохо. И, что многие солдаты и офицеры в части где она служит, стали наркоманами принимая " первинтин".
— Ешь, ешь шоколад Ксюша, кормил свою жену Михалыч, обычным шоколадом из пайка немецкой лётчицы. Оксана потеряла много крови и ей нужно было подкрепиться.
— А знаете, нам нужно отходить обратно к блиндажу пока не стемнело. В него нам нужно попасть засветло. И в блиндаже должен быть вход не только в прошлое, но и в будущее, в наше время. — сказал я всему отряду, за все щеки уплетающему немецкий сух пай.
И пьющий французский коньяк из фляжки лётчицы. Только одна Ханна не принимала участие в трапезе. По её словам, она хорошо позавтракала на аэродроме в офицерской столовой перед вылетом и была не голодна. Девушка лежала на позиции со "шмайссером" в руках и следила за обидчиками своей подруги. В надежде отомстить за неё.
— А, я когда сюда мы шли, зарубки топором на деревьях оставлял. Как чувствовал, что нам опять по ним идти придётся. — сказал Михалыч, наливая в кружку ещё коньяка из фляги.
В новом теле и помолодев, бывший алкоголик, опять стал выпивать. Да и как ту не выпить, когда тебе на голову мины падают?
— Akhtnug, Akhtung, S-87... ( Ахтнуг, Ахтунг, Ю-87....). — заорала Ханна, показывая пальцем на небо.
А там на нас летел чёрный самолёт с желтыми крестами, с раскоряченными шасси.
— Они, что на подмогу " Юнкерс " вызвали? — удивился Михалыч, так и застыв с кружкой коньяка в руке.
И тут же " лаптежник" пронёсся над нами бросая бомбы. Взрыв авиационных бомб был в десять раз сильнее чем взрыв от минометных мин. У меня зазвенело в ушах и стало не чем дышать от запаха тротила. " Юнкерс " не попал по нам и сбросил свои бомбы рядом в лесу. Но самолёт пошёл на второй заход над лесом. И в следующий раз он обязательно попадёт. А уйти, или убежать мы не могли. Ведь у нас было двое раненых, которых нужно было вести, так как они потеряли много крови.
— Ну сука, сейчас ты у меня получишь.— закричала моя мать, бесстрашно вставая во весь рост с пулемётом в руках.
Простая русская женщина, мама двоих детей. Подняла с земли тяжёлый ручной пулемёт весом почти в двенадцать килограмм. И выпустила очередь в летящий на неё пикирующий бомбардировщик. К нашему удивлению, Марина его подбила. Срезала пулеметной очередью из " Мг -42", крыло " юнкерса" как бритвой. Самолёт завертелся в воздухе потеряв управление. И рухнул в лесу, пролетев у нас над головами обьятый пламенем.
Раздался мощный взрыв от детонирующих на борту упавшего " Юнкерса" бомб. И тут же по нам заработали автоматы и винтовки наступающих от реки фашистов. Марина к этому времени успела залечь. И сейчас " поливала" огнём из пулемёта перебегающих от дерева к дереву немцев. Рядом с ней лежала Ханна и строчила из " шмайссера " по отморозкам из " Бранденбург 800", мстя за честь своей подруги. Я держал пулеметную ленту в руках, что бы наш спаситель " Мг-42" не заклинило. Света и Оксана были ранены и участие в бое не принимали. Девушки лёжа на земле, здоровыми руками, снаряжали магазины " шмайссеров" патронами и отдавали их нам. Михалыч за берёзой, отсреливал из карабина гитлеровцев, которые были все ближе и ближе.
— Отходите, а я вас прикрою. — прокричала нам Марина в грохоте боя.
— Это приказ сынок, идите я их задержу. Все равно вам без меня не отойти. Я задержу их пулемётом, а потом вас догоню. — сказала мне мать, а в её глазах были слёзы.
Она не хотела умирать, но спасала своего ребёнка и его товарищей, ценой своей жизни.
