— Да не переживайте мама. Приедем в Брянск, и мы её в милицию сдадим. Эту блядь Марьяну арестуют за незаконное хранение и ношение боевого оружия. У неё нет документов и ей прямая дорога в спецприёмник к бомжам. А я ещё могу поговорить со своим начальством чтобы на эту Марьяну повесили все нераскрытые убийства в нашем районе. На всю катушку сучка сядет на зону. — сказала Света, ведя машину по дороге и косясь на сидящую полубоком с пистолетом в руке Марьяну.
— Да ты рот свой поганый не откроешь. Нет, вы будете меня беречь, только я знаю где ящик с золотом закопан. А если попытаешься меня арестовать. То я сама вас сдам с потрохами. Магазин в Захаровке вы ограбили, а вещдоки лежат у вас дома в Плетнёвке. А так же оружие и наркотики. Вас самих за это посадят надолго. — хихикнула Марьяна, закуривая немецкую сигарету из пачки лежащей в машине.
Света так и осталась сидеть с открытым ртом держась за руль не зная, что и ответить. Да и моя мать тоже замолкла. В любом случае мы были во власти агента НКВД из далёкого тысяча девятьсот сорок второго года. И будем до тех пор пока Марьяна не поймёт, что она действительно в будущем. И тут нет немцев, партизан и коммунистов. А это произойдёт очень скоро, когда Света выедет на трассу и доедет до Захаровки первой деревни стоящей на дороге по пути в Брянск. И в этой же деревне жила раньше до войны сама Марьяна.
— Смотри, смотри сучка, где ты тут немцев и полицаев видишь? — говорила Света, сидящей рядом партизанке с пистолетом.
Мы выехали на трассу и Света повела свою " ниву" по направлению к Брянску. Был рабочий летний день, на окрестных полях старенькие " белорусы" фермеров, пахали свои наделы. По дороге проезжали легковые и грузовые машины, и даже автобусы с сидящими в них людьми в гражданской одежде. Ни каких военных, немцев или красноармейцев и близко не было видно. Да и машины такие в прошлом по этой дороге не ездили. Я увидел как вздрогнула Марьяна, когда мимо нас промчался на огромной скорости ревя мотором " КАМАЗ" с прицепом груженный щебнем. Девушка видела, что все сейчас по другому, не так как в войну. Ведь тогда и асфальта на дороге в Брянск не было. А по грунтовой дороге ездили немецкие мотоциклисты, танки и лошади запряжённые в телеги. Сейчас лошадей и в деревнях мало осталось. А в городе их не найдёшь разве, что в конных клубах.
— Вот твоя Захаровка сука. Может отдашь мне пистолет и выйдешь с Костей прогуляешься по деревне. — предложила мне и Марьяне моя невеста, свернув с трассы в деревню где родилась и жила раньше до войны девушка из прошлого.
— Ладно держи, я теперь убедилась, что это не моё военное время, а ваше в будущем. И не обижайтесь на меня. Я просто брала вас на понт на всякий случай. — ответила Свете молодая партизанка, и отдав моей невесте пистолет, вылезла из машины потягиваясь и одергивая юбку.
Мы остановились на въезде в деревню недалеко от колхозных мастерских и ограбленного нами магазина. Сельпо в Захаровке уже было открыто и из расположенных через дорогу мастерских время от времени, в магазин шли колхозники, и выходили из него придерживая бутылки с водкой в карманах промасленных спецовок. Обычное утро, обычного российского колхоза, которые в начале девяностых все ещё существовали в российской глубинке. Как трактор " беларусь " не поедет без солярки, так и колхозник не станет на нём работать без опохмела. Вот и тянутся вереницы трудяг в магазин и обратно в мастерские, где похмелялись подальше от глаз колхозного начальства, и ехали на поля работать. А некоторые уже с утра набрались так, что им не до работы. Я видел как один трудяга зигзагами пошёл домой из ворот мастерских.
— В этом доме раньше староста жил который меня фашистам сдал. — воскликнула Марьяна, показывая мне на добротный кирпичный дом явно дореволюционной постройки.
Возле дома стояли красные " жигули", а из калитки вышли две молодые девчонки в коротких летних юбчонках. И весело переговариваясь между собой пошли на остановку автобусов к трассе. Старосту жившего в войну в этом доме, скорее всего убили местные партизаны. Или повесили бойцы Красной армии, освобождавших Захаровку от немцев. Хотя в доме возможно и жила его дальняя родня, но они не имели к " подвигам " своего родственника в войну, ни какого отношения.
— А этих домов в деревне раньше не было. И моей хаты с зелёными ставнями нет тоже. — печально вздохнула Марьяна, идя со мной под ручку вдоль деревенской улицы.
По обе стороны от которой стояли в ряд, однотипные железобетонные колхозные дома на двух хозяев. Эти дома колхоз построил для колхозников в семидесятых на месте сожженых немцами в войну домов в Захаровке. Очевидно все они раньше были деревянными. И только добротный дом предателя старосты уцелел, ведь он был кирпичный.
— Пошли отсюда Костя. Это не моя деревня, она чужая мне. И у меня сердце кровью обливается когда я вспоминаю, что раньше тут было. — со слезами на глазах сказала мне Марьяна. И мы пошли с ней назад, не пройдя и половины пути.
— А ну постой пацан. Я тебя шкета узнал. Это ты наш магазин ограбил со своей шмарой. — неожиданно нам дорогу перегородили трое деревенских мужиков с давно небритыми похмельными лицами.
И я тоже узнал того мужика у которого стрелял сигареты возле сельпо, когда мы с Мариной и тётей Оксаной приехали в Захаровку на разведку. Тогда у этого здорвенного синеносого алкаша был полуоторван рукав его промасленной спецовки. И сейчас мужик был одет в ту же спецовку с разодратым в пьяной драке рукавом. Видно бедолаге некогда его было пришить из за постоянной пьянки.
— А что Вано, сдадим их ментам если не откупятся от нас, и не дадут нам на опохмел. — предложил своему корешу другой мужик ростом поменьше, но с таким же пропитым лицом как и у Вано, по видимому их главаря.
— По сотне на рыло каждому. Или мы тебя цыпа на хор пустим. — оскалил зубы с золотыми фиксами третий мужик с синими татуировками в виде перстней наколотых на пальцах правой руки.
— Да ладно на хор. У тебя хуй давно " на полшестого" стоит алкаш. Дайте нам пройти по хорошему, а сами идите своей дорогой. — сказала Марьяна беря меня за руку.
Честно сказать я пожалел, что девушка отдала свой " вальтер"моей невесте Свете. Пистолет нам бы сейчас не помешал для самообороны. Потому как у мужика с рандолевыми фиксами на чёрных от чифира зубах. В руке появился выкидной нож, и противно щелкнуло выбрасываемое пружиной стальное лезвие.
— Что ты там базаришь овца. Да я тебе сейчас матку за твои слова вырежу. — заорал взбешенный словами молодой девушки алкаш с татуировками, и двинулся на неё с ножом норовя пырнуть.
Скорее всего он был импотентом, как и большинство алкашей. И терпеть не мог красавиц вроде Марьяны потому, что у него действительно не стоял член от пьянки. Я не знаю хотел этот по виду бывший зек пырнуть ножом Марьяну, или просто скорее всего пугал и брал на понт. Но ученица Берии одним движением выбила у него "выкидуху" из руки, приёмом сбила с ног, и наступила ему ногой на горло. Мужик в наколках хрипел, извивался змеей на земле пытаясь дотянуться до выбитого из руки ножа лежавшего рядом. Но Марьяна сильнее надавила ему на горло, и зек затих корчась от удушья.
— Да, ты его сейчас придушишь сука. Убью за кореша гады. — заорал Вано, и махая своими пудовыми кулаками двинулся на нас.
Кулаки у этого Вано были размером с детскую головку, и если попасть хоть один раз под удар его огромного кулака. То больница будет обеспечена, или даже летальный исход. С ужасом подумал я глядя на этого здоровенного алкаша. Но Марьяна и ему не оставила шанса. Лучший агент НКВД, любимица самого Берии которую готовили для борьбы с немецкими диверсантами. Одним ударом ноги в голову, отправила Вано в нокаут. Деревенский амбал шедший нас убивать. Словно натолкнулся на невидимую стену, и рухнул на землю как мешок с костями. Мужик небольшого роста выполнявший в их шобле роль шестерки на побегушках. Кинулся было бежать, но я его догнал и легко повалил на землю.
— Что тут случилось? Костя, Марьяна, вы не пострадали? — спросила Света, выскакивая из своей " нивы" возле нас.
Очевидно она от магазина заметила, что нас с Марьяной окружили трое деревенских мужиков, и поспешила к нам на помощь.
— Да вот товарищ милиционер. С ножами среди белого дня кидаются. И ещё обвиняют нас в том, что мы магазин у них в деревне ограбили. — сказала Марьяна, отпуская ногу с шеи хрипящего от удушья мужика с наколками.
— Какой ещё магазин? Они сами его грабанули, что до сих пор пьяные ходят. И с ножами вдобавок. Я сейчас на них протокол составлю и в отдел отвезу, пусть там с ними разбираются. А тебе срок за ношение и применение холодного оружия светит. — сказала Света мужику в наколках возле которого в пыли валялся выкидной нож с чёрной эбонитовой ручкой.
— А это не моё гражданка начальница. Этот нож пацана этого. Он с ножом на нас напал. — выкрутился бывалый зек, показывая пальцем на меня.
И тут же согнулся пополам, держась руками за живот по которому пришелся удар тяжёлого милицейского ботинка Светы.
— Чей это нож я не расслышала? — переспросила Света, замахиваясь на мужика ногой.
— Мой это, мой нож, не бейте гражданка начальница. — заскулил зек, закрывая руками живот.
— Ну вот, ты же умный мужик. А плетешь хуйню всякую, людей обговариваешь. Мне вас сейчас некуда посадить в машину, места нет. В отделе с вами мои сотрудники "поработают". И вы не только свой магазин на себя возьмете, но и ещё с десяток по району. Ты же сиделый вроде мужик. Знаешь как у нас в милиции показания получают? — спросила у зека с наколками на пальцах Света, вытащив для острастки пистолет и наручники из кармана милицейского кителя.
