Мы дошли до нашего корпуса. Физрука, как я и предполагал, не было. Времени было без пяти одиннадцать. Я положил одеяло и взял полотенце. Зайка и Лина тоже взяли полотенца, и мы пошли к пляжу. Ни Радика с его «Пирожком», ни шашлыков с вином не было. Но на пляже спортлагеря горел небольшой костер, и возле него сидели несколько человек.
Я сразу распознал по мощной фигуре Ивана Ивановича, а прочих было видно плохо. Голоса слышались мужские и женские, и раздавалось позвякивание стаканов. Я видел, как Зайка остановила Лину в тени грибочка, и они присели там, затихарившись.
Потом от костра поднялась мужская фигура, а вслед за ней женская. Видно было не очень, но я узнал Валеру, вожатого четвертого отряда и библиотекаршу. Были они, как и следовало ожидать, голыми и нетрезвыми. Они направились в нашу сторону. Не дойдя до сетки метров пять, библиотекарша привалилась к стволу росшего там дерева, и рассмеявшись сказала: «Валера, Валера, мы так к сентябрю станем алкашами. Ну физруку все пофиг. Он здоровый, как слон. А женский алкоголизм, между прочим, не лечится». Но Валера уже пристраивался к ней сзади, и, кажется, проблемы алкоголизма обсуждать не собирался. Я прикинул, что видеть они нас все же не должны, потому что сами стояли на свету, и, вернувшись к Зайке и Лине, поспешил увести их подальше в тенях. Мы пошли, как уже делали не раз, через полосу черной грязи на неблагоустроенную часть пляжа санатория.
По дороге Зайка спросила у Лины, где они занимались любовью со своими спортсменами. И Лина рассказала, что рядом со спортлагерем есть несколько сараев для сена. Вот там они и находили местечко по настроению: на досках или на сене.
Потом мы дошли до скамеек на берегу, в 10 метрах от полосы прибоя. Зайка сказала Лине: «Мы идем купаться голышом. Ты же видела, здесь ночью нравы свободные. А ты как хочешь» Мы разделись догола, и Лина тоже, и пошли в воду. Когда зашли по грудь и окунулись, мы с Зайкой стали обниматься и целоваться. Лина вначале держалась в нескольких шагах, а потом приблизилась и спросила жалостливым голоском: «Можно я с вами?» И была обласкана, облапана и обцелована.
Грудь Лины была побольше, чем у Зайки. И мне доставляло особое удовольствие, подхватив обоих девочек и приподняв над водой, грудь в грудь, целовать и зарываться лицом то в одну, поменьше, но более упругую, то в другую, помягче и побольше.
Лобок у Лины был чисто выбрит с краю, и оставался аккуратный треугольник светлых волос. Губки внешние чуть обозначались на краях щелки, а внутренние были упруги, и словно призывали ласкать их языком.
Мне подумалось, что нужно пожалеть взрослых, которые занимались любовью со многими и много лет, отчего теряют ощущение новизны. Для меня каждое касание девочек и каждое прикосновение к ним было внове. Каждый поцелуй – как открытие. Я восхищался их кожей, каждой складочкой, каждым сгибом. Я балдел от их мягких попочек, от упругих грудей, от беззащитных горлышек и нежных ушек, и чутких пальчиков. Я вылизывал и выцеловывал их губки сверху и их губки снизу. Я умирал от нежности и трепета, когда они гладили и ласкали моего петушка, подмышки и мошонку. Я разрядился, может быть, три или даже четыре раза. Невозможно считать, когда в голове карусель. Они трепетали, выгибаясь в моих объятиях или на моих руках, то молча, то со стоном, то с криком. И было это много раз. Я узнавал и привыкал к напряженным сосочкам и особому вкусу их щелочек после оргазма, а потом все забывал, путал, привыкал вновь. И когда мы выползли на берег совсем без сил, мне казалось, что небо уже светлеет над краешком моря. Когда, тяжело встав на ноги, добрели до лавочки и стали одеваться, Зайка сказала Лине: «Ну вот, ты теперь точно знаешь свои предпочтения. Нравится?» Лина пощупала свою грудь, потрогала живот и ниже, и ответила: «Если смогу играть в волейбол, то сойдет»
Однако дикари всё сидели у своего костра, наверно утро еще не настало. И мы поплелись в лагерь, хоть немного отлежаться. На часах, когда я зашел в нашу комнатку было чуть за полночь. А казалось, что мы развлекались всю ночь!
И сон мой был легким и добрым.
16 Психология и медицина на марше. 23 июня. Наташа и Зина
Сон мой был добрым, но каким-то неопределённым. Я был как воздушный шарик: прыгал на много метров, на крышу и с крыши, а еще меня нёс ветер, а я хватался за деревья, и это было весело. Потом схватил какую-то девочку, или девушку и понёсся с ней вдоль пляжа, легко перепрыгивая павильоны и грибочки. И мы вместе упали в воду и там плавали и ныряли, легко касаясь друг друга. Сон легко растаял, и я сразу понял, где я. Посмотрел на часы. До подъёма 40 минут. Отлично! Сбегал в туалет, потом почистил зубы, оделся, и с утяжелением побежал к пляжу. Пока бежал разогрелся, а окунувшись в воду освежился. Вода прохладная, но солнышко уже светит мощно, согревая кожу. Когда бежал обратно, прикидывал планы. Развратные планы, конечно.
Но до времени, когда их можно будет воплотить был еще целый день.
На зарядке с отрядом я с самого начала стоял в четвёртой шеренге. И все девичьи фигурки передо мной, как шахматы на доске. Вот волейболистки Лина и Нина. Они чуть повыше прочих девочек, стройные, с хорошо развитыми ногами, и мышцы при напряжении хорошо видны. А впереди самая маленькая - Зайка. Она в закрытом купальнике тёмно-синего цвета с белыми клиньями. Движения у неё мягкие, и такие… совершенные. Танечка тоже вышла. Она в спортивном костюме и движения чуть неуклюжи. Наверное, прокладка для месячных мешает. Взгляд выхватывает то одну девушку, то другую, отмечая особенности фигурки и движений. Такое впечатление, что путевки получили только самые совершенные девушки. Даже самая крупная, которую Маша зовут, как статуя девушки с веслом, –яблочко налитое. Груди у девушек разные, но таких, чтоб как арбузы нет совсем, а большинство всё же холмиками. И нет ни голенастых подростков, ни толстушек с заметными жировыми складками. Ни дряблой кожи, ни прыщей. Все же «элита» это не только хорошие должности у мам и пап. Это и занятия спортом, правильное питание, гигиена. А может, и наследственность. Ведь не исключено, что должности мам и пап - последствия более раннего развития. В том числе и умственного развития.
Ну а потом завтрак и море. Чудесное море, волшебное море. Танечка на море не пошла, но то ли все ощущают, что истекают последние дни в лагере, то ли какие-то слухи, но в воде ко мне цеплялись почти все девочки отряда: «Миша, подкинь!» «Миша, можно с тебя прыгнуть?». Ну, я и рад услужить.
Под грибочком возле меня и Зайки тоже собиралась стайка девчонок и несколько пацанов. Заходил общий разговор то о лагере, то о нашем городе, то о разных спортклубах. Нина и Лина рассказали о детско-юношеской спортивной школе, - ДЮСШ «Динамо», где они занимались. Пришлось даже перебраться под крышу павильона, чтобы все в тени уместились. Вот так сдружиться бы не на последних днях, а с самого начала…
Когда вернулись с пляжа, в лагере нас ждали два фотографа. Они «окучивали» сразу несколько лагерей, и вот, наконец, и до нас добрались. Один делал групповые снимки: всего отряда, или большой группы детей. А второй фотографировал ребят по одному или небольшими группами. Они хорошо знали, в каких местах фон красивее и фотографироваться лучше, чтобы память сохранилась о лагере. То ли у этих фотографов цены такие высокие, то ли я считал что-то не так, но пришлось на заказ потратить почти все деньги, которые у меня оставались. Правда фотографировались я и Зайка, и Таня, и Лина с Ниной, почти во всех живописных местах. А девочки еще и меняли платья, и прически. И, конечно, фотографировались с физруком, и нашим вожатым Валентином, и со старшей вожатой Наташей.
Как и следовало ожидать, перед полдником Наташа встретила меня возле столовой, и сказала, что согласна на обучение, и будет после отбоя ждать нас в медпункте. Тогда я её проинструктировал, что ей нужно хорошенько пропариться, и все время думать о всеобщей любви и мире во всем мире. Она сперва посмотрела на меня, как на больного. Но я сказал, что это медитация такая, и она очень помогает.
А минут через 10 после отбоя мы с Зайкой стучали в дверь медпункта.
Наташа немного удивилась, что мы пришли вдвоём. Но потом как-то с её лица беспокойство сгладилось. Дальше я осмотрел душевую и рассказал, как будет проходить обучение. Сперва мы заняли комнатку между боксами, где кровати, и душевой. Там стоял стол и два стула. Зайка отдернув занавеску, села на лежак в одном из боксов, а мы с Наташей – на стулья. Я с собой притащил Энциклопедию, чтоб на картинках всё показать.
Сперва рассказал, как работают мышцы при сгибании конечностей, какие сжимаются, утолщаясь. Потом на картинке показал, какие мышцы работают при качании волны. Потом я встал, разделся до плавок, и показал, как реально бежит волна. Сначала в верхней половине тела, потом ниже пояса. Спросил, какое на Наташе бельё. Она оказалась умница, и надела раздельный купальник. Я предложил ей снять платье, и попробовать «прогнать волну» по мышцам вхолостую сверху вниз. Тело Наташи я уже видел на пляже. Очень светлая кожа, с веснушками, которых более всего наблюдалось в районе плеч, но были и на спине, на руках, и на ногах. Не много, и, по-моему, они только добавляли девушке шарма.
Она несколько раз пыталась, но срывалась уже на втором-третьем поясе мышц. Тогда вступила в дело Зайка. Она предложила Наташе лечь на кровать на спину. И начала медленно вести руками вдоль Наташиного тела, чтоб та чувствовала: какие мышцы когда напрягать. Вот такой умницы нам в группе не хватало, кода мы дурачились с пацанами, тренируя массаж Пункина!
Зайка буквально за три прохода приучила Наташу к порядку напряжения мышц. А потом Зайка, которую Наташа слушала, как маленькая девочка училку, сказала: «Думаю, можно переходить к тренировке. Сперва Миша покажет массаж на тебе, а потом ты на нём. Поднимайся, только лифчик сними!» И Наташа так и сделала. Встала напротив меня, сняв лифчик купальника. Грудь у Наташи была чуть больше средней, размера третьего примерно. Соски крупные, с розовым ореолом. Они сразу напряглись. Я прижал Наташу к себе, а Зайка помогла ей правильно положить руки, и скомандовала: «Прижмись к нему, Наташа, и почувствуй всем телом как катятся мышцы. Ну давай, Мишенька, работай!»
И я пустил волну. Сперва совсем никакого отклика. Наташа стояла как примороженная. Где-то на третьем проходе вроде что-то наметилось. Но я опустил руки и сказал: «Она совсем холодная. Так не пойдёт. Нужен спусковой курок».
