«Ну, всё же пришло время позвонить матери», ответила мама, не сказав даже «привет».

«Я знаю», сказала я, «Извини. Я была занята учебой».

«Ты в порядке? Я слышу, что ты взволнована. И я хотела зайти в твой фейсбук и не нашла его».

«Я знаю. Я деактивировала его».

«Зачем бы тебе делать это? Так удобно поддерживать с тобой связь через него».

«Я знаю. Я проводила в нем слишком много времени. Это отвлекало меня от учебы», я надеялась, это сойдет за уважительную причину.

«Это всё? Тебя никто не беспокоил?»

«Нет», сказала я, наверное, слишком быстро, «Ничего подобного».

«Хорошо. Надеюсь ты активируешь его».

«Да», сказала я, «Как только пройдет трудный момент». Я сделала паузу, вдохнула, и спросила как там папа. И с этого момента разговор пошел, как обычно проходили мои разговоры с мамой. Она рассказала мне о женщине соседке и прихожанке в церкви, жаловалась на то, что папа работает слишком много, и подробно описывала ее последние болезни, сказав мне, что она думала, что у нее артрит. В конце она сказала, что собирается встретиться за ленчем с подругой, напомнив, что у нас разница в два часа.

После того как я повесила трубку, я работала над заданиями по учебе и так увлеклась что чуть снова не пропустила ланч. Я поспешила в кафетерий и была на раздаче в 12-50. Как обычно моё появление было замечено всеми. Вместо того чтобы сжаться от стыда, у меня усилились пульсации, особенно когда я поняла что оставила мешок в комнате. У меня не было ничего, чтобы прикрыть вид на мою свежевыбритую промежность. И после интенсивной мастурбации мои малые половые губы было видно еще сильнее, из и так розовых больших губ. Стыд заводил, но будучи такой возбужденной становилось еще стыднее. Я почувствовала себя в бесконечной петле.

Я взяла поднос, вспомнив, что хотела сесть, за свой старый стол, я пошла к нему. Стол был полон, но почти все уже поели. Раньше кто-нибудь встал бы и предложил мне место, увидев, что я пришла поздно с полным подносом. Сегодня они просто сидели и смотрели на меня с глупым видом. Я почувствовала себя нежеланной, изгоем.

«Дани!», позвала меня Лиз, из-за стола в трех отсюда. Она похлопала по стулу рядом с собой и Брюсом, так что я пошла к ним.

«Хорошо», сказала Лиз, когда я подошла, «Бритва или воск?»

Я знаю что покраснела, когда ответила, «Побрила».

«Отлично выглядит. Это заставило тебя чувствовать себя более голой?»

«Да», сказала я, поняв, что мне нравится чувствовать себя более голой, особенно когда холодок попадает прямо туда. Я знала, что теперь я продолжу брить их.

В театре университета показывали кино «Гражданин Кейн», и во время ланча было предложение сходить на сеанс впятером. Я не видела его, но знала что это один из великих фильмов, так что я согласилась, тем более что я сделала все задания.

После кино, мы говорили о сцене с розой и работе оператора, пока играли в бильярд в лонже союза студентов несколько часов, входящие и выходящие люди по-разному смотрели на меня. Я игнорировала их насколько могла, чтобы мне не пришлось идти в уединенное место. Когда мы пришли обратно в общежитие, было время ужина, так что мы пошли прямо в кафетерий.

После ужина, я проверила сотовый телефон, на котором был установлен бесшумный режим и лежал в маленькой сумочке, первый раз после разговора с мамой. Там было три пропущенных звонка и голосовое сообщение, все с одного номера.

«Привет», сказал женский голос, когда я начала проигрывать голосовое сообщение, «Это Сильвия Смит, я пресс-секретарь университета, что делает меня, в некотором роде, и твоим пресс-секретарем. Со мной связались две местные телевизионные станции и одна национальная сеть, о твоем нынешнем состоянии одежды, точнее отсутствия оной. Они все хотят интервью, и я хочу встретиться и поговорить с тобой об этом».

Она оставила номер, но уже было после семи. Я вздохнула, размышляя, что делать. Я зашла на сайт 3-го канала, чтобы посмотреть репортажи, которые вышли в эфир, в пяти и шестичасовых выпусках. Я отказалась от разговора, так что они, конечно, не должны были выпустить репортаж обо мне. Но я была там, прямо наверху страницы, я нажала кнопку проиграть на видео, и смотрела, как ведущий говорит на фоне зацензуренного видео меня идущей к общежитию этим утром.

«Голая девушка была идентифицирована как Даниэль Китон, из Северного Ричланда, Техас», сказала репортер.

«НЕЕЕЕТ!», закричала я.

Ведущий стал цитировать статью Клариссы в газете, о кузине, и что я хожу голой, чтобы пропагандировать бодипозитив.

«Нет, нет, нет», повторяла я все две с половиной минуты видео, которое повторяло фрагмент, как я шла, снова и снова, пока ведущий говорил.

Когда видео закончилось, я произнесла ругательство один из немногих случаев в моей жизни. Что я могла сделать? Репортаж уже был в эфире, я не могу отозвать его. Что они могут сделать, опровержение? Как я заставлю их это сделать, отправиться с голой жопой на студию? Я долго сидела и думала. Моё имя прозвучало, и я была уверена, станет таким же известным как имя Эндрю Мартинеза. Во времена Мартинеза в 1992 не было интернета, так что моя история будет распространяться быстрее и дальше, чем его. Помимо срыва социологического эксперимента профессора Слэйтер, что не было вариантом, так как я знала, что это будет стоить мне стипендии, мне оставалось только одно, я должна была взять это в свои руки. Я подняла трубку и перезвонила пресс-секретарю.

«Сильвия Смит», ответила она, удивив меня, я думала она уже ушла домой.

«Э, привет. Это Даниэль Китон».«Даниэль. Да! Ты как?»

«Я не знаю. Я только что увидела, что 3-й канал выпустил в эфир репортаж обо мне».

«Да, я видела», ответила Сильвия, «Они не имеют права заходить в кампус без нашего ведома».

«Ну, я сказал её, что не хочу с ней говорить, но они всё равно сняли меня».«Я знаю. Почему ты не захотела разговаривать с Кристен?»

«Ну», сказала я, не зная, как объяснить это, без того чтобы сказать лишнего, «Я на самом деле делаю это не ради известности».

«Нет? Я думала, ты выступаешь за бодипозитив. Я решила, что известность это то, чего ты хочешь».

Я закрыла глаза и представила своих родителей, моих друзей дома, моего пастора смотрящих видео, как я иду голая по кампусу, с цензурой и без. Для HBO и других кабельных сетей нагота приемлема и они выпустят репортажи, показывающие меня голой, без цензуры. Это было одновременно пугающим и возбуждало. Те самые пульсации снова давили на меня, от мысли, что весь мир, увидит мои голые груди и бритую вульву. Что со мной не так?

«Я знаю», сказала я, пока приходила к приемлемому ответу, «Но я хотела, чтобы фокус был на проблеме, а не на мне. Я делаю это не чтобы стать знаменитой».

«Хорошо, я думаю, мы должны поговорить об этом. Локальные подразделения Фокс и ЭйБиСи хотят поговорить с тобой. И сегодня в обед, мне позвонили из сети Фокс Бизнес. Джон Стоссел заинтересован сделать репортаж о тебе. Ты знаешь его?»

«Нет».

«Он работал в шоу новостей 20/20 ЭйБиСи, но сейчас он ведет своё токшоу на национальном канале. Он славится своими либертарианскими взглядами, так что я уверена, что он поддержит твое право находиться голой на публике, особенно когда за этим есть посыл».

«Национальное телевидение», сказала я, и сглотнула.

«Да. Это еще не заключенный договор, пока они только обозначили интерес. Какое у тебя завтра расписание?»

«У меня занятия с 10-00 до 15-30»

«Как насчет ланча?»

«У меня перерыв с 11 до 12-30».

«Чудесно», сказала Сильвия, «Я угощаю. Куда бы ты хотела пойти?»

«Э, где-то на кампусе?»

«Ок. Как насчет кулинарии Союза студентов в 11-15?»

«Отлично», сказала я, пытаясь сообразить, где эта кулинария.

«Великолепно. Оденься повседневно», она рассмеялась своей собственной шутке, «Увидимся завтра».

Я отключилась и рухнула на кровать. Могла ли эта неделя быть еще более странной? Я лежала глядя в потолок, потом мой взгляд переместился на календарь на стене. Это был четвертый день. Осталось всего 56. Восемь недель. Голой. Постоянно голой. Как можно пройти через это и сохранить хоть немного достоинства?