Начались трудовые будни практикантки. В основном Лиза ассистировала Илье Моисеевичу: проверяла контрольные, мыла доску, оформляла журнал. Лишь несколько раз старый учитель позволил ей вести уроки, и Лиза очень хорошо поняла слова Сергиевской, сказанные в ее домашнем кабинете. Когда она стояла к классу лицом, школьники (и то не все) благопристойно смотрели ей в глаза, но стоило ей отвернуться к доске... Жадные взгляды, словно нарушая все законы физики, изгибались, извивались, забирались под юбку, между пуговицами сорочки, под чашечки бюстгальтера... Лиза чувствовала, как помимо ее воли волосики на ее теле вставали дыбом.
Сначала это ощущение липких взглядов было мерзко, дико, Лизу аж передергивало. Потом она привыкла, а позже, уже будучи полноценной учительницей, стала ощущать это так часто, что начала получать удовольствие. "Мной восхищаются, на меня смотрят, меня хотят!", - чувствовала она и понимала, что ей это нравится.
Среди учеников были и те, с кем она провела тот памятный вечер. Но ни один из них, увидев ее, не стал показывать, что они знакомы, да еще так близко. Разве что один раз легко, с улыбкой, кивнул головой.
***
Тридцатого августа вся женская часть педагогического коллектива собралась в кабинете директрисы, изучая список десятого класса, то есть тех, кто пришел в лицей только что, из других школ. Эта операция была специфична именно для Четвертого лицея, потому что именно здесь процветал пресловутый "индивидуальный подход".
Мужская часть коллектива в составе одинокого физика скучала в учительской - после "женской" части он должен был получить индивидуальные инструкции насчет новеньких десятиклассниц с успехами по его предмету.
Дамы пребывали в прекрасном настроении. Пользуясь отсутствием школьников, все были одеты смело и даже вызывающе, и куда ни глянь: голые коленки, обтянутая грудь, открытые плечи. Весело щебеча, они делились новостями: кто где был, кто что видел, кто как похудел (или поправился) . Оживленную болтовню прервал зычный голос Надежды Георгиевны:
- Коллеги! Пожалуйста, потише! Я тоже очень рада вас видеть, но нас ждет работа. Прошу вас занять свои места...
Сама Сергиевская, одетая в легкий пестрый сарафан, открывающий ее длинные ноги чуть ли до половины бедра, стоя терпеливо ждала, пока учительницы рассядутся и достанут блокноты.
Затем она произнесла краткую вступительную речь, где сообщила, сколько юношей и девушек из каких школ образовали новый десятый класс лицея.
- Ну что, перейдем к спискам, - сказала директриса и села, - Абрамов Антон, девятая средняя, пятерки по физике, химии и географии, по всем остальным четверки. В анкете указал - естественные науки. Алла, - она стрельнула взглядом в сторону химички, - берете на себя.
Азиатка легко кивнула копной своих восхитительных волос, делая пометки в блокноте.
- Ашмарин Виктор, - продолжала Сергиевская, - пришел из семьдесят первой. Пятерки по математике, химии, английскому. Хм... Смотрим анкету... Смешной парень - собирается получить Нобелевскую премию, не пишет в какой номинации...
- Точно что не по математике, - заметила Светлана.
- Ну, что? Значит, его берут в оборот Лиза, Алла и Олеся... Через два месяца - контрольное совещание.
- Надежда Георгиевна... А можно пояснить? - робко спросила Лиза.
- Ах да... Я уже так к вам привыкла, что все время забываю, что вы новенькая...
Лиза усмехнулась. Как она могла "привыкнуть" к Лизе, если предыдущая их встреча состоялась чуть ли не полгода назад? Это была оговорка, и Лиза прекрасно понимала ее источник.
Во время ее посвящения она сама, Надежда и Олеся словно бы сроднились, как сестры. Это чувство знакомо всякому (а тем более - всякой) , кто занимался групповым сексом. И действительно, каждой из них приходилось то и дело брать в рот член, только что вынутый из влагалища другой женщины, или целоваться юношу в те губы, которыми он только что вылизывал влагалище третьей. Их жидкости, их интимные запахи и вкусы физически передавались всем остальным женщинам. Вот и Лиза ощущала свое особое, теплое, родственное чувство к ним обеим...
Сергиевская и Лиза улыбнулись друг другу, давая понять, что в их головах пронеслись одни и те же мысли, после чего директриса продолжила:
- Короче, вы втроем начинаете за ним наблюдать... Я надеюсь, Елизавета Ивановна, вы в состоянии отличить того, кто в вас заинтересован как мужчина, от того, кому вы совершенно безразличны? Замечайте, заглядывайте в глаза, слушайте голос и дыхание... В конце концов, включите в себе женщину! Все заносите в дневник. Пройдет месяца два, встретитесь с коллегами, поделитесь впечатлениями. В журнал тоже недурно заглянуть. Да ладно, Алла и Олеся - опытные учительницы, они вам помогут.
- Фактически, мы должны будем его поделить, - пояснила англичанка, - понять, кто из нас троих зацепил его сильнее. Втроем тянуть - бессмысленно, мы только мешать друг другу будем. Одна, много две... Ладно, время покажет.
- Брисун Ярослав, - продолжала Надежда, - Тут все ясно. В анкете так и пишет: поэт. Светлана Николаевна, это по вашей части: опубликовал три сборника стихов. Тираж мизерный, но в городской библиотеке точно есть...
- Ознакомлюсь, - словно про себя, буркнула Светлана, записывая что-то в блокнот.
- Ганко Александр. Школа пятьдесят три...
- Ого, - усмехнулась Олеся. Видно, у нее были свои счеты с этой школой.
- Проблемы с дисциплиной, - продолжала Сергиевская, - Но, видимо, гений - изучает английский и немецкий языки, пятерки по истории и, как ни странно, физике. Значит, беремся за него Олеся и я...
- Что с немецким?
- Я позвоню, будет брать дополнительные уроки... Все ясно? Далее - Дуров Дмитрий, четырнадцатая. Явный технарь, победа на областном конкурсе конструкторов. Пятерки по математике, информатике, физике... По химии - четыре. Лиза, это ваш клиент. Пятерка по русскому, думаю, несущественна, но проверить надо. Светлана?
- Проверю, - кивнула блондинка, колыхнув пышным бюстом.
... По окончании совещания Лиза изучила свои записи. Из девятнадцати учеников было двенадцать юношей, из которых четверо принесли из бывших школ пятерки по математике и намерение посвятить свою жизнь точным наукам. Теперь она должна была, согласно указаниям Сергиевской, производить на них впечатление. Говоря прямо, соблазнять. Но делать это предельно тонко, мягко, ненавязчиво. Далее - их интерес к ней переходит в интерес к математике. А за победы на олимпиадах Лиза их поощряет. Такова нехитрая схема.
***
Как и было запланировано, Лиза, Алла и Олеся встретились в конце первой четверти. Предметом их интереса был Виктор Ашмарин, тихий, бледный юноша. Как образно выразилась во время прошлого совещания англичанка, они должны были его "поделить". Кстати, та же Олеся по праву старшинства возглавила их собрание.
- Уровень английского в его предыдущей семьдесят первой школе гораздо ниже, чем у нас. По крайней мере, если он хочет добиться результатов, ему надо работать намного больше. Он старается, но пока едва вытягивает на четверку.
- На нашем счету круглая пятерка, - вступила Алла, - второе место на городской олимпиаде, и добровольная помощь в проведении опытов. Послезавтра - областная олимпиада. Если войдет в тройку - буду поощрять.
- У меня он тоже отличник, - сказала Лиза, - а на городской занял третье место. Наша областная через полторы недели. Думаю, что за тройку призеров он заслуживает поощрения.
- Ну и отлично, - подытожила Олеся, - Значит, я ухожу в тень, а вы продолжаете...
- А если он добьется и того и другого? - спросила Лиза.
- Двойное поощрение, - улыбнулась Олеся.
- То есть?
- Оно же одновременное. Понимаешь, если это будет происходить порознь: например, Алла сегодня, а ты завтра, у парня может возникнуть подозрение, что между вами существует ревность, зависть. А надо показать, что вы делаете одно дело и при этом дружите - это очень важно.
- Именно поэтому две - максимальное число? - спросила Лиза.
- И поэтому тоже. У некоторых и так начинается головокружение от успехов. Успехов у женщин. А когда их три, то у большинства просто крыша едет. Так что ждите олимпиады по математике. Алла, ты принимаешь решение.
С самого того дня, как Лиза познакомилась с Олесей, она присматривалась к ней, пыталась понять ее феномен. Всегда улыбающаяся, с веселыми ямочками на щеках и лучистыми глазами, казалось, она не была способна ни на что злое. В то же время она слыла эдакой бунтаркой, ей позволялось не только спорить с директрисой, но и подшучивать над ней. С учителями и даже учениками она общалась подчеркнуто простецки, панибратски, иногда даже грубовато, но Сергиевская ее не одергивала. Видно, Надежда просто любила Олесю, разрешая ей многие вольности. В частности, иногда англичанка надевала юбку чуть ли не на ладонь выше колен. Правда, смотреть там было особенно не на что - ноги как ноги. То ли дело ножки Аллы - несколько худощавы, но все равно великолепны по форме, у Надежды, напротив, слегка полноваты, и только Лиза могла полноценно гордиться своими безупречными ногами. Но гордиться, стоя дома перед зеркалом - это одно, а замечать на себе взгляды каждого второго мужчины - совсем другое. Когда Лиза выходила в город, и когда позволяла погода, она обязательно надевала одну из своих многочисленных мини. Но Олеся осмеливалась делать это, пусть редко, и в лицее. Когда однажды Лиза поступила так же, она заслужила замечания Сергиевской.
- Но Олеся Евгеньевна... - робко возразила Лиза.
- Она работает здесь уже одиннадцать лет, - отрезала директриса, - И впредь, Елизавета Ивановна, прежде чем нарушить наши договоренности, пожалуйста, посоветуйтесь со мной.
Позже, несколько раз, в теплое время года, Лиза замечала, что Олеся не носит бюстгальтер, но даже пытаться не стала повторить ее подвиг - это могло стоить ей работы. Да к тому же при такой невыразительной груди отсутствие на Олесе лифчика просто оставалось незамеченным. Но, скорее всего, она действительно была любимицей Надежды, впрочем, как и большей части учителей, об учениках и речи нет.
