Спустя восемь минут пятьдесят три секунды этого зажигательного спектакля Староверов встал, решительным шагом подошел к ее столу и остановился. Брюки его топорщились прямо перед лицом Лизы, но она с невинным видом подняла на него глаза.
- Я так больше не могу, Елизавета Ивановна, - решительно сказал он, с трудом пытаясь отвести глаза от ее груди.
- Что случилось?
- Я влюблен в вас. Вы восхитительны. Вы красивы, вы привлекательны, вы умны, вы - женщина моей мечты. Я не могу без вас.
Это был седьмой раз в ее жизни, когда мужчина признавался ей в любви. Впрочем, слово "любовь" не прозвучало, да этот и не мужчина еще...
- Спасибо, мне очень приятно, - сказала Лиза осторожно и аккуратно, помня заветы великой Надежды Сергиевской, - Я очень тебе благодарна. Но давай обсудим это позже.
- Когда... позже?
- Илья, - очень медленно заговорила Лиза, чувствуя, что именно сейчас от ее поведения зависит, выполнит она свою миссию или нет, - Ты мне тоже очень симпатичен. Ты умный, талантливый, просто... у тебя неудачный период в жизни. Мне тоже хочется многое тебе сказать. Но давай не будем забывать свои обязанности. Пойми, я не отталкиваю тебя. Мы обязательно обсудим все, что ты уже сказал мне, и все, что я хочу сказать тебе. Только не сейчас. Сейчас я совершаю должностное преступление. Ради тебя, заметь...
- Не надо совершать преступления. Я не буду переписывать контрольную. Ставьте двойку, я ее заслужил.
- Нет уж, я и так многим пожертвовала, так что будь любезен, исправь двойку, - она сделала возмущенный вид, - В конце концов, мы договорились вчера! Что ты, как красна девица: то хочу, то не хочу...
- Я не способен сейчас переписать...
- Почему?
- Я уже объяснил: моя голова занята вами...
Лиза была готова ко многому, но не к этому. Она думала, что он сделает ей замечание (и гадала, в каких выражениях) - за непристойное поведение. Или он заставит себя не смотреть на нее и успешно перепишет работу. Или что он набросится на нее, пытаясь взять силой. Или что повторится прошлая попытка: он будет пялиться на нее и ничего не сделает.
Но парень почти что признался ей в любви. Причем он даже (пока, по крайней мере) не домогался близости, а должен был.
- Хорошо, - сказала она, - который уже раз я иду тебе навстречу. Видимо, несмотря ни на что, ты мне слишком симпатичен. Так вот, мы поговорим о наших отношениях сейчас, а насчет контрольной решим позже. Значит, ты говоришь, что влюблен в меня - допустим. Но влюбленный мужчина ведет себя по-другому, разговаривая с "женщиной своей мечты", он смотрит ей в глаза. Ты избегаешь смотреть мне в глаза...
- Потому что я стесняюсь!
- Пусть так. Когда я веду урок, ты смотришь куда угодно, кроме меня. Поверь мне, влюбленные всегда стараются смотреть на предмет своего чувства...
Теперь Илья уже не возражал, а молчал, опять опустив глаза.
- Наконец, человек стремится говорить с тем, в кого он влюблен. Ты за полгода сказал мне слов меньше, чем за последние пять минут. Не считая уроков, разумеется.
Илья смотрел на нее со страхом, так ей показалось.
- Сказать тебе, что я думаю? То, что ты испытываешь, называется не влюбленностью. Похоть, вожделение, страсть - вот что это. Ты хочешь переспать со мной, и все. Я угадала? - четко проговорила Лиза, подводя к главному. В стенах лицея она впервые говорила с учеником так откровенно.
- Да, угадали... Но ведь и вы тоже...
- Что я?!
Но Илья не мог вымолвить то, что терзало его последние дни. А Лиза не хотела (хотя была готова) обсуждать тему расставленных ног, задранной юбки и вообще - нравственных норм поведения учителя.
- Если ты хотел сказать, что я тоже в тебя влюблена, то да, в определенном смысле это так, - заговорила она, чтобы Илья не решился на тот разговор, - Только я влюблена в тебя как в талантливого парня, имеющего способности к моей любимой (вот тут уж действительно любимой!) математике. Но, имея эти способности, ты не желаешь ими пользоваться, а это все равно, как если девушка, которую ты любишь, целуется с твоим приятелем. У тебя ведь нет на нее прав, верно? Ты не можешь ее заставить быть с тобой, а не с ним, так? Ты это понимаешь, но тебе все равно больно, иногда до слез. Вот так и я. Ты изменяешь математике, а значит, и мне, и это очень обидно. Я испытываю ревность: твое сердце отдано не моей науке, а значит, и не тому, кто ее преподает.
Староверов замер, глядя на Лизу с ужасом, восхищением и удивлением, да она и сама не могла придти в себя от своих же слов. "Жаль, - подумала она, - что Сергиевская не слышала этой моей речи. Она бы ее выбила на мраморе и повесила у себя в кабинете. Да, я была в ударе. Повторить такое точно не удастся".
Пауза была долгой.
- И... что? - глупо спросил Илья. Видно, он просто не поспел за мыслью Лизы.
- Вот что. Мы оба признались друг другу в своих чувствах. Ты влюблен не в меня как в женщину, а в мое тело. Вот в это, в это, в это все, - и Лиза похлопала себя по груди и по бедрам, - А я влюблена не в тебя, а в твой мозг, волю и работоспособность, согласен?
- Согласен, - выдавил еще не пришедший в себя Илья.
- Поэтому ты хочешь от меня, чтобы я легла с тобой в постель. А я хочу от тебя, чтобы ты занялся, наконец, математикой. Давай осуществим свои желания! Завтра будет твоя самая распоследняя попытка написать контрольную. Уже без отговорок. А в феврале ты поедешь на олимпиаду. Если контрольная будет на пять, а место - не ниже третьего... - и Лиза многообещающе замолчала.
***
Редко ей приходилось видеть такое быстрое перерождение, какое случилось со Староверовым. Он не просто стал учиться - он взялся за это с каким-то остервенением. Разумеется, контрольную он написал на отлично, причем Лиза сидела все в той же рискованной позе, но он не бросил на нее ни взгляда. Такую тактику она выбрала не случайно: хотела показать, что это - ее естественное поведение, а вовсе не провокация отдельно взятого школьника.
Улыбаясь, она думала: "Он постоянно делает выбор между мной и математикой. Два первых раза победила я, теперь, кажется, наоборот".
Потом началась второе полугодие. На областную олимпиаду от лицея она направила "гвардию": Ашмарина, Рогера, Староверова. Заняли они пятое, третье и второе места соответственно. Оставив после урока Андрея и Илью, Лиза назначила им день, когда они придут к ней.
Рогер уже знал, что это значит, а Илья - и подавно (кстати, это был первый в ее практике случай, когда стороны заранее открытым текстом обсудили, для какой цели они встречаются) .
Лиза волновалась больше, чем даже перед первым разом (с тем же Рогером) . Ее смущал разный, скажем так, уровень подготовки: Андрей уже знает многое, Илья, похоже, не знает ничего. "Я начну с Андреем, как обычно, - размышляла Лиза, - а Илья посмотрит, потом, может быть, присоединится". Впрочем, через несколько минут она обрывала саму себя: "Что, в конце концов, мне впервой с двумя мужиками трахаться, что ли?!". Но легкий мандраж остался... ровно до того момента, как Рогер позвонил и сообщил, что попал в больницу с разрывом связок колена.
После уроков Лиза съездила к нему, сказала дежурные слова и сделала дежурные подарки.
- Знаете, что мне обиднее всего? - спросил с улыбкой Андрей, - что я не смогу сегодня придти к вам...
Лиза сделала страшное лицо и поднесла палец к губам - у соседа по палате тоже были посетители.
- Я никуда не деваюсь и не уезжаю, - сказала она позже, - так что наша встреча просто откладывается, а вовсе не отменяется.
Лиза знала, что некоторые школьники (в том числе Илья) придут к своему однокласснику чуть позже. Затем Староверов, отцепившись от друзей и соблюдая конспирация, поедет к любимой учительнице.
Еще одна договоренность касалась одежды. Илья особо попросил Лизу надеть ту самую черную юбку, в которой она была, когда он писал контрольную в первый раз.
После его прихода начались странности. Сначала он долго и нудно перечислял достоинства Лизы, и она терпеливо слушала, улыбалась и благодарила. Потом он попросил ее раздеться, но так, чтобы она начала показывать ему свои трусики.
Лизе показалось, что ему очень хочется спросить ее, с какой целью она делала это тогда, но у него не хватает духу. Впрочем, она заранее продумала несколько вариантов ответа. Но пока она решила удовлетворить невинную просьбу парня. Она села на стул, он в кресло напротив нее, и она стала медленно раздвигать ноги. Илью, похоже, возбуждало именно это: он стыдливо засунул руку в штаны и раздражал член, при этом краснел, потел, пыхтел и закатывал глаза. Лиза негромко сказала:
- Тебе будет удобнее, если ты снимешь брюки.
- Нет... Я так...
- Илья, пожалуйста... Я хочу посмотреть, - капризно сказала Лиза, хотя совсем не хотела.
Илья торопливо снял брюки, при этом остался в рубашке. Его член, не очень большой, был уже вполне надрочен, и Илья продолжал водить по нему рукой. Лиза между тем, действуя как можно медленнее, уже полностью задрала юбку и неудобно сидела с широко раздвинутыми ногами.
- А вы не могли бы... поласкать себя? - вдруг спросил он срывающимся голосом.
Сначала Лиза хотела отказаться - она никогда раньше не делала этого ни для кого, кроме себя. Но потом вдруг вспомнила, что должна по возможности удовлетворять любые желания клиента, даже неприятные. "Это я для него, а не он для меня", - вдруг сформулировала Лиза простую мысль, и от нее стало немного легче - по крайней мере, появилась какая-то определенность. С другой стороны, это тоже надо уметь делать красиво, показательно, возбуждающе.
- Вообще-то, - с улыбкой сказала она, - ты должен ласкать меня сам...
- Я буду, обязательно, - затараторил Илья, - но попозже!
