Приняв душ и накинув шелковый пеньюар, Дина сняла с аппарата трубку и набрала внутренний номер.
- Прислуга на сегодня свободна: Нет, отпусти всех. Да. Я сама поужинаю. Нет. Не надо. Ты тоже можешь идти, до завтра ты мне не нужна. И скажи Борису, что он тоже не понадобится. Все. Давай.
С Борисом, конечно, надо было что-то решать. Слишком много стал себе позволять, гаденыш. Силу почувствовал. Дина с омерзением содрогнулась от воспоминания о последнем сексе с ним - это было два: нет три месяца назад! Дина тогда быстро спустила, а эта скотина вместо того, чтобы с благодарностью убраться с ее глаз, решил, что он тут мужик, и дотрахал Дину пока не слил свою гнойную малофью в свой мерзкий гандон.
Дина тогда промолчала, даже умудрилась сделать вид, что довольна. Так было нужно - слишком уж он много знал и обострять отношения было никак нельзя. Но холодная ненависть к этому человеку прочно закрепилась в ее душе. Она резко подняла ему жалование и прекратила с ним все сексуальные контакты.
Хотя, нужно быть справедливой, без Бориса вся ее операция была бы невозможной. Это он взял на себя все техническое обеспечение, он обеспечил лояльность парнеров при переходе управления в Динины руки, наконец, это он добыл доступ к счетам, активам и хранилищам. Без него Дина даже не узнала бы об их десятой части.
Так и не завязав пояс пеньюара и не сняв с головы тюрбан, накрученный из полотенца, Дина спустилась в кухню, шлепая по полу босыми ступнями, достала из холодильника тарелку с сырами и бутылку, наполнила вином пузатый бокал. Она любила пить вино именно так - чтобы бокал запотел, по его стенкам скатывались бы холодные слезинки, а вино оставляло маслянистый след на стекле.
Хорошо, что Николай сидит за городом со своей писькой и не маячит тут. Как же это здорово - жить одной, без этих вечно галдящих детей, вонючего импотента-мужа, его бесконечных папок с бессмысленными бумагами, от которых у Дины случались приступы аллергии. Разве это дело руководителя - копаться в бумажках? Вот так он свою жизнь и просрал, идиот.
Потягивая на ходу вино, Дина прошла в кабинет и уверенно набрала длинную комбинацию на дверце большого, размером с платяной шкаф, сейфа. Сейф звякнул, тяжелая дверца приоткрылась.
Вот оно, сердце кощеево! Подумать только, человеческая судьба, и даже жизнь, может определяться такой ерундовиной, как пластмассовая, техкопеечная флэшка!
Вслед за флэшкой, Дина извлекла из сейфа черный, поблескивающий пошловатым лаком пояс-бабочку, и выкатила тележку с "машиной".
Это был подарок заклятой подружки Людки Сальниковой, которая, узнав о том, что Дина разъехалась с мужем, вкатила в Динину хату огромный розовый чемодан, перевязанный широченной розовой же лентой с пошлейшим бантом, и с ехидной улыбочкой промяукала:
- Вот, подруга, нового мужа тебе привезла! Надеюсь, хоть этот от тебя не сбежит!
Дина, конечно, потом отомстила сучке, но подарок действительно оказался крайне полезным.
Этот хитроумный механизм был чистым воплощением физиологии секса. Малейшее движение бедер седлающей его Дины через систему рычагов и тяг приводило в соразмерное движение насадку выбранной ею формы и длины, входившую в тело с соразмерной силой и на соразмерную глубину. И только от Дины зависело, как, куда, как глубоко, с какой интенсивностью и, главное, как долго будет происходить это проникновение. В сочетании с "бабочкой" , терзающей ее клитор, "машина" полностью решала кобелиную проблему в Дининой холостяцкой жизни.
Не мужиков же ей водить, в самом деле!
Дина установила "машину" перед огромным экраном домашнего кинотеатра, воткнула флэшку в гнездо, сбросила халат и натянула пояс, прилаживая "бабочку" себе под лобок. Потом она наскоро смазала прозрачным гелем толстенький, уже подогретый изнутри, неотличимый на ощупь от настоящего, член и, перешагнув через "машину" , опустилась широко разведенными ляжками на мягкие параллельные друг другу подставки. Член бесшумно выскользнул откуда-то снизу и уперся теплой скользкой головкой Дине в анус. Нет, дружок, тебе не сюда!
Дина чуть сместила бедра, ощущая, как упругая головка скользит от задней дырочки к влагалищу, на секунду замерла, и, решившись, качнулась вперед.
М-м-м-х!!!
Упругая дубинка бесцеремонно втиснулась в Динину пизду, по-хозяйски разлепляя и растягивая на ходу ее беззащитные стеночки.
Дина переждала первую, болезненно-сладкую волну, включила бабочку и нажала на телевизионном пульте кнопку "пуск".
***
(Слегка сутулящийся, одетый в атласный халат Николай Петрович выходит из-за густой, аккуратно подстриженной можжевеловой изгороди и, поблескивая зеркальными стеклами солнцезащитных очков, движется к шезлонгу. Он ничего не подозревает о тщательно замаскированных Борисом камерах, фиксирующих каждый его шаг, каждое слово в ключевых точках спланированной Диной операции. Сейчас он, хозяин этого огромного бассейна, этого прекрасного дома, всей этой сытой, беспечной жизни - просто ничего не подозревающая, и от того еще более жалкая жертва, которую жестокие загонщики гонят прямо на номера.
Вдруг Николай Петрович запинается и замирает в удивленной позе, уставившись на сидящую к нему спиной на краю бассейна девочку, беспечно болтающую в воде загорелыми ножками. У девочки пушистые, русые, похожие на облако волосы, худенькая спинка с трогательными крылышками лопаток. Мокрые легкие трусишки облепили пухленькую попу и стали почти невидимыми, открывая взору соблазнительную запятую ее копчика и глубокую складочку между ягодичек.
Николай Петрович секунду мнется, оглядывается по сторонам, силясь понять, чей это ребенок и что он тут делает, потом, нелепо скрестив руки за спиной, подходит к девочке. Девочка оглядывается и вдруг расцветает в широкой улыбке.
- Здрасьте! - чувствительные микрофоны с тщательно настроенными фильтрами передают каждый нюанс, каждый обертон ее беззаботного голоска. - А ты кто?
Николай Петрович, готовившийся сам допрашивать юную непрошеную гостью, вздымает брови удивленным домиком, и, запнувшись, послушно отвечает.
- Я Николай: Петрович:
- А я Люся.
Николай Петрович смущенно прокашлялся.
- И чья же ты... Люся? - прокаркал он, безуспешно имитируя задорный тон, которым, как ему казалось, надо разговаривать с детьми.
- Мамкина. - головка чуть склонилась к плечику, глазки поблескивают веселым любопытством.
- Хм: мамкина: м-да: - Николая Петрович не знает, что сказать, смешно переминаясь с ноги на ногу. - А: кто твоя мама?
- Она тут самая главная! - Люся делает серьезное лицо. - Э-КО-НОМ-КА!
- Ах, вот оно что! - наконец-то доходит до Николая Петровича. - Вы тут недавно, так ведь?
- Не-а! Давно уже. - отмахнулась от нелепой гипотезы Люся. - Целую неделю!
- Гм: г-хмг: Ну, и где же она: мама твоя?
- В доме. Убирается. А я сбежала! Скучно там. А тут - вот!
Люся широким жестом указала сразу и на бассейн, и на пестрящую полевыми цветами лужайку, и на недалекий сосновый перелесок, отливающий янтарными бликами на ярком солнце.
- Только ты ей не говори, что я тут: А то она говорит, что купаться нельзя в бассейне, тут хозяйка злая. А я-то всего два раза булькнулась:
- Ладно, так и быть. Не скажу.
