Из Олежкиной попы вытекли последние капли воды. Ранее ему никогда не делали клизму, если не считать очень давнего случая, когда он был оставлен под надзор своей, тогда ещё совсем молоденькой тётушки, и та непонятно зачем сделала ему клизму. Но те воспоминания и ощущения давно уже забылись, он хоть и понимал, что это очень неприятно, но не думал, что будет столь мучительно, даже больно...
Олежка тихонько стукнул в двери, за которыми сидела державшая цепочку-поводок Женька, и попросил расстегнуть на одной руке наручники, чтобы вытереться.
- Он просит расстегнуть браслет! Чего, будем?
- Что, хочешь сама подтереть попку нашему малышу? Куда он денется, без штанов? Да и мы тут рядом! Думается, не сбежит! - отвечали подруги.
Женька велела ему привстать с унитаза, несколько раз поприседать и затем снова сесть, напрягая и потом полностью расслабляя живот, и так повторить раза три-четыре. После того, как у него больше ничего не вышло, она ключом отомкнула браслет на правой руке, шагнула в тесную кабинку туалета, и зажала Олежкину голову между ног. Он вытерся. Подол её недлинной юбки скрывал от него всё, что происходило за её спиной. Кто-то из девок подал ей этот длинный наконечник от клизмы, который она с силой впихнула Олежке в попу, хорошенько прошерудила у него внутри, и вновь приказала сесть на унитаз. Убедившись, что в кишечнике у него ничего не осталось, Женька снова зажала его голову промеж колен, и из бутылки полила водой ему между ягодицами. Велела обсушить попу бумагой. В это же время с него сняли последнее, что на нём оставалось - рубашку, снова застегнули руки в наручники, и она за поводок повела его в большую комнату. Вывела на середину.
В центре комнаты зачем-то было поставлено кресло. Из маленькой комнаты через пару минут появилась Лера, престранно одетая. В чёрные стринги, чёрный же корсет "под кожу", спереди закрывающий низ живота и грудь, а на спине доходящий от талии до середины спины, чёрные чулки до второй трети бёдер, и чёрные туфли на толстой подошве, с длиннющими, просто огромными каблуками. В правой руке она держала сложенный вчетверо ремень, и похлопывала им по ладони левой руки. Олежка, совершенно голый и беззащитный, стоял под наглыми оценивающими взглядами девок. В другое время он бы умер со стыда, но сейчас дикий, заслоняющий всё, парализующий соображение страх не позволял ему думать о чем-либо...
Марина хихикнула, нарушив молчание.
- Смотрите, а писюн-то у него совсем мелкий! Будто в жизни никогда не трахал женщин! Видите, кожа не стянута вверх? Закрывает головку! Может, он педик?
- Да нет, дырочка совсем узенькая, тугая! Едва вошёл наконечник! - отвечала Лера, а Женька кивала головой. - Так что тяжело ему будет, в первые разы! Какой у нас самый тоненький страпик? Я, например, признаю только двусторонний, а этот, самый маленький, где-то сантиметра четыре толщиной. Так что придётся нашему малышу потерпеть! Нам он нужен для нашего удовольствия! - с этими словами она села в кресло и приняла от Женьки поводок. Сильным рывком заставила Олежку встать на четвереньки, так, что он едва не упал. Притянула к себе вплотную, и распустила ремень во всю длину. Поставила на него ногу, больно вдавив каблук между лопаток.
- Ты согласен беспрекословно повиноваться, каждому нашему слову? - своим щебечущим мелодичным голосом спросила она, стараясь придать словам властный оттенок.
До объятого ужасом Олежки совершенно не дошёл не только смысл вопроса, он не мог понять самих слов. Выждав несколько секунд, Лера резко щелканула кончиком ремня по его попе, вытянула вдоль спины.
- Ты немой? Ты слышал вопрос? Ты что-нибудь понял? Ну, отвечай! - и она вновь протянула его ремнём.
От жгучей боли Олежка дёрнулся, и издал нечленораздельный звук.
- Не слышно ответа! - Лера стеганула его во всю силу. - Видимо, ты дебил? Ничего, плётка быстро возвращает разум! - Она сделала знак подругам. - Поищите в нашем инструментарии что-нибудь такое, покрепче прижечь ему зад!
Олежка приподнял голову.
- А? Что надо? - жалобно простонал он.
- Единственный раз, как для особо тупорогого, повторю: ты обещаешь повиноваться каждому нашему слову?
- Уг-ну... - только и сумел промычать тот.
- Неясно! - ремень вновь прошёлся по нему; каждый следующий раз Лера старалась попадать по одному и тому же месту. - Скажи человеческим языком, по-животному мы не понимаем! Будешь повиноваться?
- Да...
- Не слышу! - и ремень опять обжёг его попу и спину. - Скажи чётко и раздельно, чтобы можно было бы понять: "Я обещаю...". Ну?! - Вновь просвистел ремень.
- Я... обещаю... повиноваться... - кое-как выдавил он из себя.
- Повтори! - новый взмах ремнём привёл его в рассудок, и он выговорил полностью:
- Я обещаю беспрекословно повиноваться каждому слову...
- ... Моих хозяек! Ещё раз, и без запинки! - Лера дважды огрела его.
Олежке ничего не оставалось, как повторить.
На этот раз Лера удовлетворилась ответом.
- А теперь слушай и вникай: называть нас следует не иначе как "госпожа"! Госпожа Марина, госпожа Лера, госпожа Женя! Так же, если придут другие, они тоже - "госпожа"! Ты здесь ничто, твоё дело - услужать госпожам, беспрекословно исполнять любой приказ! Любой приказ - это закон для тебя здесь, он должен исполняться молниеносно, любое промедление - это провинность, которая будет наказываться очень сильно. Так ты будешь услужать госпожам?
- Да...
- Ну нет, это окончательный дебил! Ты не понял, как следует отвечать? - и Лера обожгла его ремнём, ещё и ещё раз. - Говорить следует отчётливо и ясно - "Я хочу услужать госпоже...". Ну?! И делать это нужно, распластавшись ниц! Давай, целуй ногу и говори! - Лера скинула туфлю и поднесла ступню к самому Олежкиному лицу, подкрепляя приказ новым ударом ремнём.
- Я хочу услужать госпоже Лере, - кое-как, ватным языком произнёс он, боясь рассердить её, и поцеловал воняющую потом ступню чуть пониже пальцев.
- Более или менее! Теперь возьми в рот большой палец ноги, и соси его, пока я не велю окончить!
Борясь с отвращением, Олежка коснулся губами кончика её пальца. Хлёсткий, обжигающий удар ремня заставил его поторопиться, и он забрал в рот этот вонючий палец. В другое время его бы сразу вытошнило, но сейчас страх забивал в нём даже чувство брезгливости. И он начал работать губами и языком, обсасывая его. На мгновение промелькнуло, что как хорошо бы было стиснуть покрепче зубы, и сжимать, сжимать челюсти! Но что с ним будет потом? Девушки его если не убьют на месте, то изувечат так! И он продолжал...
- Всё, хватит! - Лера взяла его за ухо, и он ощутил, насколько жёсткие и сильные у неё пальцы, несмотря на тщедушную внешность. - Теперь выразить свою покорность госпоже Марине! Ты не забыл? Надо подползать к госпоже на брюхе!
Марина сбросила тапок, Олежка так же поцеловал ей ступню со словами "Я хочу услужать госпоже Марине!", и стал сосать её палец на ноге.
- Говорят, до жирафа доходит на третьи сутки! Это через уши. А через жопу и спину - смотрите, хватает и трёх минут! - хохотнула Женька. - Теперь ко мне!
Олежка повторил всё, что делал у других девок, и остался ждать следующих указаний. Лера дёрнула его за поводок, притянула к себе и поднесла к лицу каблук туфли.
- Хорошенько обсасывай и облизывай!
Олежка забрал в рот этот длиннющий каблук, который едва не прошёл ему в горло, и начал обильно покрывать его слюной.
- Изображай удовольствие! - прихохотывали девки.
После этого ему было приказано повернуться задом, Лера сильно натянула поводок, и в ту же секунду этот каблук вошёл ему в анальное отверстие. От боли Олежка рванулся вперёд, попытался вильнуть попой в сторону, но Лера крепко держала поводок, и всеми этими рывками он причинил себе ещё более сильную боль. А девушка загнала каблук до самой пятки туфли, и продолжала водить им взад-вперёд, вытягивая Олежку ремнём вдоль спины. Наконец она просто упёрлась подмёткой ему в попу.
- Ты осознал своё положение? Запомни: любое неповиновение будет считаться провинностью, а за провинность наказание будет одно - порка! Количество ударов, а также инструменты для наказания - зависит от степени вины! Про ремень забудь - им мы только ласкаем! Даже самая "мягкая" плеть у нас - раз в десять больнее этого ремня! Есть ещё пластиковые хлысты, плётка из тонких стальных тросиков - она просто режет тело! Всё понял?
- Да.
Ремень снова несколько раз прошёлся по Олежкиной спине.
- На первый раз прощаю, отвечать надо "Да, госпожа", и называть имя!
- Да, госпожа Лера.
- То-то же! Теперь оближи снова! - Лера протащила его лицом к себе, и сунула каблук ему в рот.
Страх выгнал из Олежки все остальные чувства, даже элементарную брезгливость. Повинуясь, он как во сне обсосал этот каблук, только что побывавший в его попе...
- Теперь пошли! - кто-то из них рванул его за поводок.
Он попытался было встать на ноги, но был приземлён пинком в затылок.
- Раб в присутствии госпожи должен иметь одно положение - на четвереньках! Ползти окарачь! - и его с силой поволокли в маленькую комнату.
Понимал он всё как сквозь туман. Подтащив Олежку к кровати, девушки бросили его на неё, подложили под него подушку так, что скованные наручниками руки оказались под подушкой, а сам он лежал на ней животом и бёдрами. Марина села ему на затылок, Женька оседлала ноги. Следом вошла Лера, держа в руках длинный кусок очень жёсткой, пружинистой проволоки с приделанной на одном конце деревянной ручкой. Такую проволоку он видел у дедушки одного из своих друзей, называлась она ОВС. Эта же проволока была разве что несколько тоньше, диаметром миллиметра два-три. Лера резко, со свистом, несколько раз взмахнула в воздухе этим металлическим хлыстом...
Вжатый лицом в подушку, Олежка краем глаза заметил это, и понял, что его ждёт. Он попытался закричать, забился. Но из-за подушки получилось лишь какое-то мычание, а сам он, сдерживаемый двумя здоровенными тёлками, смог сделать только какое-то нелепое дёрганье попой.
