Накрепко привязанный Олежка едва дышал. Крапива нестерпимо жгла снизу, всю переднюю часть тела, и обжигала ещё сильней даже при каждом вздохе, и тем более при малейших движениях; это явно и был один из обещанных ему "дополнительных моментов" к наказанию, наравне с тем, когда при порке на перекладине его подвесили за ноги. Девки меж тем стали совещаться, и почти сразу порешили, что сегодня Олежке следует дать по двадцать ударов от каждой из них. Но, поскольку Лиза не принимала участия в предыдущих наказаниях ему за побег, то они четверо дадут ему по пятнадцать ударов, по пяти как бы уступая Лизе. Она же в свою очередь в общей сложности даст Олежке все сорок горячих - двадцать своих, и по пяти "уступленных" ей остальными подругами. И, если он не будет уже, что называется, "на самом краю", то Лиза от себя добавит ему и розгами, хотя бы ударов тридцать-тридцать пять.

Первой за кнут взялась, как это чаще всего бывало, Лера. Олежка сжался и зажмурился; от ужаса даже не столь остро стало ощущаться жжение крапивы. Это не ускользнуло от внимания девчонок, которые сразу ж стали, подталкивая друг друга, со смешками указывать на него.

- Ты только глянь, как напугался наш кукусинька!

- Он боится! Ему страшно!

- И он хочет к маме!

- На ручки!

- А то расплачется!

- Он без мамы не может, совсем!

- У-тю-тю, кю-кю-кю! Агу! Агушеньки! Ну-ка, покажи нам потягушеньки!

Лера на минуту приостановилась.

- Не, вы представьте! Я всё не могу забыть одну вещь! Как эта бесхвостая курица написала буквально следующее: "Ты что-то скрывал от меня? Почему я не знала, что у тебя есть знакомые девушки? Как ты мог помимо меня иметь что-то собственное, чего я не знаю?...", и похожее истеричное кудахтанье. То есть до этого у них всё было абсолютно общее, он был под полнейшим контролем мамочки? И ничего собственного иметь не смел? Жить мог только как она ему скажет? Так это? - Лера за волосы повернула Олежку лицом к себе. - Я жду ответа! - пощёчина вывела его из оцепенения. - Или принести ещё охапочку крапивки, и после кнута хорошенько согреть тебя и сверху?

- Д-дда, г-гос-ппожа Лера... - промычал Олежка.

- Всё абсолютно общее! - захохотала Марина. - Всё! Ну прямо как у сиамских близнецов! Она наверное заставляла его отчитываться, сколько раз он чихнул в её отсутствие!

- И сколько раз посикать сходил!

- И какал ли сегодня!

- Да что там чихнул! Сколько раз вздохнул, и как!

- Ну! А если что-то не так? Вдруг это значит, что её зайчоночек заболел? Дышит слишком глубоко или слишком часто? Скорее нужно к доктору! Не дай бог это простуда!

- Жаль, его мамочка где-то далеко, и вернётся не скоро! А то, у меня появилась шальная мечта, можно было б заманить её сюда, и скрутить! Поставить вот здесь, на колени, держать, или привязать к столбу, и на её глазах драть сыночка кнутом! Я представляю, что б с ней стало! А потом разложить на скамейке и её, да так же выдрать на его глазах! Пусть бы друг на дружку полюбовались! И заставить её хотя бы поймать "дождик"! Чтоб из неё тоже сделать "унитаз"! - смеясь своим противным, похожим на блеянье смехом, зажмуриваясь, сказала Вероника.

- Ты пока пофантазируй, но осталось ещё много дел, а время катится к вечеру. Надо немножко поспешать. Сейчас будет горячая работа! Очень горячая! - Лера потрепала и похлопала Олежку по попе, бросила концы кнута около скамьи, отошла, и заметила место, где нужно быть во время нахлёста.

- Кому-то будет очень горячо!

- Очень жарко!

- И тяжело!

- Что ж, придётся потерпеть! Хоть и трудно!

- Пытаться убежать, потеряться - это ему было легко! Не получилось? Теперь будет тяжело! Надобно отвечать!

- А что будет горячо - кто бы сомневался!

- Зададим горяченького!

- Целую сотню горячих! - наперебой смеялись девчонки; как будто бы рассуждая меж собой, они растягивали время, с интересом и наслаждением разглядывая, как Олежка при каждом их слове мелко вздрагивает кожей в предчувствии неумолимо приближающегося момента начала наказания.

- У меня что-то в последнее время, как посмотрю на него, вот здесь становится так горячо! Будто внутри солнце загорается! - Марина сделала несколько круговых движений от груди до живота. - Уж не любовь ли это? А он и не замечает!

Девки расхохотались.

- "А-аа на сердце опять горячо-горячо, и опять, и опять нет ответа..."! - кривляясь, провыла Женька. - Только рано ему ещё! Понимаешь, рано! В силу фактического возраста он такого ещё не понимает! Ему ещё у мамы на коленках сидеть, кашку с ложечки кушать! Он хоть сам на горшочек-то проситься уже умеет?

- Затылочек ему надо чем-нибудь прикрыть, лопушком например, а то солнышком головку напечёт! Его мамочка наверняка и об этом беспокоится! Места себе не находит!

- Как рассказывалось в древних легендах, если какие-нибудь богатыри, герои, чуть ли не полубоги, нарциссически погружённые только лишь в свои подвиги и жаждущие совершать новые, не обращали внимание на женщин, испытывающих к ним "Эрос", как тогда называли просто огненные, неземные чувства, то эти герои, несмотря ни на какие их заслуги, бывали наказаны богами, - продолжала Марина.

Девок снова согнуло от смеха.

- Ну, у этого антипода величайшего богатыря-героя, этого героя и богатыря со знаком "минус", есть только одни богини, это мы! И, как положено богиням, мы его и накажем!

- Как раз и за то - ишь ты! - за то, что пропускает мимо глаз, а то может и специально не замечает, что у кого-то из его богинь есть к нему сильнейший "Эрос"! - рассмеялась Вероника.

- Даже отказал девушке в её страсти! - недобро хихикнула Лиза.

- Дык маменькин герой! Герой горшка и подгузников! Что с него взять? - засмеялась Марина.

А Лера сделала ещё несколько шагов назад, и отбросила кнут позади себя.

- Ну, не забыла ли я пастушье дело? - и, прежде чем начать порку, она раза два стегнула по земле. Встряхнула рукой, и, занося кнут, сделала три или четыре прыжка. Резко остановилась у намеченного места, подалась плечом, и с криком "Не бойся, сладкий, не обидим!" сильным движением бросила кнут вперёд. И уже на последней четверти полёта его концов сработала назад, одновременно бедром и локтём, и с силой положила все три хвоста поперёк уже до того хорошо исхлёстанных Олежкиных "булок".

Если сам замах был хорошо виден, то на этой последней четверти пути движение кнута моментально ускорилось настолько, что девки не сразу поняли, как это произошло. Выпрямившись в струну, кнут со звучным щелчком оставил на ягодицах у Олежки три широкие раздувшиеся багровые полосы. Он забился и затрясся, запрокидывая голову. Дыхание у него вновь перехватило, и из широко раскрытого рта доносилось лишь сдавленное шипение, как какой-то немой крик. Лера вновь откинула кнут, отойдя назад. Олежка меж тем обрёл речь, и закричал - короткими частыми вскриками. Марина пощекотала его травинкой по ступне.

- Спой, светик, не стыдись! Приятно тебя погладили? Сейчас ещё приласкаем! - видя, что Лера готовится к следующему удару, она торопливо отошла к изголовью скамьи.

На этот раз концы кнута попали по самой выпуклости попы, по верхушке одной ягодицы, около междуягодичного разреза. Один хвост с захлёстом по внутренней части прошёлся по бедру, у самого низа попы. Олежка захлебнулся рыдающим воплем. Мышечные сокращения волнами проходили по его телу. Дёргаться и извиваться он не мог, настолько туго был в этот раз привязан.

Воспользовавшись перерывом, Марина запрыгнула верхом на его вытянутые вперёд руки, и держа за волосы, подтянулась промежностью под самый его орущий рот.

- Смотри, как бы он случайно не хватанул тебя зубами! Прямо за пизду! Будет весёлый случай! - рассмеялась Женька.

- В таком случае и весёлый, и тяжёлый - будет для него! Нехай спробует! Даже случайно не сделает! Инстинкт будет всё время ему напоминать, что в таком случае от него останутся одни ошмётки! Хоть мы и не умеем драть как палачи в старину! Зато драть будем очень долго!

- Тогда, если палачи "драли нещадно", то каждым ударом срывали кусок мяса. Обдирали до самых костей, - добавила Вероника.

Марина в это время прижала его нос к точке "G" и стала делать вращательные движения бёдрами и лобком, одновременно вращая Олежкино лицо в другую сторону.

И через несколько секунд кнут снова с треском лёг поперёк его попы. От невыносимой боли у него захолонуло, как всё остановилось внутри. Уже ничего не соображая, Олежка разошёлся прерывистым и каким-то рыдающе-квакающим воплем, по звуку похожим на хохот сумасшедшего. Марине для получения оргазма и этого оказалось достаточно. Звуковые волны, идущие вдоль её щёлки, шевелящие волосы на губках, вкупе с этими криками боли и вида вспученных рубцов вмиг завели девушку. Представляя, как она сама вот-вот так же станет безжалостно накладывать такие же рубцы, вызывать у него залпы воплей, Марина теснее прижала его носом к лобку, а щёлкой слегка прикоснулась к губам.

Лера подождала чтобы Олежку перестало корчить. Видя, что Марина качается взад-вперёд, водя его губами вдоль щёлки, она дала подруге насладиться, и снова разбежавшись, хлестанула во всю мочь. Опять по одной ягодице, концом у самой середины попы, но на этот раз по попе попало одним хвостом, а два, и с таким же захлёстом, опоясали бедро. Олежку заколотило, он захлебнулся воплем, и в этот момент Марина, совершенно неожиданно даже для себя, как-то мгновенно намокла и враз кончила. Вцепившись Олежке в волосы, повиснув на них, она откинулась назад встряхиваясь и подпрыгивая попой на его руках.

Когда Лера изготовилась к следующему удару, место отошедшей, блаженно потирающей в промежности Марины заняла Женька. Крепко держа за волосы Олежкину голову, она так же как и Марина только прикоснула его верхнюю губу к клитору. И тут же кнут со смачным шмяком полоснул по ягодицам, низу попы и бёдрам. Олежка зашёлся душераздирающими криками, стонами и воем, а Женька, вертя попой, извивающимися движениями начала тереться промежностью об его лицо. Затем сильным рывком приблизила к клитору.