Нелепо катаясь с боку на бок, Олежка привстал на негнущихся локтях и коленях. Несколько раз он падал, и тогда этот обломок лозы полосовал ему спину. Наконец ему удалось встать на колени, и он, вертя головой, осматривался по сторонам каким-то бессмысленно-обезумевшим взглядом.
- "Чи-иво стоишь, кача-ааясь, тонкая рябиина?" - провыла подошедшая Женька, подняла над Олежкой ведро, и разом опрокинула ему на голову.
- "Рябина" - это слишком почётно для него! Скорее уж осина! По крайней мере, именно обрубок осины и болтается на его плечах! - хмыкнула Вероника. - Ты, долго ещё собираешься покачиваться и трясти своей осиновой чуркой? - она пнула под ягодицу мотающего головой и отфыркивающегося Олежку.
- Он сейчас мне кое-что напоминает... Когда я работала в психбольнице, в отделении всегда бывал хоть один, кто всё время покачивался из стороны в сторону. Сидит - покачивается, стоит - переминается на ногах, и тоже качается туда-сюда, - ввернула Марина.
- Хочешь сказать, он спятил? Да прикидывается! А может, просто придуряется? - Вероника потянулась к кнуту.
- Да, госпожа Вероника? - затравленно дёрнулся и сжался, приникая к земле, Олежка.
- Яко бачите! - торжествующе обвела подруг взглядом Вероника. - Если б рехнулся, - она посмотрела на Марину, - то уже и не понимал бы, что такое кнут, и для чего он в руках у госпожи. Ну, а ты что там лупишь свои стекляшки? До сих пор не понимаешь, что делать?
- А... А... А... - Олежка заметался, подскакивая на коленях, бестолково завертел головой во все стороны. Страх внутренним ударом ухнул в голову, поплыло в глазах, и перед ними засверкали какие-то блестящие точки. Что же он упустил?
- Исключительно безнадёжный случай! - Вероника стала отходить в сторону чтобы сделать замах. Олежка втянул голову. Сначала он не понял, чего хочет госпожа. Но тут его взгляд упал на обломки прутьев, на скамейку, устланную крапивой... Ошалевший от битья, он не вспомнил, что в его обязанностях - немедленно прибрать и унести весь остающийся после наказания мусор! Он же не сделал этого именно немедленно! И Олежка поскорее бросился на ещё плохо слушающихся конечностях, часто дыша от волнения и страха, и принялся хватать и собирать поломанные, измочаленные об его тело прутья.
