Дёрнув Олежку под живот, Лиза заставила его привстать, и поставила раком. Вновь обильно намазала и его дырочку, и страпон. Приподнялась на коленях, крепко взялась за кожу на Олежкиных боках, больно защемляя её. Плавными покачиваниями, усиливая нажим, начала протискивать в его попу этот "ствол". Олежка напряг плечи и руки, постарался плотнее встать на широко расставленных коленях. Но пока что Лиза лишь играла концом страпона по его дырочке, возбуждая себя заново. Пощекотав у него между ягодиц несколько минут, она пару раз шлёпнула Олежку по свежевыстеганной попе, и продолжая нажимать на страпон, постепенно начала забираться на него. Тот собрал все силы чтоб не дать подкоситься коленям. Под тяжестью её тела страпон стал проникать в задний проход, причиняя всё усиливающуюся боль. Олежка напряг живот, закусил губу. Теперь его взгляд и мысли оказались сконцентрированы на лежащей прямо напротив его лица плётке. Которая тут же будет пущена в ход при малейшей его оплошности. Он должен был перенести любую боль, только б не подвергнуть себя и очень длительным, и куда большим мучениям!
Лиза задышала часто и сильно. Олежка почувствовал, каким сразу ж горячим стало её тело. Она крепко вцепилась во внутренние стороны его бёдер у самого паха. Неожиданно с немыслимой силой рванула, натянула на себя, и одновременно, ещё и выгибаясь вперёд, налегла своим весом, просаживая страпон в анальное отверстие. Жуткая разрывающая боль, которая резанула в заднем проходе и рванулась дальше, почти что физическим ударом, прошла у Олежки внутри словно электрический разряд. Он, не выдержав, истошно заорал, нечаянно подкинулся задом, уже сам ещё глубже насаживаясь на страпон. И вероятно от постоянного волнения, щемящего его в последние часы, у него всё ж произошло некоторое газоотделение. И когда страпон донельзя расширил дырочку, попа сама по себе словно выдохнула наружу эти газы. Лиза кожей ощутила их выход как небольшое дуновение, и от этого в ней вдруг взорвалась просто бешеная страсть. Защемив ему ляжки до сумасшедшей боли, она резким движением бёдер вогнала страпон на всю его длину, тут же попутно делая короткие частые фрикции.
Но как только головка страпона, раздав сфинктеры, прошла в глубину прямой кишки, резкая острая боль быстро исчезла, и осталась лишь остаточная, тупая и немного ноющая, сконцентрированная только на самом заднем проходе, плотно обнимающем "ствол" страпона. Несколько оправившись от первоначального шока, Олежка встал поудобнее и поставил попу так, чтобы Лиза могла его страпонить с наименьшими неприятными ощущениями для него, и в то же время сама б пребывала в удобной позе.
Страпон задвигался в Олежкиной попе. Снова полоснула боль, он не выдержал и закричал, однако с ужасом глядя на плётку, весь напрягся и сжался, только бы не упасть или не занять неудобное для госпожи положение. Видя его усилия и сконцентрированный на "инструменте" взгляд, Женька усмехнулась.
- Сразу видно, что он ещё раз очень близко познакомился с могучей убеждающей силой плётки!
- Он и так с нею знаком, ближе некуда! Только вот память у него как у насекомого, вроде бабочки, и потому получается, что каждый раз он как будто б знакомится с ней впервые! - рассмеялась Лера.
Лиза между тем, всё более вытаскивая страпон, засаживала его и с большей силой, шлёпая животом по Олежкиной попе. От довольно жёстких движений толстенной, широко распирающей сфинктеры игрушки дырочку охватила сильная боль, и он снова громко закричал.
- "Девчонка кричала "Боольно!". Потом кричит "Довольно!"..." - постукивая по полу пальцами босой ноги, пропела Марина.
А Лиза с нарастающим темпом и силой, намотав на кулаки его косички и подтягиваясь за них, стала делать длинные фрикции, вытягивать страпон чуть ли не полностью, и с протяжным сильным выдохом всаживать по самое основание, прижимаясь к Олежке животом и водя по спине плотно прижатыми грудями.
- Ну, мы в баньку. Не позволяй этой чаровнице даже и понемногу капризничать!
- Спуску не давай! Надо быть не просто педантичным, а даже с занудством! Чтобы она задумывалась над каждым своим вздохом! Чуть что - и драть без пощады!
- Чтобы не теряла ориентиров, где её место! А не то подумает, что уже и царевна! А то неприметными мелочами - то здесь не заметили, то там спустили, - и глядишь, незаметно и залезет на закорки!
- Если что, потом расскажешь, и тогда уже все вместе ей науки зададим!
Видя что он уже не будет сопротивляться, и никакая больше помощь Лизе не потребуется, девчонки забрали полотенца, страпоны, и отправились в баню, полностью оставив Олежку во владении Лизы. Напоследок Лера бросила на соседнюю кровать наручники и небольшой моток крепкой верёвки.
- Это на самый крайний случай. Если вдруг она опять включит капризы, или отколет ещё что-нибудь, вроде каких-то "не могу", и придётся смирять, а потом выдрать.
Как только девчонки вышли из дома, даже не успев спуститься с веранды, Женька, еле сдерживая смех, завела разговор.
- Девочки, вы сейчас обалдеете и поляжете! Можно лопнуть со смеху! - дождавшись, когда на неё обратились любопытные взгляды подруг, она продолжила. - Когда после клизмы я прихватила с собой в туалет нашу чаровницу, под конец мне вдруг жутко захотелось чтобы он меня когда-нибудь в скором времени б трахнул. Я спросила у него, не хочет ли он пошалить со мной у меня дома. И вы представьте, что с ним произошло! Этот мокрый цыплак натурально испугался! Да-да, испугался! Я думала, он на месте описается со страху, в такой ужас он пришёл! Мог бы и обкакаться, если б было бы чем! Был он уже после клизмы, и это спасло!
Но вместо ожидаемого всеобщего смеха Женька вдруг увидела, что подруги как-то странно зашмыгали носами, и потупя взгляд и опустив головы, начали смотреть к себе под ноги, будто выискивая что-то на земле. Особенно это было видно у Марины и Леры. Вероника только поморщилась, при этом несколько отвернулась, и почти сразу бросила ответ.
- Лично я думаю, что секс госпожи с рабом - это наивысший позор, зашквар. Как по мне, так лучше уж трахнуться с козлом, с кобелём, даже с кабанчиком, чем позволить чтобы в тебя вошёл раб. Войти в госпожу он может только одним органом - языком! Ну, и принимать в себя страпон госпожи! Раб - это существо свершенно нижайшего порядка. Даже не вещь, та хоть имеет какую-то цену. А это... Не стоит и песчинки! - но в то же время в голосе Вероники, нарочито старавшийся вложить в слова как можно больше презрения, явно чувствовался несколько фальшивый оттенок. Говорила она это именно для остальных подруг.
- Я бы его вывела из рабства, и он стал бы для меня "женой". Ну, иногда можно позволить ему побыть мальчиком. А так - станет у меня как сынок у очень строгой и очень любящей мамы...
- Всё равно. Раб! Хоть и бывший! Это нечто подобное "опущенному"! А они не бывают "бывшими"! - не унимались Вероника, даже не замечая, что подруги давно уж понимают, к чему и зачем она заводит эти разговоры.
- Да вот уже и пришли! - звонко, со смехом, вскрикнула Марина, желая как-то соскочить с этой темы и вообще заглушить её, чтобы подруги об этом поскорее позабыли. - Сейчас и сами промеж собой таа-аак порадуемся! - и она первая заскочила в предбанник.
А тем временем Лиза, то нашлёпывая Олежку с боков по попе, то яростно натягивая за бёдра или крепко сжимая кожу на боках, вгоняла и вгоняла в него свой огромный страпон. При каждом толчке бёдрами она поворачивалась - то вверх или вниз, то начинала кидаться в стороны, крутя страпоном у него внутри. Прекрасно понимая, как он переносит присутствие в своей дырочке такой толстенной махины, как страдает его душа, в какой-то степени проникая мысленно в его внутренний мир, девушка получала столь мощные заряды возбуждения, от которых соки временами выбрасывало потоками. В такие моменты она даже, несколько теряя соображение, вцеплялась зубами в его плечи около шеи, оставляя иногда даже сочащиеся кровью багровые смыкающиеся полукружия. И если Олежка начинал биться, уже несмотря на страх перед лежащей как постоянное напоминание плетью, она нажимала ему на горло, одновременно пережимая сонную артерию, и он, задыхаясь, уже более-менее спокойно и терпеливо переносил все действия госпожи.
Ещё не получив окончательного оргазма, Лиза вдруг выдернула страпон. Опираясь на его попу и расширяя, даже раздирая ягодицы, навалилась вновь и весом тела заново засадила в него. Олежка заорал от буквально ослепляющей боли, но она, сжимая ему горло локтевым сгибом, тут же смирила его. И, сделав несколько сначала медленных и длинных, а затем всё более ускоряющихся фрикций, госпожа вдруг в какое-то мгновение крепко прижалась животом к Олежкиной попе, и вся содрогаясь, кончила.
- Ложись! Распластайся! И ножки пошире распяль! - уже не властным, а каким-то блаженно-ослабевшим голоском процедила она. Взяла Олежку под живот, натягивая его на себя, и он, обессиленный, плюхнулся и растянулся на кровати, широко разведя ноги.
Вмиг подобревшая Лиза, расслабленно лёжа на Олежке, легонько шевелила губами по распухшим укусам на его шее, потиралась щекой об его затылок. Иногда оборачиваясь назад, с наслаждением рассматривала его широко раскинутые ноги, обтянутые чулками и идущими к чулкам резинками застёжек. И тогда она начинала двигать страпоном в его попе, стараясь как можно крепче прижиматься животом к ягодицам, делая кругообразные движения. И прижималась головой ему к затылку, потираясь волосами. Он ёрзал под Лизой, так, чтобы движущийся страпон причинял ему как можно меньше боли, вслед за ним, даже не замечая как эти его движения возбуждают девушку.
- Сладенький! Моя сладость! - вместе с дыханием рвалось у неё из груди. Олежка чувствовал, как начинает учащённо колотиться сердце госпожи. Хотя ничего кроме усиливающегося страха у него не возникало - а какие новые прихоти и забавы в данный миг зарождаются в голове у его хозяйки, сейчас испытывающей к нему столь бурное вожделение? Не выльются ли её чувства в новые мучения ему?...
