- Лизанька, мне пора.
- Сразу никто не уходит, - пробурчала в истоме Лиза, цитируя самого известного в стране медведя. Она так и осталась расслаблено лежать на мне. «Если я не уйду немедленно, то вообще не уйду от нее сегодня», - обреченно подумал я и, аккуратно уложив ее рядом, поднялся и принялся одеваться.
Лиза выскользнула из постели, длинноногая и потрясающе красивая в своей наготе. И так же, нагой, отправилась меня провожать в прихожую, где я опять не сдержался, и мы долго яростно целовались, а я мял ее грудь, выкручивая соски. Оторваться от ее тела стоило немалых усилий и, ссыпавшись вниз по лестнице, я нетвердой походкой отправился назад в контору.
Вспоминая ее отзывчивое тело и гостеприимно раздвинутые бедра, я боролся с желанием тут же все бросить и вернуться. Боролся я не долго. Сделав еще несколько шагов прочь от ее дома, я развернулся и почти побежал назад. Я не мог ждать. Задыхаясь, я прыгал через ступени и вдруг столкнулся с Лизой на лестнице. Она уже собралась куда-то. Такая свеженькая и накрашенная (когда только успела), в белой блузке и юбочке в крупную клетку, с сумочкой на плече она спускалась вниз. Увидев меня, она все поняла сразу и, взяв меня за руку, повела к своей квартире. Не в силах себя сдерживать я притянул ее к себе прямо в прихожей, задрав вверх ее блузку. Я суетился, лихорадочно пытался найти и расстегнуть крючки ее лифчика, но не мог их нащупать. «Застежка спереди» - дрожа, прошептала она мне в ухо, сама расстегнула ее и кружевной бюстгальтер упал на пол. Ее тяжеловатые, чуть подвисшие груди были чудесны на ощупь. Под моими ладонями ореолы сосков зябко сморщились, а сами соски обрели уже знакомую упругую твердость. Я легко поднял ее на руки, унес в ее комнату и вместе с ней рухнул на постель, подмяв ее под себя. После долгого поцелуя я оторвался от нее, сдирая с себя рубашку и возясь с ремнем брюк, ликовал, что эти восхитительные нежно-упругие грудки с твердеющими соками, эти покорные губы, это гибкое тело, трогательные подмышки, атласная кожа, гибкие ноги, изящные щиколотки и миниатюрные ступни, опутанные ремешками босоножек, через мгновение снова будут принадлежать мне. Нетерпеливо стаскивая с нее трусики, зацепившиеся за застежку босоножек, я дернул сильнее и порвал их. «К черту», – выдохнула она и я отбросил порванное белье прочь. Она медленно развела в стороны колени, и я с вожделением припал к ее гладкому, аккуратному лону и впился губами в ее промежность. Лиза задрожала и подалась попкой мне навстречу. Какими словами описать ни с чем несравнимый восторг проникновения в горячую тесную глубину девичьего тела? Как объяснить свои ощущения, когда молодая женщина обнимает руками и ногами, закинув их мне на спину и, скрестив их сзади? Какими словами описать свой восторг, когда она извивается под тобой и вскоре снова кончает – полно, мощно и с такой силой, что все тело ее вдруг напрягалось и становилось твердым как теплый металл.
А я быстрым движением закинул ее ножки себе на плечи и продолжил. Почувствовав, что сейчас прольюсь, я попытался выйти из нее, но она громко скомандовала, вцепившись ноготками в предплечья: «Нет, только в меня!» и я снова излился внутрь ее тела. Мы так и лежали, закрыв глаза и пытаясь прийти в себя – я, вытянувшись и почти без сил, а она – рядом, положив подбородок мне на плечо и уткнувшись носом в шею. Я устало перебирал ее каштановые волосы, рекой растекшиеся по подушке. Она опустила руку вниз и, не глядя нащупав мой утомленный член, сжала его в ладошке.
- Ты куда-то собиралась?
- Теперь это не имеет никакого значения. Надо бы босоножки снять. Лень.
Она перевернулась на спину.
- Ты не представляешь, - так и не открывая глаза, заговорила она, - к счастью, конечно, как это классно, когда тебя ебет мужик. Ну, в смысле, ты меня. Ну, ты понял. Основательно ебет, изощренно, добираясь до каждой жилочки, доводя до изнеможения. Сравнить не с чем. Ничо, что я о тебе в третьем лице? Нет, я реально еду кукухой от того, как ты меня ебешь. Кажется, еще чуть-чуть и я соскочу с катушек совсем. А ты говоришь «собралась»…
- А сквернословить непременно?
- А что я сказала? – она отрыла глаза и изумленно взглянула на меня. - Ебать? По-моему, это самый верный описательный глагол. Точный, емкий и самое главное, всем понятный. Ебать, выебать, отъебать. Это сама энергия. Сексуальная. Вот трахаться – это вульгарно. И пошло. А как предпочитаешь ты? Заниматься любовью? Прям, пуританин какой-то. Неееет, ты меня должен именно ебать. Ну, или я тебя, когда у тебя кончатся силы.
Этого-то я и опасался. Мне ж не двадцать лет. Надо ж соответствовать, тем более после такой лесной оценки. Однако в своих силах и тем более чарах я отнюдь не был уверен. Решительно поднявшись, я принялся одеваться. Уйти тоже оказалось тяжко. Лиза вышла следом за мной, проводить. Все в тех же босоножках, которые в постели ей было лень снять. И больше ничего. Даже пеньюар свой не накинула, мерзавка. Это дивноногое создание на длинных и тонких каблучках обняло меня за шею и впилась в мои губы своими так, что эрекция на заставила себя ждать. И она сразу же почувствовала это и одной рукой сжала мой член через ткань брюк, и еще раз, и еще, и я почувствовал, что сейчас же кончу себе в трусы. «Лиза, не изводи меня, - почти взмолился я, - это плохо кончится». Она с улыбкой сделала шаг назад и спрятала руки за спиной: «Пока. Если соскучишься, где меня искать – знаешь». Как я дотопал до конторы – не помню, устало плюхнувшись в кресло за столом, я попытался собрать мысли в кучку, но как-то не получалось. К счастью, на мое отсутствие никто и внимания не обратил. «Ну и очень хорошо», - подумал я и решил сделать себе кофе. Когда с кружкой дымящегося кофе я вернулся на место, около входной двери стояла Лиза. Одетая в туго перепоясанный бежевый плащик, она чуть выставила вперед ножку, отчего полы плащика разошлись и стало ясно, что юбки на ней нет. А по запрыгавшим в ее глазищах чертенятам я понял, что под плащом нет вообще никакой одежды. Я почувствовал знакомые шевеления сразу под брючным ремнем. Жалобным голоском, сделав бровки домиком, Лиза запричитала что-то о блоке питания, гудении, дыме и других катаклизмов с ее копутером.
- Слушай, Вер, - обратился я к коллеге, - я отлучусь на часок. Надо помочь девушке.
- Иди, иди, везунок, помоги. А то упорхнет, - улыбнувшись, промурлыкала коллега, - можешь вообще не приходить, прикрою.
- Ты идиотка? – осведомился я. - Это дочь моего друга.
- Конечно, конечно. Как скажешь, - она уже просто лыбилась. Я махнул на нее рукой и вышел на улицу.
Как оказалось, про то, что под ее плащом нет никакой одежды, мне нашептало мое разгоряченное воображение. Когда в прихожей она сняла плащ, то осталась в тонком черном бюстгальтере и нежно-сиреневых трусиках, которые, впрочем, тоже сняла там же, в прихожей. Не оборачиваясь, она голышом ушла в свою комнату. Я перевел дыхание, попытался успокоиться и как можно спокойнее войти за ней следом.
Голые ноги лежащей в постели Лизы, крест-накрест сложенные одна на другую, открывали красоту длинных стройных бедер, руки закинуты за голову, мягкие и тяжелые, словно рулон шелка, темно-каштановые волосы оттеняли ее лицо на подушке. Потрясающей красоты безупречная грудь тихонько вздымалась с ее неслышным дыханием. Я не мог оторвать восхищенного взгляда от ее нежного животика с изящной ямкой пупка и золотистых волос лобка, скорее подчеркивающих, чем скрывающих ее женское естество. Она же не сводила сияющего взгляда с меня.
- Угощайся. Это все для тебя, - сдерживая ликование, сказала она. Разум покинул меня снова, и я припал к ее телу.
Домой я вернулся глубоко за полночь. Что-то придумывал, врал. Впрочем, это было только начало. Поздние приходы домой отныне стали регулярными. Потом я договорился в конторе и якобы уехал в командировку на неделю, которую продлили еще на неделю «по производственной необходимости», потом я придумал какую-то тетку в Нижнем, куда «уехал, чтобы помочь». Кому? В чем? Глупо все как-то. Но врал. Лиза тоже врала. В институте, родителям по телефону, деду с бабкой. Надо ли говорить, что все это время я проводил с Лизой? Надо ли говорить, что почти постоянно мой член был в ней? Даже когда она или я говорили по телефону. Даже когда у нее наступали месячные. За первые две недели я похудел на девять кг, потом еще на четыре. Когда я пришел в контору, все были ошарашены моим подтянутым, хотя и немного потасканным видом. Вера - та, что прикрывала меня, заявила за кофе, что не знала, что я такой пахарь, иначе давно сама бы ноги раздвинула, а то «от моего мужика никакого эффекта трения нет». А через пару дней у нас и с ней случился блиц-романчик в глубоком кожаном кресле шефа, оказавшимся крайне удобным для пяти-шести позиций. Правда, финишировали мы уже на начальственном столе. «Кончи мне в рот, - повернувшись попросила Вера, - чтобы следов не осталось». Что я и сделал несколько мгновений спустя. С того момента Вера была горой за меня, даже не надо было просить ни о чем.
Конец этой истории простой. Вернулся ее отец, выставленная год назад на продажу квартира была продана, прощальный секс состоялся в номере гостинице, хотя полночи Лиза проплакала, и утром я провожал ее с опухшими от слез глазами. Что она врала о том, где ночевала – я не знаю. Позже я узнал, что вскоре она уехала вместе с отцом, перевелась в другой ВУЗ, потом, что закончила институт, потом, что устроилась на хорошую работу, а потом я потерял из виду и ее и своего приятеля. Спустя примерно год на адрес конторы пришло письмо для меня. Точнее фотография в конверте. Лица видно не было, но родинки на шее были легко узнаваемы. И цветная татуировка бабочки на покатом плечике. Хотя, если присмотреться, тату было больше похоже на член с крылышками и моими инициалами.
