Совещание, казалось, никогда не закончится. Эти долгие разговоры ни о чем, досужие споры, изматывающие пустословия ни к чему не обязывающие. Вот уж действительно реальная альтернатива работе. От духоты и говорильни нестерпимо болела голова. Я вышел на улицу передохнуть и подышать свежим воздухом. И заодно прогуляться до аптеки, купить себе аспирин раз объявили перерыв. Свернув за угол, я вошел в стеклянные двери, тихо тенькнув колокольчиком, а подойдя ближе к прилавку, оторопел.
Девушка за стеклом была исключительно красивой. Просто очаровательной казашкой. Высокая, ростом почти с меня, тонкая и хрупкая, она внимательно смотрела мне в глаза, чуть улыбаясь. Ее большие и смородиново-черные глаза с миндалевидным разрезом резко выделялись на нежном матово-белом личике, обрамленном мягкими волнами черных же, как смоль, волосами, спускающимися томным каскадом по спине. Тонкие, острые и длинные, как крылья ласточки, брови, разлетающиеся к вискам, изящный прямой носик, чудесные, манящие, вишнёвые губы чувственного рта и высокие скулы эффектно подчеркивали восточный колорит девушки и делали округлое лицо восхитительным.
Бейджик на белоснежном медицинском халатике сообщил ее имя: Алия.
Справившись с оторопью, я подошел к прилавку. «Здравствуйте, девушка, мне нужен несимметричный диметилгидразин, 300 миллилитров, - строго посмотрев, сказал я. – 300 грамм ракетного топлива. Ведь это магазин «Все для космонавтов», или, пардон, я ошибся?» Тяжеловесная импровизация неожиданно получилась, и она мило улыбнулась.
«Увлекай девушку. Пусть она смеется. Пусть ей будет с тобой интересно. Не давай ей задуматься. Если девушка задумается – она тебе не даст», - когда-то учил меня уму-разуму один гуру виртуозного съема. Эту формулу, так или иначе, я использовал постоянно, и в восьми случаях из десяти она работала, сработала она и сейчас. Через полчаса мы непринужденно болтали с ней обо всем на свете и, когда она смеялась, кожа на переносице у нее собиралась крошечными милыми морщинками. Черные стрелки бровей то поднимались дугой, то успокаивались в плавном изгибе. В ее чарующей улыбке, лукавом мимолетном взгляде сквозила и застенчивость, и любопытство. Еще через полчаса я знал ее номер телефона, адрес, знал о ее родителях, братьях и сестрах, знал о ее детстве, школе, где она училась, медучилище, знал о поклонниках, о ее романах, знал, какие фильмы она любит, что читает и что слушает. Знал, что ее имя в переводе с арабского – «Подарок небес». Восхитительный подарок! Я ушел из аптеки, только заручившись ее твердым обещанием прийти на свидание.
Программа свидания была насыщена и компактна. Немного погуляв в парке, мы пили горячий шоколад в кафе, смотрели картины в мастерской моего друга, ужинали в маленькой забегаловке с испанским колоритом – гладко беленые стены, детали старинных экипажей и много темной листовой меди, сбежали с нудного кинофильма мокнуть под начинавшийся дождь, купили вина и отправились ко мне обсохнуть и варить глинтвейн, о существования которого Алия не подозревала. Перед этим я принес торжественную клятву вести себя как джентльмен. Но «чтоб жить, должны мы клятвы забывать, которые торопимся давать» и очень скоро я нежно целовал порозовевшую от горячего вина девушку, легко сломив недолгое сопротивление. Спустя два часа ее, истомленную поцелуями, я проводил домой, демонстрируя верность данному слову.
Совсем недавно у меня уже случился блиц-романчик с одной юной аптекаршей (ну, нет у слова «фармацевт» женского рода) – хорошенькой, маленькой, конопатой, скуластой, остроглазой девчушкой с весьма выдающимися достоинствами, надежно упрятанными под белый халат. Имя тоже на «а» - Анастасия. Никогда бы не подумал, что у этой крошки-стройняшки такая сногсшибательная фигура. Покупая всякую чепуху, вроде гематогена или мятных таблеток, я изводил очередь, пытаясь ее «склеить». Не смотря на то, что ее откровенно веселили мои неуклюжие ухаживания, она была неизменно вежлива и холодна. Но камень воду точит и однажды, вместе со сдачей, она передала мне сложенный листок с номером телефона. В тот же вечер я позвонил, и она попросила меня больше не приставать к ней на работе, а взамен согласилась на мое предложение посетить кафе или ресторан.
Она дала мне легко и просто, прямо в машине, когда я подвозил ее домой. Завернув в какой-то сквер, мы перебрались на заднее сидение, она помогла мне раздеть себя и покорно развела бедра.
Я смог расшевелить ее и из тихой и покорной аптекарши она превратилась вдруг в страстную и рычащую медно-рыжую фурию. Несмотря на тесноту и неудобства, мы снова и снова нападали друг на друга, и я надолго застревал в ее теле. Ее миниатюрность позволяла мне вертеть ее по-всякому, а она, с неожиданным темпераментом, отдавалась мне в любой позе, как в это мгновение хотел я. Кончив, она не давала мне передохнуть, а взяв в руку скользкий от семени и пота поникший член, вставляла его себе в вагину или брала в рот. Почувствовав, что я снова кончаю, она глотала сперму, а потом долго держала член во рту, продолжая легонько покусывать его, вызывая мои судорожные дерганья. Последним аккордом стало мое проникновение в ее попу. Широко разведя ноги, сидя спиной ко мне, она уперлась руками в спинки передних сидений, а я, обильно смочив слюной ее анус, резко вошел в нее. Она громко вскрикнула, мы замерли, а потом она сама начала двигаться, надеваясь попкой на мой член все глубже и глубже. Уставшие, мы долго лежали, обнявшись на заднем сидении. Потом по очереди оделись и поехали к ее дому. Часы показывали пять утра. Это значит, что на заднем сиденье мы провели больше четырех часов. Она молчала всю дорогу, а у своего подъезда строго посмотрела на меня и сказала: «Мы больше не будем встречаться. Я дала тебе все, что ты хотел. И даже больше. А для меня… В общем, это была маленькая месть моему парню». Ничего себе, маленькая, - подумал я, и сказал: «Захочешь мстить дальше – звони». Не позвонила.
Но Алия – это было нечто. Я осатанело хотел ее и боялся спугнуть.
Следующую встречу я намеренно ждал долго, ни разу ей не позвонив за неделю. Зато она подняла трубку сразу, будто сидела все это время с телефоном в руке. «Я боялась, ты больше не позвонишь, - тихо сказала Алия. – Думала, что обидела тебя». «Ну что ты, все было чудесно. Просто был очень занят, - легко соврал я. – Встретимся завтра?» Занят я был тем, что ждал дождь, чтобы сразу укрыться от него в своей квартире. Все получилось как нельзя лучше. С утра зарядил долгожданный дождь, и она легко согласилась прийти ко мне и переждать непогоду, скоротав время за бокалом вина. Через час я открыл ей дверь, и она вошла внутрь, нарядная и красивая, в стильном кардигане, короткой клетчатой юбочке в складочку. Свежая грудь ее слегка выступала из расстегнутой белой рубашки, а завершали туалет высокие и сексуальные, на ладонь выше колен, замшевые сапоги-ботфорты на шпильке и короткий желтый дождевик случаю сырости. Не дав ей опомниться, тут же, в прихожей, я зажал ее, запечатав рот поцелуем, грубо сдавил грудь одной рукой, а другой бесцеремонно залез под юбку и сжал ладонью ягодицу. Я целовал ее мягкие, почти жидкие губы, шею, лаская ладонями ее нежно-упругую грудь и задницу. Расстегнув до пояса ее рубашку, я задрал вверх лифчик и впился губами в левую грудь, втягивая ее в рот и нежно облизывая языком кончик соска. Теряя способность сопротивляться, она все сильнее и сильнее прижимала меня к себе, к своей груди, и, наконец, прошептала: «Помоги снять сапоги». Оставив терзать ее, я опустился на колени и, потянув за каблуки, стащил с нее ботфорты. На миг перед глазами мелькнули ее белые трусики под короткой юбкой. Вставая, я обнял ее под попой, поднял вверх и пронес ее в комнату.
Положив на постель, я снимал с нее одежду и покрывал поцелуями обнажавшиеся части ее тела — шею, предплечья, груди, живот. Она уже не сопротивлялась — лежала в расслабленном изнеможении, покорно и безучастно глядя в сторону, молча разрешая себя раздевать. Стыли зубы, не хватало дыхания от желания, от вожделения. Зацеловав ее до головокружения, и, отлепив цепкие девичьи пальцы, снял с нее лифчик. Она осталась в одних трусиках. Прикрывая руками грудь и низ живота, она вжалась в меня, и я обнимал ее горячее тело, пытаясь успокоить и успокоиться самому. Я гладил ее по роскошным, цвета воронова крыла, волосам, струящимся до самой попы. До попы я и гладил ее волосы. Оторвав от себя, я поднял ее лицо за острый подбородок и посмотрел в глаза, надеясь прочесть в них разрешение. Она потупилась. Румянец мучительно заливал ее лицо откуда-то от подбородка. «Я не могу, - очень тихо вымолвила она. – Я очень хочу тебе дать, но не могу. Весной я выхожу замуж. Если я не буду девочкой, то меня папа убьет. Я не могу. Боюсь. Прости меня». Я покрывал ее прелестное лицо поцелуями, чувствуя соль на губах от ее слез, катящихся и катящихся по розовеющим щекам. Я целовал ее заплаканные глаза, лоб, щеки, маленькие раковинки чуть оттопыренных ушей, но она все не могла успокоиться, всхлипывала и продолжала горько плакать. Мне было очень жаль ее, было немного жаль и себя – такое дивное тело достанется какому-нибудь толстому баю, не мне. Блин, XX век на дворе и какой-то бай. Дикость. Я постарался оторвать ее от себя, обдуть пылающие щечки, вытереть слезы и хоть как-то успокоить, как вдруг она прошептала: «Если хочешь, я дам тебе свою попу. Если только захочешь. Я не обижусь, если откажешься». Дурочка какая. Кто бы отказался?
От красоты обнаженной Алии захватывало дух. Восставший член мой гудел от напряжения, пытаясь вырваться из брюк. Вопреки ожиданию, тонкая и хрупкая фигурка ее оказалась спортивной, с красивым, хорошо проработанным торсом. Небольшая упругая грудь с задорно стоящими чуть вверх и чуть в стороны сосками восхищала идеальной формой и размером. Подтянутый плоский животик оформился косыми мышцами, изящно обрамлявшими безупречную прямую мышцу живота, с едва заметными пресловутыми кубиками. Утопленный в ямку пупок и скульптурная поперечная мышца под ним возбуждала безудержные фантазии о том, как выглядит ее лобочек под невесомыми трусиками. Красивые изгибы линий округлых бедер, колени – все было исключительно гармонично и красиво. Ее европейское телосложение, чудесная внешность начисто отрицали досужее мнение о кривых ногах и низкопопости восточных девушек. Я потянул ее трусики вниз и глазам открылся аккуратный темный треугольничек шелковистых волос внизу ее живота.
