– Теперь лежи спокойно, я сама хочу все сделать.
Наездницей она оказалось прекрасной. Ее тяжелые и упругие груди колыхались в такт круговому движению ее дивной задницы, и я с удовольствием мял их в ладонях, ощущая затвердевшие ее соски. Движения то замедлялись, то учащались, то она вообще замирала на мне, а то вдруг начинала так бешено колотиться, что я еле удерживал ее. Стоны совсем скоро переросли в крики, которые она поначалу пыталась сдержать, тело извивалось надо мной, я чувствовал, как ее мелкой дрожью сотрясает оргазм. Несколько нетерпеливых движений снизу, и я с облегчением так бурно излился, что семя тут же вытекло из нее на мой живот. Она полежала на мне, замерев, а потом скользнула по ногам и стала языком подбирать оставшиеся на животе капли спермы. Ее влажные и горячие половые губки я ощутил своим коленом, и мне снова отчаянно захотелось войти в нее. Очень скоро я вновь почувствовал эрекцию, и она прошептала: «О! А он опять стойкий оловянный солдатик! Можно я снова буду сверху?»
После, переведя дух, она нежно целовала неспешными поцелуями мои глаза и губы, постепенно ослабевая, и утомленно заснула. Я осторожно выбрался из постели, неслышно оделся и тихо вышел из квартиры. Светало. Меня мог кто-нибудь увидеть, а это было совсем ни к чему. Я заехал домой. «… В огромность квартиры, наводящей грусть», переоделся и отправился на работу. Спать хотелось мучительно. Я мужественно поборолся со сном, не выдержал и с полчаса покемарил в пустом и темном конференц-зале. А ближе к обеду раздался телефонный звонок.
– Я на пары не пошла, – вместо приветствия прошелестела в трубку племянница. – У меня там все болит, я не знаю, что делать.
Вот незадача. Что бы это могло быть? Я примчался к ней и, задыхаясь, нажал на кнопку звонка. Она открыла сразу, будто ждала у двери. В купальном халате, с взъерошенными волосами, она порывисто обняла меня, зарывшись лицом в складки моего плаща.
– Подожди, – я мягко отстранил ее, повесил на вешалку плащ и пиджак и, обняв ее за плечи, повел в комнату. – Расскажи, что случилось, что болит? – спрашивал я, усаживая ее на развороченную с ночи постель.
– Ты же ведь большой уже мальчик, должен был понять. Ну что ТАМ может болеть? ТАМ может только хотеть! – она лукаво улыбнулась и развязала пояс, стягивающий полы ее халата. На работу я не вернулся.
Очень скоро старый бабушкин диван мы так расшатали до полной его аварийности, что его пришлось отправить на помойку. Покупать новую кровать поехали вместе. Огромное мебельное море было не переплыть, тем более, что спутница моя старательно проверяла понравившиеся модели на скрип, качание, крепость, в общем, проводила краш-тест, чем сильно смущала молодого продавца-консультанта, ожидаемо принявшего нас за отца с дочерью. Так ничего и не подобрав, я предложил экономный вариант, который был с восторгом принят. Мы купили отличный двухметровый матрас Аскона, а дома установили его на четыре поддона для кирпича. Получилось аскетично, но стильно. Про надежность я уже не говорю. Мы тут же удачно испытали конструкцию разного рода перегрузками и ее стоны и крики слышали должно быть на улице – третий этаж все-таки.
Мне приходилось быть архи-осторожным – соседи могли засечь зачастившего пожилого мужчину. Ну, а если опознают, то тогда вообще пиши пропало. Поэтому визиты мои были предельно конспиративны: машину оставлял за два дома, к подъезду подходил вдоль стены, чтобы не мелькать под окнами, вводил код на замке подъезда и быстро поднимался на этаж, входил в уже открытую дверь квартиры. За все время меня так никто и не «срисовал». Единственное, что нас выдавало – это ее крики, которые она не могла или просто не хотела контролировать. Соседка как-то поинтересовалась. Но племянница потупила глаза и призналась, что ей часто сняться кошмары. Да, это точно. Каждую ночь. Месячные у нее шли всего пару дней и такие незначительные, что мы не прерывались. Она сама ухаживает за мной после любви, заботливо обтирая мой член и низ живота гигиеническими салфетками. На естественный в такой ситуации вопрос, она улыбнулась и сказала, чтобы я перестал беспокоиться, она все держит под контролем.
Племянница приезжала ко мне и когда у нее появился МЧ, и за день до свадьбы с ним, и рано утром в день свадьбы, и через неделю после нее. А вернувшись из свадебного путешествия, она наплела молодому мужу что-то про подругу, и мы не вставали с постели два дня – мне пришлось брать больничный для отмазки. Тот еще был спектакль с участием «больного отца», заботливой «дочери» и участкового терапевта. Видела бы та, что творила после ее ухода «дочка» и что делал с «дочкой» «больной папаша».
Она по-прежнему предпочитает доминировать и быть сверху, при этом очень любит нависать надо мной и давать мне в рот соски ее дивных грудей. А еще она просто кайфует, когда я кончаю внутри ее нежного чрева.
Мне нравиться будить ее по утрам, переворачивая податливое тело на спинку и осторожно раздвигать ее стройные крепкие ноги. Я наваливаюсь на нее, погружаясь в самую глубь ее горячей плоти целиком, до немыслимых пределов, ощущая, как просыпаются ее бедра и льнут к моим, подхватывая ритм. Как в полудреме она обвивает меня руками вокруг шеи, как вырывается из припухших от поцелуев губ тихий стон, как из-под ресниц сияют нежностью ее заспанные глаза. Как она сонно и сладко потягивается после любви, и голенькая поднимется с постели.
Мне нравиться смотреть на нее медленным утром, когда она одевается перед зеркалом. Как натягивает на чресла белые трусики, как от моего взгляда медленно скрываются под тонкой тканью ее заветные дырочки, которые я только что облизывал, был внутри этого чудесного тела, упивался им, слыша тихие постанывания. Как она застегивает «молнию» на юбке или, извиваясь, влезает в тесные и тонкие, как вторая кожа, джинсы. Как заведя руки за спину, она пытается застегнуть бюстгальтер, обтягивающий мягко колышущиеся при каждом движении, груди. Как надевает кофточку или водолазку, что рельефно обтягивают ее великолепный бюст, или застегивает пуговки на блузке, сдержанно улыбаясь и хитро поглядывая на меня через зеркало, вспоминая, вероятно, мою недавнюю возню с этой же блузкой и негромкое сетование: с ума сойти, сколько пуговиц, как будто на гармони играешь. Она, вероятно, узнала бы и фразу, и саму ситуацию, когда б смотрела «Народный роман», но слишком молода для такого старья, как эта итальянская мелодрама и как я. Но, черт побери, я сам себе завидую, когда ощущаю пальцами маленький, покрытый мягкими завитками треугольник внизу ее живота. И пусть весь мир подождет.
Ненасытность племянницы меня поражает и воодушевляет – мы до сих пор встречаемся с ней два или три в неделю. Вот и теперь она позвонила, что едет ко мне. Так что мне пора заканчивать свою писанину.
Я поставил точку и, достав из лежащей рядом с клавиатурой пачки сигарету, закурил. Перечитал написанное, вымарал несколько причастий и лишних глаголов, слегка поджал текст, сделав его более читабельным и компактным. Вроде нормально получилось. Поразмыслив, я решил не менять ее имя. Пусть так и остается – Кира. Жаль, конечно, что все это не более чем мои фантазии. Так сказать, сублимация моего нездорового влечения к родственнице. Все это никчемные грезы. Кроме стояния под ее окнами в дождливую ночь – я так ни на что и не решился. Но тут уж ничего не поделать, «хороша Маша, да не наша». На страничке сайта я открыл вкладку «опубликовать рассказ» и скопировал в открывшееся поле текст. Через пару дней я получил по мылу письмо, что мой рассказ принят и даже будет опубликован вне очереди, что и произошло еще через несколько дней.
А еще через неделю мне неожиданно позвонила Кира и внезапно севшим голосом произнесла: «Я прочла твой рассказ на сайте. Хочу, чтобы все было так, как ты написал. Приезжай».
