- Нет, это всё-таки волшебные вещи - все розги, кнуты и плётки! Они даже оживляют умирающих, и самую высохшую деревянную башку заставляют работать так, словно там действительно гостили мозги! Ну-ка, девчата, прикоснитесь к нему хорошенько нашими волшебными палочками, и он поскачет как резвый конь!
Три розги почти одновременно ужалили Олежку по обоим ягодицам и по спине. Он дёрнулся вперёд, и невзирая на отдающую из ягодиц во всё и тело боль, почти побежал на четвереньках под смех и язвительные трунения охаживающих его прутьями девчонок.
Его приволокли к компостным ящикам, туда, где была поросшая мелкой травкой площадка. Велели встать на колени и запрокинуться назад, опираясь на отставленные взад руки. Девки встали рядом, угрожающе встряхивая прутьями. К нему подошла Вероника.
- Мандариновый сок - особо прохлаждающий и тонизирующий напиток! - тоном циркового конферансье, объявляющего о выходе на арену хищников, произнесла она, встала над Олежкиным лицом, со словами "Шире рот!" треснула его по щеке, и взяла под затылком. Накрепко прижала его открытый во всю ширь рот к своей пизде и сдавила голову бёдрами.
- Вот только попробуй не проглотить всё, что выдаст тебе госпожа! - донёсся приглушённый ляжками Вероники голос Леры. - Миндальничать не станем! А ты, Ника, не наполняй ему рот слишком быстро, чтобы успевал глотать и не захлебнулся!
От ужаса Олежка уже не замечал вонь, разящую из пизды Вероники. В следующую секунду в рот ему полилась горячая, отвратительно воняющая каким-то гнилостным запахом, и как ему показалось, несколько густоватая горько-солёная жидкость с примесью ещё непонятно каких отвратительных привкусов. Сжав себя, заставляя, стараясь отстраниться ото всех ощущений, с невероятным усилием Олежка сделал глоток этой жижи. Но тут же изнутри вверх рванул спазм, горло сжалось, не давая сделать следующий глоток, а Вероника продолжала и продолжала, хоть и не быстро, писать к нему в рот. И его рот вдруг переполнился, даже несмотря на то, что губы были накрепко прижаты к промежности госпожи, моча стала сочиться наружу, струйками потекла по лицу, а затем и по шее и плечам, по груди Олежки. Он не удержался, поперхнулся, и всё, что оказалось у него во рту, вылетело, заливая ему глаза, с силой брызнуло на лобок и живот девушки, на низ её попы, не говоря уж о вагине, и потекло по бёдрам. Вероника тут же прекратила мочеиспускание, прыгнула вперёд, одновременно отшвыривая Олежку взад от себя, развернулась и врезала ему в ухо здоровенного пинка. Он же в это время, корчась на животе и словно не замечая осыпающих его со всех сторон ударов прутьями, хрипел и кашлял, его выворачивало и скрючивало спазмами, выташнивало той мочой, что он успел проглотить. От крепкого пинка под рёбра из него выбило всё окончательно.
- Блядина! Сука! - с невероятным озверением Вероника, схватив прут, начала хлестать Олежку по спине и по попе, глубоко рассекая кожу. - Девочки, пускай и поздно, но его надо вздрючить так, чтоб навсегда он запомнил, что приказ госпожи должен исполняться! Неукоснительно! Любой приказ!
- Так! Готовим лавку! Кто-нибудь, принесите верёвки! Думаем, чем его будем воспитывать! - выкрикнула Лера.
Марина с Женькой уже схватили его за руки, готовясь тащить волоком на животе, Лера стала выдвигать одну из ближайших скамеек в беседке, Вероника вознамерилась идти за путами.
- А-аа-ай! А-а-аа! Госпожа... Госпожа... Госпожа...! Госпожа Лера! Госпожа Вероника! - вдруг заверещал Олежка исполненным животного ужаса воплем. - Паа...жааа...луйстооо! - скрючившись на земле, он лишь глядел на Веронику расширенными глазами, со смесью дикой мольбы и ужаса во взгляде.
Женька наступила ему на голову.
- Ты сейчас сделал - ЧТО?! Ты понимаешь, что ты сейчас сделал?! - цепочка хлёстко прошлась по нему. - Сейчас ты открыл рот? А до того был ли какой-нибудь вопрос от госпожей? Ну? Теперь отвечай! Что? Не слышу! - и ещё несколько тёмно-синих рубцов от цепочки легли на Олежкин бок и ягодицу.
- Проо...простите... Я... Хотел сказать, что разрешите...
Женька вновь стеганула Олежку.
- Вопрос был - спрашивали ли тебя что-то госпожи! Никого не интересует, чего ты хочешь попросить, тем более за такие намерения ты также должен быть, и будешь, строго наказан! Раб не смеет ничего просить! Отвечай на вопрос!
- Н...ннет, не спрашивали... - испуганно пролепетал он.
- Значит, наказание ты получишь и за намерение спросить, и за то, что открыл рот, и за то, что сейчас не сразу ответил на вопрос, и уж разумеется, за твою выходку, когда ты не удержал и выплюнул "дождик" от госпожи!
- По тридцать ударов розгами от каждой - это минимум, что он должен получить сегодня за всё! И завтра утром - ещё по тридцать пять, плетью! - изрекла Лера. - Хотя... Впрочем, пусть скажет, что он хотел выплакать у нас. Может, это будет смешно? Говори! Это уже приказ! Ну?! Чего завял?
Ползком на животе Олежка приблизился к Веронике, уткнулся лицом в землю около самых её ног.
- Го... Го...ооспожа Вероника! Простите! Разрешите... Разрешите... Позвольте мне попробовать ещё один раз! Я... Я постараюсь! Я... Оч-чень буду стараться! - Олежка с ужасом представил, что ожидает его в случае назначенного ему только что наказания, когда его измученная попа готова была лопнуть и разорваться после побоев кнутом.
- Ну я ж говорю, это настоящие волшебные палочки! - захохотала Марина, тряся розгой.
- Что ж, это похвально, когда раб желает исполнить свои обязанности и исправить косяк! Дадим ему шанс? - Вероника носком приподняла Олежке голову.
- Спробуй повторно! Но запомни: если вдруг повторится то же самое, наказание тебе будет удвоено! И тогда ты поймёшь в полном объёме смысл, что означает "спустить шкуру"! - объявила Лера. - За дерзость, что открываешь рот, всё равно будешь отвечать сегодня, как бы хорошо ты ни исправил своё поведение!
Олежка уже плохо осознавал происходящее с ним, когда его отволокли на то же самое место. Всё внутри у него сжалось в какой-то комок, он думал лишь о том, что должен сделать всё от него требуемое, в голове держалась одна только мысль, какие ужасы ждут его в случае неисполнения. Омерзение, чувство погани, брезгливость - все естественные рефлексы пропали, заменённые страхом перед грядущими жуткими мучениями. Он как во сне раскрыл рот, плохо понимая происходящее. Тощие и дряблые ляжки Вероники обжали его голову, в рот к нему полилась горячая жидкость, которую он стал глотать, глотать, глотать, также почти не осознавая, что он проглатывает, даже не чуя ни запаха, ни вкуса...
Здоровенная пощёчина вывела его из оцепенения.
- Вот теперь и "унитазик"! Что, так страшно? Никогда не слышал про уринотерапию, когда пьют ссань, думая что это лечит? Лечит или нет, вопрос не в том, но ведь пьют и не травятся, не давятся и без блевотины!
- Ну, як бачишь, не так уж и плох мандариновый сок! Ахх-хха-хха-а!
- Во скольких семьях практикуют "золотой дождь", для этого некоторые даже нанимают проституток!
Олежку пнули, дёрнули, заставляя подняться.
- Встал на колени по-человечески! - следующая пощёчина окончательно привела Олежку в сознание. Руки ему вновь защёлкнули в наручники, велели встать на четвереньки. К нему подошла Лера, и взяв за волосы, приподняла ему голову.
- Первую вину ты исправил, и очень хорошо исправил, даже не ожидали! За это мы скостим тебе наказание за другие провинности, и так уж и быть, пока закроем глаза на то, что ты позволил себе такую дерзость как о чём-то просить госпожей. Поскольку просьба эта была о возможности исправить вину, и ты сам проявил инициативу - чтобы свою обязанность довести до конца. Поэтому и наказание тебе будет вдвое меньше минимального - всего по десять розог от каждой из нас!
Олежку затрясло. Он умоляюще посмотрел на Леру, но в это время подошла Марина с десятком тонких размоченных прутьев. Драть его порешили здесь же - "Не много и всыпать, сдержим без верёвок! Так будет даже и интереснее, для разнообразия!".
