Я уверил её, что нет. А как только намекнул, что неплохо бы мне переехать в отдельную комнату, сразу будто бы переключилась. Мы долго вдвоём убеждали маму, что мне давно пора жить отдельно, а девочкам с девочками, и я не собираюсь умирать ближайшие сто лет и тем более внезапно, и даже если упаду, то без разницы где, и так будет удобнее всем и со всех сторон. В конце концов, мы с Катришкой победили.
Сестрица обороняла свою берлогу как орлица гнездо, как охотничью территорию тигрица. Самолично врезала щеколду, отгородив личное, неприкосновенное пространство. Но всего один сеанс и справедливость восторжествовала - до болезни, два года назад, комната принадлежала мне. Я тихо ликовал. Котёнок внутри напомнил о себе приятным урчанием и снова впал в спячку.
До школы, до выпускного класса, который я собрался посещать очно, оставалось всего ничего, и я решился выходить на улицу, наплевав на взгляды прохожих. А раздражали они меня дико. Казалось, что все смотрят только на меня и сочувствуют. Или презирают, что одно и то же. А сила в ногах, кстати, после сеанса с сеструхой заметно прибавилась.
Ходить я начал с одним лишь локтевым костылём, с правым. Чтобы левой рукой за перила при подъёме держаться. Заглядывал в магазины, что-то покупал по заданию мамы, складывал в рюкзак. Гулял по парку в двух шагах от дома.
До первого сентября оставалось четыре дня, включая выходные, когда мне, сидящему на скамейке в парке, уткнувшемуся в смартфон, позвонила Катришка.
- Петь, ты где?
- В парке, а что? Я тут в игруху одну долблюсь, а ты срываешь:
- Да обойдётся твоя игруха, есть поважнее дело, - отмахнулась она. - У Надьки сестра старшая есть, толстая, как автобус, универ в этом году окончила. Они, правда, с Надькой на ножах:
- Не тяни, Кать, объясни конкретно, - сработала установка! Я уже понял, о чём речь и внутри всё трепетало. Трояким чувством. С одной стороны, ужасно хотелось, наконец, потерять девственность, с другой, страшила перспектива наступления новых болей, с третьей, девушка имеет обширный объём телес, что как-то не приветствуется.
- - Да: - я прямо воочию видел, как Катришка пританцовывает от нетерпения, - я поговорила с ней, втайне от Надьки, конечно, и сказала, что ты можешь закодировать на похудание.
- В смысле? - я сделал вид, что не понял.
- Ну, загипнотизировать, как меня и: чтобы жрать меньше стала, что ли:
"Или завтра, или никогда" - я решился.
- Хорошо, Катриша, я понял. Завтра пятница, мама на работу уйдёт. Она с утра сможет?
- Я сейчас узнаю, - пообещала Катришка и отключилась.
Через час мы с сестрой созвонились снова. Девушка - автобус не подвела, согласилась. Потом, дома, Катришка предупредила, что Вера, старшая сестра Надьки, думает обо мне, как о студенте - психологе, но никак не о школьнике. Чтобы я, мол, соответствовал.
Вера оказалась возрастной копией Нади. Широкозадая, широколицая девушка с короткими рыжими волосами, вся в белом. Блёклые веснушки на шее. Тяжёлая грудь на фоне отвислого, несмотря на плотный пояс живота, не выделялась. Обтягивающие белоснежные штаны подчёркивали объём и складки нижней части фигуры, свободная светлая блузка навыпуск пыталась всё лишнее скрыть. Не получалось. Раздевать Веру мне расхотелось даже мысленно.
- Ты, что ли студент-психолог Пётр? - обратилась она ко мне после обязательных "здравствуйте".
- Да, Вера, а вы:
- Я МГПУ окончила в этом году, иняз. Здесь, в вашей провинции проездом. А ты? - говорила через губу, нехотя, будто жевала.
- Я: МГУ, на каникулах: скоро ехать надо. - Я сглотнул, привирая.
- Отлично! Не тушуйся давай, начинай. Мне тут с тобой время терять некогда. - И было в ней столько высокомерия, что я сжал зубы.
- Пройдёмте тогда в зал, и садитесь на диван, Вера. Сумочку сюда вот, на стол. - Уверенность от злости переполнила меня, как дрожжевое тесто кастрюлю.
Катришку я бы выгнал напрочь, но накануне пообещал устроить сеанс при ней. Прозвище девушка - автобус говорило о многом; прямо скажу - на расставание с девственностью не тянуло, лишь поэтому поддался. Сейчас, однако, снова попытался успокоить совесть:
- Ты бы оставила нас на часок: - и получил решительный отказ в виде испепеляющего взгляда. - Ладно, как договорились, только из-за дверей не маячь. - Прошептал я.
- Что я только, Пётр, не делала, - снисходительно объясняла мне, усаживающая на диван девица. - И гипноз посещала, и сеансы отрицания, и ночные бдения с внушением:
- Вы прекрасны, Вера, садитесь удобнее, - прервал я её словоизлияние, сам усаживаясь, без помощи костыля, кстати, в привычное компьютерное кресло.
- Да брось ты, прекрасна! Жирная корова, - сказала таким тоном, что согласись я с её утверждением и всё, враг номер один обеспечен. Тем временем диван Вера примяла, устраиваясь поудобней. - А сестра твоя не помешает? - спросила, кивая в сторону моей комнаты, куда скрылась Катришка. - Малолетки назойливые.
Вера не верила, простите за тавтологию, в меня ни на грош. Пришла так, на всякий случай. Чем чёрт не шутит, как говорится. Похоже, Катришка проявила чудеса красноречия. А ведь ещё и от Надьки, подруги, беседы с Верой скрыла. Молодец она у меня.
- Нет, Вера, Катя послушная девочка.
- Ну-ну: - усмехнулась она.
- Вера, - произнёс я протяжно. - Успокойтесь, расслабьтесь:
Девушка хмыкнула, видимо, собираясь что-то уточнить, но передумала. Шумно вздохнула и выдохнула, всем своим видом буквально излучая скепсис. Я спокойно вытащил из нагрудного кармана сорочки лёгкую цепочку с блестящей ёлочной игрушкой - шариком, найденной накануне, и стал качать перед лицом Веры маятник.
- Следите за шариком и не отвлекайтесь, пожалуйста:
- Это что, игрушка? Такого у меня ещё не было. - И съязвила, - в Новый год играем? Я негипнабельна, предупреждаю заранее. Говорю, чтобы самооценку твою не принизить, студент, - как бы посочувствовала, совершенно не искренне.
- Следите одними глазами, - я был само спокойствие и уверенность, говорил ровно и медленно. - Негипнабельных людей не бывает, бывают легко и трудно поддающиеся гипнозу. Ещё раз повторяю, Вера, не отвлекайтесь, пожалуйста. Мы же хотим результата, правда?
- Хотим, - со вздохом согласилась девушка - автобус, волей-неволей двигая глазами вслед за шариком.
- Вы спокойны: расслаблены: посторонние мысли уходят: вы слышите только мой голос:
Буквально через считанные минуты лицо её разгладилось, растеряв надменность и скепсис, и оттого обрело правильные, довольно симпатичные чёрточки. Глаза стали двигаться за игрушкой плавно, без подёргиваний. Я своим шестым чувством, котёнком, проснувшимся и приятно урчащем, вдруг чётко осознал, ощутил, ощупал, увидел - точнее описать не могу, что весь мир для неё постепенно сосредотачивался в ней, в яркой ёлочной безделушке.
- Один. Приятное тепло разливается по руками, ногам, по животу и груди: два. Приятная тяжесть распространяется от шеи и вниз: постепенно охватывает всё тело: вы расслабляетесь всё сильнее и сильнее:
Когда я сказал: "Десять. Вы погрузились в глубокий гипнотический сон" , - веки девушки, из-за необходимости следить за маятником бывшие приоткрытыми, сомкнулись полностью. Голова упала на левое плечо, и вслед за ней, влекомое непомерной тяжестью, на диван завалилось всё тело, боком. Руки и ноги повисли верёвками - хоть узлы накручивай.
Я поднялся, положил игрушку на стол и глянул на часы - пять минут прошло всего лишь. Прогресс. И котёнок радовал: разлился по телу, приятно грея, а не буяня, как в прошлый раз. Урчал себе тихо, не напрягая. Я был на удивление спокоен. Снова вернулся в своё любимое кресло. Прокашлялся.
- Мой голос определяет для вас всё. Всё, что я скажу будет являться для вас истиной в последней инстанции. При слове "спать" или по щелчку пальцев вы погрузитесь в глубокий гипнотический сон. А сейчас я досчитаю до трёх и на счёт "три" вы проснётесь в прекрасном настроении. О том, что вы уснули, помнить не будете, - я решил развлечься, как будто слова о прекрасном настроении относились ко мне тоже.
Вера резко села, тряхнула головой, приводя мысли в порядок, потянулась, зевая, и заявила, весело подмигивая.
- Я же говорила, что негипнабельна. Но ты не расстраивайся, мальчик Петя, первый курс, поди, только закончил? Всё впереди у тебя: а что с ногой-то? - поинтересовалась, наконец-то вспомнив о моей хромоте и обратив внимание на костыль, стоящий рядом со стулом.
- Да ерунда, Вера. Давай на "ты"? - в ответ она снисходительно кивнула, соглашаясь. - Так, травма, заживает.
- Погоди, погоди: мать о каком-то школьнике рассказывала, который:
- Это не обо мне, - перебил я с нажимом.
- Точно! Это в Москве кто-то что-то болтал: а ты когда, кстати, в Первопрестольную? Может, вместе? Ты симпатичный:
- Ох, Вер, я бы с радостью, да только как ты поедешь, если только ты встанешь, у тебя ноги в пляс пойдут, не останавливаясь!
- А ты шутник, мальчик:
- А ты встань.
Вера приплясывала на месте, медленно поворачиваясь туда - сюда, и руками пыталась остановить непослушные ноги. На её лице пробегала гамма эмоций: удивление, беспокойство, отчаяние и весёлая обречённость - хорошее настроение не отпускало.
- Это как же так, Петя! - вдруг возмутилась она. - Прекрати немедленно, это же ты как-то делаешь!
- Нет, Верочка, это ты сама и тебе нравится. Всё тело уже танцует, обрати внимание, - и Вера вся отдалась танцу.
Пластику, несмотря на отвратительные внешние данные, она имела хорошую. Танцевала очень даже неплохо, даже без музыки. Наверное, внутренне слышала что-то своё.
Я хотел было позвать Катришку и попросить включить что-нибудь весёлое - танец толстой Веры меня забавлял, я даже по коленям прихлопывал, - но повернувшись в сторону дверей, увидел, как сестра, открыв рот от удивления, снимает действо на свой смарт. Не стал её отвлекать. Поднялся, взял свой телефон и включил первый попавшийся трек - Почему так больно, рэпчик.
Вера сразу задвигалась в такт и начала припевать. Одними губами, тихо, душевно повторяя слова, которые явно слышала впервые.
