Надька исчезла поздним вечером - я не онлайн наблюдал, а заходил периодически, - жеребцы рассосались ночью. Спать Верка, видимо, предпочитала одна. Вот и славно.
Восемь утра. Катришка, по ранней прохладе одетая в джинсы и лёгкую курточку, стучит в номер Верки. Я подглядываю из-за поворота к лифту.
- Откройте, доставка! - требует сеструха, ускоряя побудку.
По моему наблюдению пятиминутной давности Верка блаженно спала. Одеяло собралось в комок, а сама девушка сопела голой, не считая кулона, содержащего непонятный камень, и серебряного браслета с куском янтаря. Фигура, надо признаться, у неё очень сексуальная. Разве что некрасивые соски короткими толстыми пеньками с огромными светлыми ореолами впечатление от великолепно-упругой груди немного портили, но некритично.
- Кофе с круассаном, как заказывали! - продолжает настаивать Катришка.
Я мысленно взываю к Веркиному следу и внутренним взором вижу, как она, ругаясь, накидывает на себя короткий розовый пеньюар, пихает ноги в мягкие тапочки и, зевая, решительно шлёпает к двери.
- Ты?! - в голосе Веры смесь удивления, возмущения, злости и много ещё чего эмоционального.
- Красный пять! - декламирует Катришка. Реакции со стороны Верки никакой. - Это я так, проверила, - поясняет сестрица непонятно кому. Скорее себе, чем кому-то другому. - Доброе утро, Вера! - поздоровалась, наконец. - Извини за обман, но иначе ты бы не встала. Ты отлично выглядишь, кстати. Я тебе об этом говорила?
- Как ты меня нашла? - Верка отходит от потрясения и ожидаемо хмурится.
- Надька рассказала. В дом-то пустишь?
- Надька? Быть такого не может! - говорит недоверчиво, отходя в сторону. - Заходи:
Когда Катришка миновала девушку, Вера за её спиной стала ладонями и пальцами выписывать пассы и хмуриться ещё сильнее. Я тоже напрягся - выдержит ли защита? Сдюжила, хвале Земле-Матери. Ошарашенная ведьма, не думая, на полном автоматизме, захлопнула дверь. Я внимательно прислушался. Замочного щелчка не последовало. Это хорошо, суеты меньше. Жду. Минут через пять пиликает эсэмэска. Подхожу и тихо открываю дверь. Проскальзываю в номер. Бесшумно затворяю, бросаю отворот. Я - невидимый.
Использую не отвод глаз, заключённый в браслете, а наговор сокрытия на основе заклятия невидимости, которым Катришка заставляла исчезать ручку; только заклинание читал не тёмным мёртвым языком, а светлым птичьим клёкотом, обращаясь к ветру и небу: "Нагони ветер тучи на солнце, да закрой его свет от меня, пусть не видит никто, не тревожит и не ведает с этого дня" , - русский перевод короткого словосочетания. Наговор поместил в указательный палец левой руки. Теперь меня ни камеры не снимут, ни микрофоны не услышат - проверено дома. При банальном, классическом отводе глаз, если попадёшь в объектив смартфона, то на записи будешь во всей красе - люди, правда, стараются не только не смотреть, но и телефоны от тебя отворачивать, - а при сокрытии тебя как бы вовсе нет, в том числе и на экранах устройств. Не видно, не слышно.
- : мать, Катька! Проститутка, стерва малолетняя, что ты делаешь?! Отпусти, немедленно отлепи меня, сучка нетраханная!
Когда из обширной прихожей я вошёл в огромную гостиную с кожаным диваном, креслами, шкафом, журнальным столиком с наваленными на него газетами и ярким глянцем, полутораметровым телевизором и прочей мебелью, то глаз порадовала картина полусогнутой Верки. Выпрямленные руки ладонями лежали на столешнице, живот подпирала спинка стула, ступни в тапочках-собачках стояли на ковре рядом с ножками. Голова начинающей ведьмы была повёрнута в сторону дивана, на котором развалилась другая, ещё более начинающая ведьмочка, Катришка, которая, уткнувшись в смартфон, водила по экрану пальцами.
- Су... ой: Катенька, пожалуйста: - возбуждение достигло той степени напряжения, когда разрешение необходимо как воздух - тон Веркиных воплей сменился. Был злым, стал умоляющим. - Пожалуйста, Катенька, милая моя:
- Знаю, чего тебе хочется, заткнись, - перебила её сестрёнка, прочитав посланное мною сообщение. Иначе общаться было невозможно - она меня не слышала. - Когда Настька приезжает, отвечай.
- Сегодня в семь вечера, - с охотой ответила Верка и ойкнула, удивляясь собственной покладистости. - Ой! Да как же так?
- Где встречаетесь?
- В аэропорту.
- Куда потом?
- Не знаю. Она сказала, в загородный дом поедем, там отчёт примет:
- Дальше.
- Не знаю! Честное слово не знаю! Анастасия Евдокимовна послала меня Ладу отыскать, которая почти год как телефон выключила. Зачем - не объяснила, но я слышала, как она о Книге Мёртвых говорила: Катенька, пожалуйста, умоля-я-ю:
- А разве у Насти следов Лады нет? - Катришка озвучила мой вопрос о волосах, крови, слюне - о любом биологическом материале.
- Закрыта она от следа, всегда была закрыта, - ответила Вера с некоторым недоумением. - Она же древняя ведьма: Катенька, ну:
- Заткнись! Потом, после ответов: если они мне понравятся. - Верка с досады завыла волчицей, и Катришке пришлось затыкать её дополнительно.
- Объясни-ка мне, Верочка, как простая учительница английского и французского вдруг стала ведьмой?
- Это после Нового Года случилось, - охотно затараторила Вера, роняя слюну от усердия. - После того, как Анастасия Евдокимовна увидела ролик о подснежниках на крыше, она в Москве стала искать женщину - потенциальную ведьму, уроженку из наших мест, которую можно послать в город расспросить автора. Поворожила на вероятность и поехала по адресам - доступ к базам данных у неё колоссальный. Я оказалась всего лишь третьей, как она потом мне сказала, ворожба качественная получилась.
- Я переводчиком в строительной компании работаю. Сижу как-то в офисе, с текстом разбираюсь. Вдруг перед собой через стол девушку вижу. Как при отводе глаз случается, раз - и здесь, рядом, будто проскользнула незаметно.
- Как удачно я зашла! - восклицает. - Ладкина порча, свежайшая!
- Вы кто, девушка? - спрашиваю и раздражаюсь. - Как вы сюда попали? Какая порча, что вы несёте! Я сейчас охрану вызову!
- Звони, звони, я подожду, - ухмыляется она, подтягивает стул и садится напротив. Ногу на ногу закидывает, прищуривается так, озорно, ещё больше на девочку похожей становясь, совсем молоденькую, и посвистывать начинает. Я опешила от наглости. Но быстро собралась, трубку срываю и давай по кнопкам колотить, желая разбить их от злости.
- Да, охрана, - отвечают. Я воздух набрала, чтобы наорать, чтобы обругать их и потребовать убрать левую посетительницу, но ни слова вымолвить не смогла. Язык будто чужой. Мычу что-то тихое невнятно и всё. Меня слушали, пока терпение не кончилось, и послали куда подальше, трубку бросили. А девчонка во все зубы скалится довольная.
- Вызвала? - иронизирует. - Ох и дура же ты! Нет, чтобы со всем вежеством чай-кофе предложить, а ты охраной пугать. Не дело так с незнакомками поступать. Они могут не такими слабыми, как видятся, оказаться: - подъезжает на колёсиках стула ближе и лба мне рукой касается. - О, ещё одна удача! Ты с силой обращаться научиться сможешь. - Подумала и решила, - пожалуй, возьму тебя к себе. - А я ни жива, ни мертва под заклятием заморозки - ни пальцем не могу двинуть, ни пискнуть мышкой. От страха заорать хочется во всё горло, в животе лёд горит.
- Протяни ко мне руку, - командует Анастасия Евдокимовна, и я протягиваю. Достаёт из сумочки маленький серебряный ножик, мензурку аптечную и режет мне запястье. Кровь хлещет как из свиньи, но она ловко рюмочкой ловит - ни капли мимо. Прошептала что-то и порез затянулся. Потом всыпала в мою кровь порошок лунного папоротника и прочитала наговор. Жидкость заалела. Заставила выпить. Тебя, наверное, Лада тоже привораживала: пожалуйста, Катенька, помоги: - з прервавшись, застонала Верка, испытав очередной приступ вожделения. В попытке унять безумное возбуждение, ноги её, ступнями плотно прилипнув к полу, давно ходуном ходили, вертя ягодицами вверх-вниз, из стороны в сторону, бёдра плясали, шаркаясь друг о друга. Короткий халатик задрался выше некуда, самые интимные, маняще-сексуальные места оголились.
- Не отвлекайся! Течёшь, сучка? - вдруг, неожиданно для меня, грубо ухмыльнулась Катришка. - Терпи, стерва, после помогу. Продолжай рассказ.
Верка снова затараторила взахлёб.
- Дала мне визитку и велела завтра к шести вечера быть там. И удалилась, как царица от недостойной служанки, лениво, высокомерно, не оборачиваясь. Меня отпустило, но я долго соображать не могла, от страха отходила. Решила, что ни за что и никогда, ни за какие коврижки, ни под угрозой расстрела я к юной ведьме на километр не приближусь! Больничный взяла, чтобы на работе не появляться, но на завтрашний день меня заколотило. По спине, по заднице будто розги прошлись - боль невыносимая и откуда-то я точно понимаю - будет хуже:
- Хватило одного раза. Перечить я не стала и ровно без пяти шесть стояла среди заснежённого сада у входа в старинный особняк, который дворовым фасадом на набережную Водоотводного канала в Замоскворечье взирает, в центре города. Я и ведать не ведала, что в Москве такие места сохранились! На участок отворот наложен, поэтому люди без приглашения, без визиток, усадьбу не замечают.
- Едва руку к звонку подношу, двери открываются и меня встречает возрастная, но фигуристая горничная, точно, как в отелях одетая. Приглашает за собой и подводит к глубокому креслу, в котором вчерашняя ведьма вальяжно и нагло так развалилась. В смешном топике и джинсовых шортиках выглядит совсем девчонкой, лет на ХХ, как ты, Катюшенька, выглядишь: в общем, сообщила, что я её ученица и что за нерадивость наказывать меня будет. В качестве примера пальчик указательный хитро согнула, точно буквой "Г" , и меня снова сзади розгами. Я - орать и плакать, она - воспитывать: одним средством, заклинанием хлыст:
Я слушал подробный рассказ Веры сквозь бухающий шум в ушах, который с пульсацией возбуждённого члена один-в-один совпадал. Вид на манящий зад ведьминой ученицы был неописуемо прекрасен. Идеальная форма, соблазнительные движения, темнеющие в межъягодичных глубинах влажные складки, периодические придыхания, жалобные стоны и унизительные просьбы о помощи могли любого мужика довести. Да чего там! У девяностолетнего Папы Римского перчик поднять могли, не говоря уж обо мне, молодом и грешном. Но надо было, чёрт побери, слушать со всем вниманием, не отвлекаясь на что бы то ни было, и я догадался погрузиться в игровую реальность. Нахлынувшее отвращение смыло возбуждение, как капля фейри жир со сковородки в Виллабаджо, легко и бесследно, до скрипа; осталось дотерпеть рассказ. А ради отвлечения от чувства гадливости ко всем представителям рода человеческого, решил глянуть на Верку глубинным зрением и остолбенел:
